Читать интересную книгу Fair Play (СИ) - Пожидаева Ольга

— Обязательно. Продолжайте, ребят. Я и так отняла у вас кучу времени, — сделала я всем одолжение, видя, как на лице Коннора расплывается теплая улыбка. Я не сдержалась и погладила его по плечу. — Я скучала.

Он нагнулся и поцеловал меня в лоб. Все это, конечно, показало Сторму, что я — человек, а не вселенское зло в теле молодой девушки, ну и плевать. Не каждый день я возвращаюсь домой.

Усевшись на первом ряду, я на автопилоте достала альбом из сумки. Рефлексы брали свое, и карандаш затанцевал на бумаге — я почти не контролировала этот процесс, больше уделяя внимание происходящему на поле.

— Фак, — ругнулась я себе под нос. Глаза. Его глаза. И хотя я рисовала простым карандашом, они были такие… теплые. Проклятье. Я скомкала листок и быстро набросала шарж на Кони. Хых. Ему понравится. Решив, что на сегодня с меня достаточно странных картинок, я спрятала альбом обратно в сумку. Взглянув на поле, я увидела Сторма, который словно заснул, стоя с открытыми глазами. Фрэнк позвал его уже в пятый раз. Придурок отмер. Я захихикала. Где он витает?

Я вдруг поняла, что не могу отвести от него глаз. Ребята закончили с распасовкой и разбились на две команды. Новый форвард был хорош. Немного рассеян, но он оправдывал каждый евро, что мы за него отвалили. А кома пройдет, я надеюсь. Все-таки первая тренировка. И я тут вся такая сука-зараза.

Сторм подпрыгнул и принял мяч головой. У меня аж сердце перехватило. С этими волосами так нельзя. Мячик же грязный, его ногами пинали, по земле валяли. О, ну и мысли. Это футбол, Спаркс. Чего ты хотела? Ооо, ну, я бы хотела вымыть потом эти волосы с шампунем и обязательно нанести бальзам, чтобы они стали мягкими и гладкими, как шелк… Запустить в них пальцы. Приятно было бы потрогать…

Я уронила сумку с колен и, подбирая ее, выругалась и мысленно утерла слюни, которые имела глупость пускать. И тут он присел, чтобы перешнуровать бутсы, а потом встал и поправил шорты. Я еще не отошла от созерцания его задницы, обтянутой тонким материалом, как… О, боже… мне показалось, или у него в штанах наблюдается определенного рода активность. Ты уж прикрывайся в стенке, как следует, парень.

Стоп-стоп-стоп. Какого черта, Спаркс? Что за мысли? С этими засранцами можно дружить, но не более. Я вспомнила слова Кони: все футболисты — конченные придурки с отбитыми мозгами и яйцами: ни поговорить, ни потрахаться.

Остаток тренировки я повторяла про себя эту мантру, стараясь не возвращаться к нелепым размышлениям о мягкости Стормовских волос и жесткости его эрекции.

Фрэнк отпустил команду, и я спрыгнула с кресла, улыбаясь всем и стараясь каждому сказать что-то приятное. Жаль, что я не придумала заранее гадость для Сторма, но это и не понадобилось. Он о чем-то разговаривал с Фрэнком посреди поля, а ко мне уже спешил Коннор, стягивая на ходу майку.

— Что нарисовала? — спросил он, протягивая лапищу, чтобы загрести меня в потный захват.

— Ничего, — вывернулась я, звонко шлепнув его по плечу.

— Врешь, — поставил он мне диагноз, делая ложный бросок. — Я видел, ты рисовала.

— Ладно, — я увернулась от очередного прыжка амбала. — Птичку.

— Врешь, — он неожиданно совершил очень ловкий для его комплекции маневр, и я не смогла его пнуть. Кони обмотал свою майку вокруг моей шеи и потянул в раздевалку.

— Ох, Мак, пусти, — взвизгнула я, давясь смехом.

— Твой лживый и грязный рот надо как следует вымыть с мылом, малышка, — коварно проговорил он, таща меня к двери, за которой скрывались ухохатывающиеся над нами ребята. — Пошли, помоемся со мной, засранка.

— О, Кони, чтоб тебя. Тебя! Я нарисовала тебя! — я чуть не свалилась на пол, потеряв равновесие, когда он резко отпустил меня. — Ты — как ребенок.

Я закатила глаза, а он громко и заливисто рассмеялся.

— Покажешь?

— Потом. Ты же не отпустишь меня к Оливии?

— Определенно не сегодня.

