Во все полки нашей дивизии, поредевшие в прежних боях, приходили пополнения — маршевые роты. Ребята совсем молоденькие, по 17–18 лет. Наши стрелковые роты доводились до штатной численности 120 человек. Повторно мы провели тактические учения на тему «Атака и наступление усиленного стрелкового батальона в глубине обороны противника». В боевых порядках находились САУ и новые противотанковые орудия, правда, пока что лишь единичные образцы. С новобранцами проводили и строевые занятия.
Нашу дивизию передали 9-му стрелковому корпусу. Командир корпуса генерал Иван Павлович Рослый провел с офицерами дивизий методические сборы. Находясь в резерве, мы зря времени не теряли, учились и учили свои подразделения.
Мы были в то время в районе Ковеля. Здесь получили 16 октября приказ на передислокацию. Начался период маршей, их предстояло совершить не менее десяти. По лесным песчаным дорогам, а кое-где и через болота надо было преодолеть примерно 350 километров.
В анкетах мы раньше писали: «За границей не был». Важный пункт. С этого дня придется отмечать: «Был за границей». Хотелось зафиксировать этот момент, запомнить увиденное. Обратил внимание на закат солнца — нас провожал нежно-розовый горизонт. Справа и слева — желтая стерня скошенных хлебов, потом — картофельное поле. Возле дороги на лужайке сидел у копны сена босоногий мальчишка, а рядом паслась костлявая корова. Холодновато в октябре босоногому…
Все так просто. Нет даже признаков пограничных сооружений.
Переходы наши осуществлялись в основном ночами, при потушенных фарах, без костров. В каком-то крупном селении прошли мимо черной громады костела. Храм Спасителя пострадал. Крыша обрушилась, но прямые кресты выстояли. Храмовую площадь изуродовали траншеи, воронки…
В польских селениях мы иногда встречали солдат и офицеров возрождающегося Войска Польского. Они в фуражках-конфедератках и шинелях темно-салатового цвета с широким хлястиком. Один раз я разговаривал с красивым офицером с погонами поручика. По национальности он белорус. Разыскивает своих солдат, дезертировавших из батальона. Дезертирство у них — до 20 процентов. Возвращенных в часть наказывают — пятью-десятью сутками ареста с содержанием на гауптвахте. Если солдат сбежал с оружием — дают 15 суток ареста.
Во всех воеводствах, где прошла Красная армия, возникли народные советы: гминные[49], сельские и городские, и повятовые[50]. В обращение уже введена польская валюта — злотые. Наш начфин уже выдал нам злотые — ими мы рассчитываемся с населением за услуги.
Из агитационных материалов мы знали, что в Польше в городе Люблине имелось временное правительство. Но еще существовало и эмигрантское правительство в Лондоне. Такое двоевластие не способно приносить пользу.
Лондонское эмигрантское правительство по радио и в печатных изданиях распространяло среди населения слухи, что якобы красноармейцы, ГПУ начнут сгонять польских крестьян в колхозы, а городских жителей — в ряды стахановцев. Когда мы проходили через населенные пункты, люди присматривались к нашим подразделениям, ведь «лондонцы» объясняли, что Красную армию еще ждет 1920 год, когда пан Пилсудский сумел отбить атаку буденновцев на Варшаву.
Но вскоре нелепость измышлений «лондонцев» стала очевидной и народ успокоился и в основной массе поверил люблинскому правительству. Членом этого правительства была писательница Ванда Василевская, пользующаяся всеобщим уважением и любовью. Чуть позже с огромным успехом прошла кинокартина «Радуга», снятая по ее сценарию. Она, радуга, порой встречала нас в пути. Мы эту ленту смотрели на территории Польши.
Нашего начальника штаба майора А. А. Хоменко руководством было решено отправить на учебу в Военную академию. Нам было жалко расставаться с Александром Андреевичем. С ним было легко работать. К тому же он — храбрый офицер, не кланялся пулям, а это ценилось. После войны Хоменко, кавалер ордена Александра Невского и многих других наград, успешно окончил Военную академию им. Фрунзе, а затем — Академию Генерального штаба. Позже работал в Генеральном штабе Вооруженных сил. Кажется, в 1960-х годах его отправили в зарубежную командировку. Занимал должности военного, военно-воздушного и военно-морского атташе при советских посольствах в Швейцарии, Италии, Алжире. Закончил карьеру военного дипломата в генеральском звании в Польской Народной Республике. В то время шла так называемая холодная война. Возникли два противостоящих друг другу военных блока — Североатлантический и Варшавский. Работы у генерала Хоменко хватало — и по линии МИДа, и по линии Министерства обороны.
Комполка спросил, прощаясь с Хоменко:
— Кого рекомендуешь на пост начальника штаба?
— Любого из шести помощников, — ответил он.
На место Хоменко определили капитана В. Г. Маноцкова. По возрасту он был старше всех нас. Из запаса. Работал директором средней школы.
Дружеское отношение жителей Польши к нашим войскам однажды обернулось для нашего полка негативной стороной. Событие произошло во время одного суточного перехода, когда мы достигли довольно крупного старинного города Калиша. Готовя его к обороне, фашисты вырыли противотанковые рвы глубиной до десяти метров. До нашего прихода через ров перекинули мост. По нему прошли техника и пехота нашей дивизии. Мы проскочили опасное место, а могли бы попасть в ловушку. На дне рва я увидел перевернутый танк, несколько пушек и автомашин. Следов боя видно не было и трудно было на ходу определить, почему случилось несчастье.
Градоначальник и его окружение решили устроить полку армии-освободительницы из соседней страны нечто приятное: вечером был торжественный прием. Заместитель командира полка Сергей Артемов, начальник штаба Вениамин Маноцков остались в штабе, а к полякам в гости отправился полковник Григорий Бушин, взяв с собой начальника артиллерии, полкового инженера и других. Зная, что я к спиртному равнодушен, меня Маноцков отправил туда «в качестве наблюдателя».
В правительственном дворце все было поставлено на варшавский манер. Возглавлял встречу градоначальник. С ним рядом — начальник криминальной полиции, другие официальные лица. Обильный стол. Дипломатические речи. Оркестр и танцы. Танцевали все, кроме меня. Я сослался на боль в раненной осколком снаряда ноге. Наш полковник Бушин — ему было за пятьдесят — быстро устал и присел в кресло. И к нему на колени, средь шумного бала, свалилась разгоряченная вальсом миниатюрная панночка. При этом она жарко прижала его седеющую голову к своей декольтированной груди.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});