Читать интересную книгу Бретёр - Юлия Юрьевна Яковлева

княгиня Звездич из их числа?

Графиня Вера обернулась:

— Не может быть!

— Понаблюдайте сами.

Обе несколько мгновений смотрели, как княгиня Звездич и Мурин словно двигаются по непересекающимся орбитам. Как только Мурин подходил к одной группе гостей, княгиня Звездич тотчас от нее откалывалась и устремлялась к другой, и через несколько реплик Мурин снова устремлялся за ней.

— Однако.

Обе дамы пришли к одному и тому же мнению. Выражение лица Мурина не оставляло сомнений.

— А мы удивлялись, зачем он притащился. Ищите женщину.

— Что ж, кажется, вечер обещает быть куда интереснее, чем я полагала.

— Князь Звездич, между нами говоря, такой простак. Никогда не видел, что творилось у него под самым носом.

— С тех пор он заказал себе очки.

Словно услышав ее, толстый князь Звездич и в самом деле вынул очки из замшевого футлярчика, приладил их на нос и зацепил за уши дужки.

Глаза обеих дам заблестели предвкушением. Но тут улыбка графини Веры несколько замерзла. Поодаль она заметила неладное. Если Мурин больше не внушал ей опасений, то другой славный герой отечества — корнет Прошин — их, наоборот, усиливал. Он не беседовал, не рассказывал о подвигах, не клялся уже завтра прогнать каналий французов с русской земли, не флиртовал. Он отбился от стада. Преградил дорогу лакею с подносом. И споро опрокидывал в глотку бокал за бокалом, стукая пустые обратно. Диспозиция полных и пустых бокалов на подносе быстро менялась. А цвет лица корнета становился все оживленнее.

Графиня Вера быстро шепнула подруге: «Попудрю нос, не спускай с княгини Звездич глаз, милочка, я хочу знать все» — и поспешила, но не прямо, а как бы по дуге, не сводя глаз с проблемы и примериваясь к ее решению.

Княгиня Вера видела, как к Прошину подошел граф Курский с бокалом в руке и о чем-то заговорил. Но Прошин махнул в глотку свой, стукнул его лакею на поднос и устремил взгляд на Мурина. «О, мундир! Наконец-то!» — донеслось до ушей княгини. Мурин обернулся. Граф Курский, что-то бубня, пошел следом за Прошиным. Прошин его не слушал, он подмигнул Мурину. Затем выхватил из руки графа Курского его собственный, полный бокал и отсалютовал им:

— Пр-ривет, бр-р-раток!

Получилось слишком зычно (у стоявших рядом улыбки не погасли, но плечи напряглись — это не ускользнуло от взгляда опытной хозяйки), Прошин покачнулся, взмахнул бокалом так, что плеснуло на пол, и, запрокинув голову, метнул все содержимое себе в рот. В глазах его мелькнули бесы. «Сейчас хватит бокалом об пол», — ужаснулась графиня Вера. Но тут небеса, видимо, решили вознаградить ее. Появился дворецкий. Стукнул жезлом и пробасил:

— Кушать подано.

Лакеи отворили двери. Нарядная толпа заструилась к накрытому столу, корнета Прошина смахнуло, затянуло и унесло потоком.

Только граф Курский двинулся против течения — к руке хозяйки и учтиво ее облобызал. Убедившись, что оба славных воина далеко и их чувства не могут быть оскорблены, он и она перешли на более привычный французский:

— Прошу меня извинить, дорогая графиня.

— Как, граф? Уходите? Не останетесь на ужин и вист? Я думала, уж карты вы не пропустите.

— Как от сердца отрываю, поверьте. Но обстоятельства неодолимой силы.

Граф Курский состроил гримасу: мол, вы и я понимаем. И хотя графиня Вера ничего не поняла, она игриво шлепнула графа Курского веером по рукаву:

— В этот раз прощаю. Но уж в последний!

Граф ответил поклоном. Мимо прохромал Мурин — он отстал от всех. Графиня приветливо и фамильярно продела свою руку под его:

— Дорогой Мурин…

Но тут русские слова у нее опять закончились. И она виновато добавила по-французски:

— Окажите мне такую честь.

«Принимает меня за немощного калеку, — с отвращением подумал Мурин, но выдавил улыбку. — Потому что я калека и есть».

Они вошли в пышно, но со вкусом убранную столовую, все свечи горели, но воздух был еще свеж. Бриллианты дам испускали разноцветные искры. Хозяйка тут же оставила Мурина и направилась к своему месту. Лакеи отодвигали стулья. Гости рассаживались подле табличек со своими именами.

Даже если корнет Прошин был уже очень пьян, теперь он хотя бы сидел на стуле, прижатый грудью к краю стола и надежно подпертый с одной стороны старухой Сорокиной, а с другой — толстым Звездичем, мужем прекрасной Нины. Подали первую перемену. Мурин смотрел на тарелку перед собой, на грибы в соусе, точно не понимая, что все это едят. Неужели Нина не заметила, что он направлялся к ней? Она не стояла на месте, а то и дело переходила от одной группы беседующих к другой, точно шахматная королева, которая кружит по доске. Настичь ее было так же невозможно, точно сам Мурин при этом был пешкой. Так вот кем он был для Нины на самом деле? Зачем тогда была записка? Неужели Нина только играла с ним? Он решил во что бы то ни стало подойти к Нине, когда общество сядет играть в карты. Решить судьбу.

Мурин снова уставился в тарелку.

— Вы что-то очень молчаливы, — приветливо обратилась к нему через стол старуха Сорокина. — Оба наших славных воина.

Мурин поднял от тарелки глаза. Но был так погружен в свои мысли, что не понял, кто с ним только что говорил: старая дама, чиновник с орденом, соседка справа, сосед слева? Напротив же него сидел корнет, уже красный, он саркастически фыркнул. И Мурин посмотрел на него. Корнет тотчас перегнулся к нему через стол, макнув шнуры в соус, протянул руку:

— Прошин. Дмитрий.

Мурин пожал:

— Матвей Мурин.

Он узнал во взгляде корнета эту плоскую тяжесть. Она была у всех, кто побывал в деле.

— Откуда?

— Эскадрон Воейкова.

— А, молодцы ребята. Лихо дрались.

Тот ковырнул от виска салют. Мурин понял, что Прошину худо и что он очень пьян.

— Будь я мужчиной, я бы сбежала в армию, — заговорила, волнуясь, некрасивая девица: веснушчатая и с длинноватыми зубами. — Мы каждый день, каждый день собирались и щипали корпию. Так окрыляла мысль, что мы полезны нашим храбрым воинам, которые…

— Мадемуазель, — как-то слишком гнусаво перебил Прошин.

Графиня Вера вскинулась, заморгала. Но что толку? Броситься на помощь по-русски ей мешал скудный словарный запас. А говорить по-французски она опасалась, чтобы ненароком не разбудить в корнете лихо. На ее счастье, весело затрещала толстая дама, которой тоже не терпелось рассказать:

— А мы вышивали. Кисеты. Скажу, сидишь иной раз, глаза устали, спина устала, пальцы уж исколоты, но говоришь себе: там наши храбрые воины в минуту отдыха нуждаются в том, чтобы остановить взгляд на чем-то прекрасном. Отдохнуть душой