Я показала ему язык и направилась к бару хлебнуть чего-нибудь холодненького. Бармен услужливо налил мне сока и поинтересовался, надолго ли я? Аллилуйя, ну хоть здесь меня знают в лицо. И что ты не таксист, парень? Я ответила, что навсегда, и парнишка расплылся в улыбке. Он, кажется, был не против продолжить беседу, но, сорри, не интересует.

Я вытащила альбом и разодрала на мелкие кусочки рисунок с глазами. Но даже за тот миг, что я смотрела эти глазища, меня прострелила мысль — было бы здорово написать их в цвете. Я потрясла головой. Сроду ничего не раскрашивала. Полевые наброски были моим хобби, не более. Я привыкла делать вид, что занимаюсь на тренировках уроками, поэтому научилась имитировать бурную деятельность с карандашом в руках. Привычка и только.

И уж не буду я ради Майкла Сторма постигать новые горизонты изобразительного искусства. Глаза того не стоят. А вот губы… черт, он так смешно сжал их, когда я назвала его мудаком. Злился, но сдерживался. Сдерживаться полезно, дружок.

Интересно, у него большой дружок? Фааак! А вот это нужно проверить. И я уже знаю, как. Будет первый урок, вот тогда и утолю любопытство. Или налить ему в шампунь бензина? Черт, нет, я не смогу. Это святотатство. Его шикарные волосы не виноваты, что в голове у хозяина сквозняк. Да и вообще, может, он все понял. Если извинится, то так и быть — помилую.

— Ух ты! Супер, — я не заметила, как ко мне со спины подкрался Коннор. Он быстро выдрал из альбома страницу с карикатурой на себя любимого и отпрыгнул, складывая рисунок и убирая его в карман.

— Отдай! Какого черта? — ну я и так собиралась ему отдать, но МакКинзи знал, что меня сначала нужно было вежливо попросить. Именно поэтому он и не попросил. Бесит меня.

Молотить его кулаками все равно, что стрелять дробиной в слоновью задницу, но я знаю его слабое место и сегодня во всеоружии. Кони ржал, подначивая меня, отпрыгивая от шпилек, которые я пыталась вонзить ему в ногу.

Я хихикала, как школьница, цепляясь за его майку, чтобы удержаться. Он, выдирая ткань из захвата, смеялся и шлепал меня по заднице. Больновато шлепал, но я только больше бесилась и веселилась от этого.

Наконец, ему надоели эти игрища, и он сгреб меня в охапку, закинув на плечо. Я оказалась лицом к раздевалке, у двери которой стоял Сторм. Он глазел на нас с перекошенным лицом и кривой ухмылочкой. Под его странным брезгливым взглядом я вдруг почувствовала себя такой… даже и не знаю: грязной что ли… словно меня застукали во время какого-то мерзкого дела, типа мастурбации в общественном туалете. Стало немного гадко. Из-за него? Какая мне разница, что он думает? Думает ли он, вообще? Есть чем? Тут думать не положено, засранец, тем более всякую дрянь обо мне. Я скопировала его мерзкую улыбку и показала фак. Хотелось еще и язык высунуть, но это был бы перебор.

И… Ооо! Вот же наглая рожа. Он показывал мне птичку в ответ. Сволочь. Значит, вся эта вежливость — показуха. А я ведь почти поверила. Ну, что ж, малыш, ты на моем поле. А я уж постараюсь, чтобы ты как следует попрыгал прежде, чем тебя посетит дядюшка Кондрат.

Кони поставил меня на ноги у машины. И я сообразила, что до сих пор удерживаю фигуру из пальца, тыча Маку в лицо.

— О, как это по-взрослому, Мелли. Ты стала такой испорченной в Штатах, — засмеялся он, открывая мне дверь.

— Я такой родилась, БигМак, — фыркнула я, нырнув на сиденье.

— Останешься у меня на ночь, — сказал Коннор, заводя тачку.

Это был не вопрос. Но я и не против, поэтому только кивнула. Поддавшись эмоциям, я развернулась и обняла его, пока мы еще не тронулись. Кони убрал руки с руля, обнимая меня в ответ. Он поглаживал мои волосы, нежно целуя в макушку.

— Не уезжай больше, малышка. Пожалуйста, — проговорил он.

— Не заставляй меня уезжать, — буркнула я ему в грудь.

— Мел, — Коннор отстранился. — Я не могу потакать твоим капризам. Я отвечаю за тебя. Ты же понимаешь…

— Понимаю, — кивнула я, потершись щекой о его ладонь. — Я постараюсь контролировать свое дерьмо.

— Уж будь добра, — хмыкнул Кони и начал выруливать с парковки.