Отряд дошел до большой круглой площади, в центре которой стояли несколько небольших столов с фруктами.
— Чего-то небогато, — промолвил кто-то за Ромкиной спиной.
К столам вышел еще один вождь. Взяв с подноса несколько фруктов, он поднял их над головой и начал возвышенную и торжественную речь. Ромка придвинулся к Кортесу, рядом с которым Марина и де Агильяр в два голоса переводили сказанное касиком.
Оказалось, что это тоже был не первый человек в государственной иерархии, но самый знатный советник, во всяком случае, так он сам себя величал. Касик долго и многословно говорил, что правитель города Семпоала рад приветствовать посланцев богов и предложить совместное вкушение сих фруктов, дабы скрепить дружбу на веки вечные.
Кортес двинул коня вперед, нагнулся с седла, взял какой-то фрукт из рук касика и откусил большой кусок. Рыжая кобыла потянулась мягкими губами к другой руке оторопевшего советника, осторожно взяла из нее другой фрукт и весело им захрустела, роняя на мостовую капли слюны. Солдаты прыснули, но в голос не засмеялся никто. Все помнили, что индейцы считают коней чуть ли не демонами войны. Такое поведение неразумного животного было им только на руку.
— Мы предоставляем вам несколько домов, — продолжал касик, делая широкий жест в сторону небольшого квартала, отделенного от остальных построек узкой полоской кустарника. — Вы сможете отдохнуть, поесть и приготовиться к встрече с правителем.
Несколько индейцев вышли из толпы и двинулись к испанцам, знаками показывая, что хотят их проводить. Кортес кивнул. Солдаты, поминутно озираясь и полируя ладонями эфесы мечей, двинулись за ними.
Ромке тоже было неспокойно.
— А вдруг как нападут? — поделился он своей тревогой с Мирославом.
— Могут, — ответил тот, оглядывая окна домиков, к которым их вели. — Разведут, тати, по комнатам и порежут по одному.
— Правда, — мрачно проговорил Ромка. — Как бычки на заклание идем.
— Да ничего. В доме-то малым числом воевать сподручней, чем в чистом поле. Смотри, какие хоромы.
Двухэтажные домики стояли вплотную друг к другу, образуя замкнутый прямоугольник двора, в который вел один узкий проход. Вытянутые окна первого этажа напоминали бойницы. Посереди двора бил небольшой фонтанчик с кристально чистой водой.
— Не будут нас резать, — прогудел Мирослав. — Настоящая крепость. Арбалеты на крышу, аркебузы в окна, проход завалить, и сиди сколько влезет. И вода есть. Что они со своими копьями да камнями сделают?
— Да уж, — ответил Ромка. — Пару дней отдохнем спокойно.
— Если капитан-генерал чего нового не удумает.
— А и удумает, так исполним. Пойдем, вон индеец руками размахивает, зовет.
Повинуясь указаниям проводника, они двинулись к одной из дверей, поднялись по крепкой лестнице на второй этаж. На небольшую площадку выходили две тонкие деревянные двери. Ромка не задумываясь свернул в правую, Мирослав последовал за ним.
Комната была обставлена скромно. На окнах простые белые занавески. В углу большой соломенный топчан под хлопковым покрывалом. Посередине грубо сколоченный круглый столик с глиняным кувшином. В углу — Ромка не поверил своим глазам — большой глубокий таз из серебра. Он поднял его с пола, внимательно рассмотрел и даже попробовал на зуб. Действительно, серебро.
— Кучеряво живут, — проговорил Мирослав. — Интересно, горшки не из золота, часом? Неси сюда, я тебе полью.
Ромка стащил кирасу, стеганую куртку и рубашку, подставил таз к ногами и нагнулся. На затылок потекли тепловатые струйки. Растерев мокрыми ладонями грязь и почистив зубы пальцем, он почувствовал себя гораздо лучше.
— Теперь ты полей, — вручил ему кувшин Мирослав, сдернул с себя кожаный камзол и склонился над тазиком.
Ромка посмотрел на мускулы, канатами перетягивающие его руки, бугрящиеся у шеи, потом с тоской перевел взгляд на свое бледное тело с наметившимся животиком, согнать который не могли даже изнурительные переходы в доспехе.
— Мирослав, а что надо делать, чтоб у меня такая сила выросла?
— Чтоб просто выросла, работать надо, камни класть, за плугом ходить. Но тогда кряжистый будешь, как утес на излучине. А если хочешь, чтоб как у греческих атлетов, то заниматься надо каждый день.
— Я занимаюсь вроде…
— То-то и оно, что вроде. Бороться надо, плавать, камни поднимать. Если интересно, потом расскажу, а сейчас идти надо, вон сбор трубят.
Солдаты, на ходу поправляя шлемы и мечи, выбегали во двор и становились в строй. Кортес уже сидел на лошади, нетерпеливо переступающей копытами посреди двора. По лицу его блуждала улыбка. Такая же играла в уголках губ Марины, стоящей поодаль.
Мирослав волком глянул на него, потом на нее и убрался куда-то в задние ряды. Ромка подивился его поведению, но разбираться было некогда. Во двор медленно выплывал главный касик.
Посланцы говорили, что он несколько тучноват, но никто не предполагал, что это такой жирный боров, к тому же малорослый настолько, что его легче было бы перепрыгнуть, чем обойти. Следом за ним человек двадцать индейцев несли массивные золотые украшения и накидки богатой работы.
Кортес спрыгнул с коня и пошел ему навстречу. Прежде чем он успел встретиться с местным правителем, слуги-индейцы вынесли вперед курительницы, похожие на церковные кадила, и стали размахивать ими. В воздух поднялись клубы ароматного дыма.
Вместо того чтоб поклониться по индейскому обычаю, касик просто кивнул. Даже от этого нехитрого жеста все его подбородки пришли в движение и долго не могли успокоиться. Кортес дружески обнял толстяка, с трудом сомкнув руки за его спиной.
Носильщики дошли до фонтана и стали кучей сваливать подарки к его основанию. Видя такое дело, Кортес деликатно высвободился из ответных объятий правителя Семпоалы и махнул рукой. Берналь Диас, солдат из проверенных, не раз доказавший свою верность и доблесть, торжественно вынес на вытянутых руках сверток с последними рубахами голландского сукна и стеклянными кубками с монограммой его величества. Там же позвякивали пара флорентийских кинжалов и рапира в простых ножнах. Эти клинки не входили в список подарков, выданных губернатором, их капитаны добавили от себя, просто для весу.
Кортес принял сверток из рук солдата и отдал его подручному касика с таким видом, будто в нем сосредоточились все сокровища мира. Судя по просветлевшему лицу касика, тот подумал примерно то же самое.
После произнесения коротких высокопарных речей с уверениями в дружбе и вечной любви, кое-как переведенных Мариной и Агильяром, во двор потянулись другие слуги-индейцы. Они принесли свежие доски, пахнущие смолой, установили их на высокие козлы и на деревянные чурки, изготовив столы и скамейки. Женщины начали расставлять на этих походных столах разнообразную еду, приготовленную весьма изысканно.