— В июле. Ты ведь приедешь, родная, правда? — Опять она заговорила нервно, и Тана кивнула. Все равно она собиралась приехать домой на месяц. Она уже сказала об этом на работе, в юридической фирме, и они ее поняли, во всяком случае так сказали.
— Конечно, я постараюсь. — И вдруг ее осенило. — А Гарри можно приехать?
— В инвалидной коляске? — В голосе матери звучал ужас, и в глазах Таны мгновенно появился стальной блеск.
— Очевидно. У него же нет выбора.
— Ну, я не знаю… Я думаю, ему будет неловко… Понимаешь, все эти люди, и… Я должна спросить у Артура, что он скажет…
— Не беспокойся, — ноздри Таны затрепетали, ей хотелось кого-то задушить, в первую очередь Джин. — Все равно я не смогу приехать.
Из глаз Джин брызнули слезы. Она понимала, на что решилась, но почему с Таной всегда так трудно? Во всем она такая упрямая.
— Тана, не делай этого, пожалуйста… это просто… Почему ты должна тащить его с собой?
— Потому что он полгода лежит в больнице, никого, кроме меня, не видит, и, может быть, ему было бы приятно поехать. Тебе это не приходило в голову? Не говоря уже о том, что это была не автомобильная катастрофа, с ним это случилось, когда он защищал ту вонючую страну, в которой мы, однако, не имели никакого права находиться, и самое малое, что остальные могут для него сделать, — это выказать хоть чуточку благодарности и учтивости… — Она была вне себя от ярости, что совершенно перепугало Джин.
— Да-да, конечно… Я понимаю… ничто не мешает ему приехать… — И вдруг, без всякого перехода:
— Ты знаешь, у Джона и Энн будет второй ребенок.
— Какое это имеет отношение ко всему прочему, черт побери? — Тана была ошарашена. Бесполезно говорить с ней. Они теперь ни на что не смотрели одинаково, с чем Тана почти смирилась.
— Ну, ты могла бы подумать об этом на досуге. Ты ведь не становишься моложе, дорогуша, тебе почти двадцать три.
— Мама, я учусь на юриста. Ты хоть немного представляешь себе, что это значит? Знаешь, что я работаю не покладая рук? Вообрази только, как нелепо было бы мне сейчас думать о замужестве и детях.
— Видишь ли, так будет всегда, если ты собираешься все время проводить с ним. — Она опять цеплялась к Гарри, и Тану разозлили ее слова.
— Вовсе нет! — Ярость полыхала в ее глазах, но Джин этого не видела. — У него, ты знаешь, еще встает.
— Тана! — Джин ужаснула вульгарность дочери. — Просто отвратительно говорить о таких вещах!
— Но ведь именно это ты хотела узнать, правда? Ладно, можешь успокоиться, мама, это все еще работает. Я слышала, что он несколько дней назад трахнул медсестру, и ей очень понравилось. — Тана, как большая собака, играла со своей жертвой, трепала за шею, не желая отпускать ее, а Джин висела безвольно, не в силах убежать. — Ну как, теперь тебе лучше?
— Тана Робертc, с тобой там что-то случилось. Тана подумала об изнурительных часах учебы, безнадежной, безысходной любви к Гаррисону, о Гарри, вернувшемся из Вьетнама инвалидом… Да, мать права. С ней «что-то» случилось. По правде говоря, много чего случилось.
— Думаю, что я повзрослела. Не всегда это красиво выглядит, правда, мам?
— Вовсе не обязательно это должно быть безобразным или грубым.
Полагаю, только в Калифорнии так бывает. В твоем колледже, должно быть, одни дикари.
Тана рассмеялась. Целый мир разделял их.
— Думаю, ты права. Во всяком случае, я тебя поздравляю, мам. — Внезапно ее осенило, что Билли теперь будет ее сводным братом, и от этой мысли ее просто затошнило. Придется встретиться с ним на торжестве, а это уже выше ее сил. — Постараюсь приехать вовремя.
— Прекрасно, — Джин вздохнула: разговаривать с ней ужасно утомительно, — и привози Гарри, если ты считаешь это своим долгом.
— Посмотрю, захочет и сможет ли он. Сначала я хочу забрать его из больницы, а потом нам надо переехать… — Она осеклась на полуслове, но поздно, а на том конце провода повисла оглушающая тишина. Действительно, это было уж слишком.
— Ты переезжаешь с ним вместе? Тана перевела дух:
— Да. Он не может жить один.
— Пусть его отец наймет сиделку. Или они будут платить тебе зарплату? — Когда хотела, она могла быть язвительной, как и дочь, но Тана не испугалась.
— Вовсе нет. Я собираюсь разделить с ним плату за квартиру.
— Ты сошла с ума. Минимум, что он может сделать, — жениться на тебе, но уж этого я не позволю.
— А вот это не в твоих силах, — Тана говорила странно спокойным тоном. — Я вышла бы за него, если б захотела, но я не хочу. Так что успокойся. Мама, я знаю, что тебе это тяжело, но просто я должна жить так, как хочу. Как ты думаешь, сможешь ты хотя бы попытаться это понять? — Наступило долгое молчание, и Тана улыбнулась. — Знаю, это нелегко…
И вдруг услышала рыдания Джин.
— Неужели ты не видишь, что ломаешь свою жизнь?
— Как? Помогая другу выбраться? Какой в этом вред, что плохого?
— Потому что в один прекрасный день ты проснешься сорокалетней, и все будет кончено, Тэн. Ты, как и я, растратила свою юность, но моя не совсем потеряна — у меня есть ты.
— А может быть, и у меня когда-нибудь будут дети. Но сейчас я не думаю об этом. Я изучаю право, хочу сделать карьеру, чтобы добиться чего-нибудь в жизни, быть полезной. А уж потом я подумаю обо всем прочем. Как Энн. — Это был укол, но дружеский, и он не достиг цели.
— Нельзя совместить и карьеру, и мужа.
— Почему? Кто тебе сказал?
— Просто это правда, и все.
— Все это дерьмо собачье.
— Нет, и если ты будешь долго возиться с этим мальчишкой Уинслоу, ты выйдешь за него замуж. А он сейчас инвалид, тебе совершенно не нужно такое горе. Найди себе другого, нормального парня.
— Почему? — Сердце Таны сжалось от боли за Гарри. — Он тоже человек. И, честно говоря, лучше, чем многие другие.
— Вряд ли ты знаешь мужчин, ты же ни с кем не встречаешься.
(Спасибо твоему милому пасынку.) Но на самом деле в последнее время так было из-за учебы. После встречи с Гаррисоном она по-другому стала относиться к мужчинам, в некотором смысле более доверчиво и открыто, и все равно пока ни один не мог сравниться с ним. Он был так хорош! Чудесно было бы найти похожего на него. Но у нее совершенно не было времени для свиданий. Не оставалось ни минутки между каждодневными посещениями больницы и подготовкой к экзаменам… все друзья и знакомые жаловались на это. Одного только колледжа достаточно, чтобы разрушить сложившиеся отношения, а уж завязать новые — почти невозможно.
— Подожди пару годков, мам, а потом я стану юристом, и ты будешь гордиться мною. По крайней мере, я надеюсь, что будешь. — Но ни та, ни другая не были в этом уверены.
— Я просто хочу для тебя нормальной жизни.