бы заинтересована в возвращении в твой дом, к тебе?
Гордыня вздрогнул, как будто его ударили, но вопрос нужно было задать. На протяжении многих лет он был одержим идеей раскрыть тайну исчезновения своей жены, но никогда не говорил о вероятности того, что Люсия сама ушла от него.
С ринга позади них раздались крики, но Гнев не отвлекался от брата. Гордыня провел рукой по волосам, проверяя, нет ли каких изъянов.
— Честно? Теперь я не знаю ответ на этот вопрос.
— Тогда, возможно, тебе следует прекратить переться вперед, пока ты этого еще не сделал. Пришло время серьезно подумать, ушла ли она от тебя по собственной воле. Ты знаешь, мы не нашли никаких доказательств, указывавших на травму, проникновение или нечестную игру.
Смешок Гордыни был таким же мрачным, как и выражение его лица.
— Ты не знал, что случилось с Эмилией, но все равно продолжал поиски. Твой совет попахивает лицемерием.
— Я не советую тебе отказаться от поисков; я предлагаю долго и упорно думать о том, что же будет потом. Я был готов отступить и не вмешиваться. Пока ты не будешь уверен, что способен сделать то же самое, не позволив твоей гордости вступить в игру, действуй с осторожностью.
Внимание Гнева вернулось на переполненный подземный ринг. И к богине, чей взгляд столкнулся с его через мгновение. Годы спустя, и даже с наложенным заклинанием, он все еще чувствовал приятную дрожь, проходящую через него всякий раз, когда их взгляды встречались и удерживались.
Он хлопнул своего брата по плечу и повел Гордыню обратно к арене.
— Если ты не ненавидишь Витторию так сильно, как тебе хотелось бы, чтобы мы все думали, тогда назначь ей встречу. Объяви перемирие. И если слухи верны, и ты всегда выбираешь свою жену, тогда сделай все возможное, чтобы выяснить, что с ней случилось.
— Я не знаю, возможен ли любой из этих вариантов. Ты же знаешь, от Люсии не осталось и следа.
Гнев действительно знал это. Он так же знал, как сильно расстроен Гордыня, оказавшись здесь взаперти, когда он ничего не хочет, кроме как разорвать каждое царство на части и найти какой-то ключ, ведущий к его жене. Привязка Гордыни к Семи Кругам была особенно неприятной частью проклятия. Одна вещь, которой, без сомнений, гордилась Первая Ведьма, когда проклинала их всех.
— Быстрее рискни, или в конце концов ты упустишь свой шанс.
Гнев направился к боксерскому рингу, точнее, к своей жене. Будущее Гордыни было в его собственных руках. Как только проклятие будет снято, он сможет выбрать, бороться ли за разгадку тайны Люсии или нет. Гнев знал, что будет бороться за Эмилию до победного конца, потому что он делал так всегда и будет делать так. Он подошел к ней и заправил прядь волос ей за ухо, наклонившись ближе.
— Я думал, ты хотела отдохнуть.
Эмилия смотрела мимо него, нахмурив брови.
— Все в порядке, правда? Я думала, что ты собираешься отправить Гордыню в его круг.
Губы Гнева дернулись вверх. Выражение его лица намекало, что он не стал бы вежливо просить своего брата уйти. Он бы вонзил кинжал Дома в Гордыню. И Гнев обнаружил, что это не был страх или даже ужас, который она испытывала при таком обстоятельстве раньше.
Разрушительная, любящая войну богиня.
Он наклонился вперед и захватил ее рот, поцелуй был быстрым, жестким и собственническим. Эмилия таяла в его объятиях, ее руки расправились с его рубашкой, когда его язык завладел ее.
Что-то первобытное расцвело глубоко внутри него, и приходилось сдерживаться, чтобы не поддаться ее внезапному возбуждению. Гнев оторвался от их поцелуя, не обращая внимание на волчий свист, раздающийся сзади них. Вероятным виновником стал Похоть, но Гнев не отвлекался от своей жены. Губы Эмилии были приятно припухшими, а щеки раскраснелись. Он обожал ее.
Прикрыв веки, она наблюдала, как он медленно расстегивает пуговицы рубашки, затем резко покачала головой.
— Кровь и кости. — Эмилия огляделась. Большинство демонов были сосредоточены исключительно на битве, которая должна была вот-вот закончиться. — Что ты делаешь?
Судя по ее учащенному сердцебиению, она только притворялась шокированной.
— Ты имеешь ввиду это? — Он разорвал часть своей рубашки пополам, обмотав материей каждую руку, его рот все еще кривился, когда она смотрела на него и тихо выругалась. Гнев услышал, как тело ударилось о мат позади него, и, не глядя, понял, что Лень наконец-то проиграл. Факт, который подтвердился звуком обратного отсчета. Его жена, казалось, ничего не замечала или ей было абсолютно все равно. — Постарайся не сильно возбудиться, пока я буду драться.
— Высокомерный, демонический осел.
Он усмехнулся, выходя на ринг, отметив, что пульс смертного внезапно участился от страха. Гнев смотрел на него без каких-либо эмоций. Была причина, из-за которой этот человек потерял душу. И Принц Гнева был только рад заставить его сражаться изо всех сил, чтобы вернуться ее. Гнев пожал плечами, затем ухмыльнулся, улыбка была настолько греховной, насколько это вообще возможно.
— Удачи.
* * *
На поиски гримуаров ушло больше времени, чем мне хотелось бы…
И Фауна даже уговорила меня сделать перерыв, чтобы посетить Яму, дабы посмотреть один из боев — но в конце концов мы наткнулись на заклинание для вызова оборотня. Мы собрали все ингредиенты, затем Фауна спокойно наблюдала, как я настроилась и начала призыв.
Внутри соляного круга я посыпала аконитом северную, южную, восточную и западную точки, прежде чем прошептать заклинание. В отличие от того случая, когда я призвала Гнев, результаты этого круга были почти мгновенными.
Доменико появился в рычащем потоке магии, который чуть не отбросил меня назад. Он развернулся, его глаза сверкали, когда он осмотрел зал башни. Соляной круг. Мою подругу — демона, которая дразнила его пальцем. А потом он повернулся ко мне. Его когти вылезли.
— Ты пожалеешь об этом, Теневая Ведьма.
— Если бы я получала монету каждый раз, когда слышу это, у Жадности были бы причины для тревоги.
— У него и так достаточно причин бояться меня.
Мой холодный взгляд блуждал по оборотню, точно так же, как он смотрел на меня прошлой ночью. Трудно было поверить, что с тех пор, как я видела его в последний раз, прошло всего несколько часов. Его рубашка отсутствовала, а брюки были наполовину развязаны. Тонкие волосы ниспадали ему в штаны между скульптурными мышцами живота. Несколько шрамов, похожих на следы когтей, портили безупречную оливковую кожу. Его темные волосы были взлохмачены то ли от сна, то ли от какого —