— Квартира должна быть на первом этаже. — Он задумчиво посмотрел на инвалидное кресло, припаркованное к спинке кровати.
— Знаю. И у меня есть еще одна идея. — Она решила одним махом сразить его.
— Что еще? — Он откинулся на подушки и смотрел на нее, счастливый. Эти месяцы, такие трудные для обоих, связали их чем-то особенным, и теперь они были близки настолько, что ни он, ни она не могли себе представить, что такое вообще возможно. — Слушай, ты не даешь мне ни секунды покоя. Всегда у тебя наготове какой-то план, какая-то задумка. Ты меня утомляешь, Тэн. — Но это вовсе не было жалобой.
— Ты ведь знаешь, что тебе это полезно.
Он знал, но не доставил ей удовольствия, признавшись.
— Ну, выкладывай свою идею.
— Не хочешь ли подать документы в Боалт? — Она затаила дыхание.
Гарри был потрясен:
— Я? Ты что, сдурела? Какого черта я там буду делать?
— Вероятно, прогуливать и списывать, но если это не получится, ты сможешь отсиживать свою задницу за учебниками, как это каждый вечер делаю я. У тебя будет занятие получше, чем ковырять в носу.
— Каким же очаровательным я выгляжу в твоих глазах, дорогая. — Он с кровати отвесил ей галантный поклон, и они рассмеялись. — Почему, скажи мне, ради бога, должен я мучить себя юриспруденцией? Я совсем не обязан так по-идиотски поступать.
— У тебя прекрасно получится. — Тана серьезно смотрела на него.
Он собрался было спорить, но хуже всего было то, что ему по душе пришлась эта мысль.
— Ты хочешь сломать мою жизнь.
— Да, — она ухмыльнулась. — Так будешь подавать документы?
— Скорее всего я не пройду. У меня не такие хорошие оценки, как у тебя.
— Я уже узнавала, ты можешь поступать как ветеран. Для тебя даже могут сделать исключение… — Она старалась сказать это осторожно, но он все равно разозлился.
— И не думай об этом. Если ты смогла поступить, значит, и я смогу.
И — проклятье! — неожиданно он захотел этого. Он даже засомневался, а не было ли это его давним желанием. Может быть, из-за ее учебы он чувствовал себя заброшенным, потому что ему нечего было делать, кроме как лежать и наблюдать за сменой медсестер.
Назавтра она принесла ему бланки заявлений, и они без конца обдумывали их, заполняли и наконец отослали, а между тем Тана подыскивала квартиру. Она должна быть со всеми удобствами, без которых он не мог обойтись.
В конце мая ей позвонила мать. Обычно днем дома Тану не застанешь, но сейчас ей надо было кое-что сделать, да и Гарри чувствовал себя неплохо. Одна из дежурных пришла снизу и постучалась к ней. Тана подумала, что это Гарри хочет узнать, как дела с квартирой. Она присмотрела два места, которые ей понравились. Одно из них — в Пьемонте, и она была уверена, что такой сноб, как Гарри, конечно, предпочтет именно эту квартиру, но хотела знать наверняка, что и ей она будет по карману. Доход ее был гораздо ниже, чем у Гарри, хотя летом она наметила себе неплохую работу. Может быть, после…
— Алло? — В трубке звучал сигнал междугородного звонка, и сердце ее замерло: а что, если это опять Гарри-сон? Гарри так и не знал, что было между ними, или, вернее, что могло быть и чем они пожертвовали ради него. — Алло?
— Тана? — Это была Джин.
— Ох. Привет, мам.
— Что-нибудь неладно? — Как-то странно она начала.
— Нет, просто я думала, это другой человек. Что-нибудь случилось? — Для ее звонка это был неурочный час. Может, у Артура опять сердечный приступ? Он три месяца пробыл в Палм-Бич, и все это время Джин была с ним. Энн с Джоном и Билли вернулись в Нью-Йорк, а Джин осталась ухаживать за ним и после выписки из больницы, пока он не придет в себя. Только два месяца, как они с Артуром в Нью-Йорке, и у Джин, должно быть, дел невпроворот, потому что она почти не звонила Тане.
— Я сомневалась, дома ли ты в это время. — Голос ее звучал напряженно, словно она не знала, что сказать.
— Обычно я в больнице, но сегодня у меня здесь дела.
— Как твой друг?
— Уже лучше. Он примерно через месяц выписывается. Я подыскиваю ему квартиру. — Она решила пока не говорить, что они собираются жить вместе. Для Таны это было совершенно естественно, но она знала, что мать будет другого мнения.
— А он сможет жить один? — с удивлением спросила Джин.
— Вероятно, если будет вынужден, но не думаю, что он будет один.
— Это разумно. — Она и вообразить не могла, что это значит, у нее было свое на уме. — Я хотела тебе кое-что сказать, родная.
— Что же?
Джин совсем не была уверена, как отреагирует Тана, но не ходить же все время вокруг да около.
— Артур и я собираемся пожениться. — Она затаила дыхание, а Тана просто остолбенела.
— Вы — что?
— Собираемся пожениться… Я… он чувствует, что мы стареем… и так слишком долго мы вели себя глупо, — она запнулась, повторяя его слова, которые он только накануне сказал ей. Все лицо ее горело, и она в страхе ждала, что скажет Тана. Она знала, что дочь давно не любит Артура, но, может быть, теперь…
— Ты вовсе не была глупой, мам, вот он — да. Ему надо было жениться на тебе по меньшей мере пятнадцать лет назад. — Она на мгновение нахмурилась, размышляя над словами Джин. — Ты действительно хочешь этого, мама? Он уже не молод, он болен… Самое тяжелое он приберег для тебя. — Это резко сказано, но правдиво, ведь до удара он и не помышлял о женитьбе. Все эти годы такое ему и в голову не приходило, с того самого времени, как его жена шестнадцать лет назад вернулась домой из больницы. И вдруг все изменилось, он понял, что и он смертен. — Ты уверена?
— Да, Тана, уверена, — голос матери зазвучал странно спокойно. Она ждала этого почти двадцать лет и ни за что на свете не откажется, даже ради собственного ребенка. У Таны теперь своя жизнь, а у нее нет никого, кроме Артура. Она благодарна ему за то, что он наконец решил жениться на ней. У них будет удобная, легкая жизнь, она сможет в кои-то веки отдохнуть. Все эти годы одиночества и беспокойства: зайдет ли он, мыть ли ей голову, так, на всякий случай… А он две недели не появлялся, только когда Тана заболела или она сама жестоко простудилась… Но теперь все это кончилось, начинается настоящая жизнь. Наконец-то. Она заслужила каждую минуту этой жизни и собирается насладиться каждым мгновением. — Я абсолютно уверена.
— Что ж, хорошо, — но Тана вовсе не прыгала от радости. — Полагаю, тебя следует поздравить. — Почему-то ей совсем не хотелось поздравлять Джин. Ей казалось, что это будет такая скучная буржуазная жизнь, она хотела бы, чтобы мать после стольких лет ожидания послала его ко всем чертям. Но это она так думает по молодости своей, а Джин, конечно, считает совсем иначе. — Когда вы женитесь?