жрица, с удивлением таращась на него во все глаза.
Это выглядело так нелепо, что Виргуэль не сдержался и привычно скривился, но в следующий же миг уголки его губ против воли взлетели вверх, обнажая ровный ряд белоснежных зубов.
— Он был последним огненнокрылым, способным творить. — Голос демон прозвучал особенно нежно, с совсем несвойственной для демона сентиментальностью. — Я был тем, кто некогда против его воли спас его, спрятав в вашем мире, чтобы он мог спокойно создавать всё, что пожелает. Мне казалось, что так я смогу его уберечь, но нас предали… — Он на миг прервался, и Виргуэль ощутил, как ком подступает к горлу, но то была лишь секундная слабость, которую демон поспешил подавить, отчего его речь стала суше и жестче: — Я сумел спасти лишь несколько его искр. А ты… вернула в этот мир одну из них!
Безмолвный вопрос застыл на недоуменном лице жрицы.
— Хитрый Змей оказался не самым лучшим хранителем, — продолжил с лёгкой ухмылкой демон. — Вместо того чтобы спрятать нечто столь ценное, он решил обернуть доверенное себе на пользу, создав собственный культ. Ты ведь тоже ему поклоняешься?
Жрица нервно сглотнула, а в её широко распахнутых глазах мелькнул страх.
— А зря, — бросил брезгливо демон. — Он того не стоит. Твоя религия — ложь и фальшивка. Змеи никогда не исполняли великих танцев! Это наследие убитых саламандр, твой Полоз заставил спасённых детей, последних из их рода, в благодарность за убежище служить ему, а затем скрещиваться с вашим видом. В тебе течёт их кровь, потому ты и оказалась столь способной.
Видеть ошарашенный взгляд жрицы было бесценно. Слова демона разбили в пух и прах всю её жизнь. Виргуэль едва не пустился в пляс, наблюдая за её болезненным осознанием неприглядной истины, но демон вновь испортил ему всё торжество. Очередная волна холода прошлась вдоль позвоночника, заставив буквально замереть на месте.
— Прости, я расстроил тебя… — мягко произнёс демон. — Однако тебе не стоит винить себя за чужой обман. Ты сделала всё, что могла и, пожалуй, даже больше!
В комнате воцарилась напряжённая тишина. Демон терпеливо ждал, пока раздавленная правдой жрица металась в кресле. Она то хваталась за голову, то вцеплялась мёртвой хваткой в подлокотники, будто надеясь, что те помогут ей в чём-то. Кусая почти до крови тонкие губы, жрица тщетно пыталась совладать с подступающими слезами.
— Искра… была… в Священном яйце? — Её губы предательски задрожали.
Демон кивнул.
— Поэтому другие жрицы умирали, прикасаясь к нему? У них была не та кровь? — спросила она. Её нежный тихий голос наполнился горечью и болью.
— Никто, кроме огненнокрылых и их потомков, не может без последствий касаться божественного пламени! — безапелляционно заявил демон. — Даже мне, Высшему демону, оно способно навредить!
— Огненнокрылых? Не саламандр?
— Саламандры и есть их потомки, — пояснил демон. — Многие столетия мы спасали всех огненнокрылых, которых смогли отыскать, но, к несчастью, никто из них уже не мог творить. Тот, чью искру ты вернула в мир, помог им сохранить оставшиеся силы и пламя, и так тут появились саламандры и фениксы. Но, увы, их истребили в той войне… — Он снова сделал паузу. Тягостное молчание накрыло комнату, которое ничто и никто не посмел нарушить. Мир будто вовсе лишился звуков, и потому, когда голос демона вновь раздался в этой тишине, сердце Виргуэля нервно дёрнулось, а жрица едва не подпрыгнула на месте. — Не будем о прошлом. Оно давно минуло, и его уже не изменить. Сейчас лучше сосредоточиться на будущем и восстановить то, что некогда удалось спасти.
— А эта кровь… она ведь сохранилась не только у меня? — осторожно поинтересовалась жрица.
— Не волнуйся, ты не одна. Кровь огненнокрылых можно отыскать у многих народов, — успокоил её демон.
Она судорожно выдохнула, и на её напряжённом лице впервые за долгое время появилось подобие улыбки.
— Однако, если так подумать, то, похоже именно эта кровь до сих пор и помогала тебе справиться с твоим захватчиком, — внезапно заметил демон. — Может, покажешь, как ты в него обращаешься?
Жрица тут же вскочила с кресла и, подхватив зажжённую лампу, засеменила вглубь комнаты. Демон следовал за ней по пятам, пока они оба не остановились напротив огромного зеркала в чёрной кованой оправе, от которого так и веяло тьмой и чем-то тяжёлым и удушающим. Однако уставившись в него, Виргуэль не увидел своего отражения, только какие-то смутные похожие на тёмных призраков тени, от лицезрения которых к нему стремительно подступила тошнота. Он стремительно перевёл взгляд, принявшись изучать необычное плетение витиеватого рисунка оправы. С некоторым трудом в нём угадывались старинные буквы и символы, которыми пользовались когда-то волшебники. Вот только многие были перевёрнуты и выполнены неверно, будто бы с ошибкой. Однако в то, что создатель столь тонкой и искусной работы действительно мог допустить банальную оплошность, верилось с трудом. Куда больше верилось, что всё было сделано нарочно, видимо, желая исказить изначальный смысл, и почему-то даже сама мысль об этом заставляла Виргуэля ощущать ледяные мурашки на своём теле. Похоже, демону подобная идея тоже не пришлась по душе.
Тем временем жрица уже привычным движением уколола себе палец об острый край одного из завитков и тут же прислонила рану к поверхности мутного зеркала. По поверхности тут же змеями побежали кровавые линии. Зеркало очистилось, вот только отразило оно только жрицу, точнее лорда Торика. Высокий красивый мужчина буквально вонзился горящим взглядом в свою жертву, будто бы собрался испепелить её через отражение. Поддавшись неведомым чарам, исходящим из этих глаз, тело жрицы начало меняться. Оно заметно вытянулось, конечности удлинились, а волосы стремительно темнели. Всё это было вполне привычной практикой, но, переведя взгляд на нагу, Виргуэль нервно сглотнул. То, что происходило с её лицом, показалось ему поистине жутким. Смазливая мордашка жрицы словно бы плавилась, стирая с себя прежние черты, пока не превратилась в чистый холст, на котором чуть позднее стал проступать лик лорда-канцлера. Виргуэль едва ли успел сделать пару вдохов, как от жрицы не осталось и следа, а вместо неё напротив стоял Торик во всей своей красе. На его привлекательном, но злом лице появилась надменная ухмылка, которая, однако, быстро слетала с его резных губ.
— Какая мерзость, — прошипел демон и шагнул к зеркалу. Он ткнул пальцем прямо в отражение, и поверхность почти мгновенно покрылась ледяной коркой.
В то время как тело Торика болезненно вскрикнуло и схватилось за голову. Его зашатало и затрясло, он почти потерял равновесие, рискуя вот-вот завалиться. Опасно качнувшись ещё пару раз, лорд-канцлер резко опустился, присев на корточки, будто курица на насесте.