В одной деревне к машине бросилась целая толпа тетушек и подростков. Все они катили, тащили и толкали тяжелые 50-тилитровые желтые пластиковые бочки. Когда то давно в них было масло, но теперь их приспособили для транспортировки воды. Во время остановки в маленькой деревне люди пытаются привязать свои бочонки к бортам грузовика, а водитель
пытается собрать с них хоть какой-нибудь куш, бегая с ножом вокруг машины и покрикивая на «водовозов». Больше двух десяток женщин в пестрых платьях облепили наш и соседний грузовик и доехали с нами до следующей деревни. Там все они соскочили, отвязав свои бочки, покатили их к своим хижинам, сделанным из непонятно откуда взявшихся ящиков, кусков досок и веревок. Каждый вечер они заезжают на попутных машинах на 25 километров в северную деревню, где есть колодец, там наполняют свои бочонки и с утренним конвоем грузовиков едут обратно домой. Чем они вообще занимаются в этой пустыне, кроме добычи дров, воды и еды?
Непонятно. Наверное, они даже не представляют себе иной жизни, чем той, которой живут сами и жили их далекие предки.
На въезде в каждую вторую деревню теряем по полчаса на полицейский «чек-пост».
Проверяют документы у водителя и всех пассажиров. Каждый раз у нас спрашивают сертификат о прививке от «желтой лихорадки». Этот сертификат у нас отксерокопировали еще в посольстве Кении, ибо там все записи на русском языке, но есть и фотография.
У въезда в Marsabit National Park одна из машин пробила колесо. Пока несколько водителей сообща устраняли поломку, я отошел на два десятка метров в сторону и сфотографировал стоящие грузовики на фоне горы.
В центре национального парка — древний кратер вулкана.
Вокруг — очень старые горы и каменистые холмы. Растительности почти никакой нет (здесь сейчас сухой сезон), но по каменистой пустыне бегают какие-то мелкие козы, грызуны. А уже в сумерках, после самого города Marsabit мы видели слонов и жирафов. Но фотографировать было слишком темно и пыльно. Сам город — несколько пыльных улиц и магазинов, подобных суданским. Наверное, все города в пустынях всего мира одинаково схожи внешне.
Выезжаем из национального парка уже совсем в темноте. Опять шлагбаум и проверка документов. На крышу забирается солдат с фонарем и автоматом. Просит наши паспорта. Я показываю ему жестами: «Не урони вниз, а то сам полезешь доставать из-под коров!», а на полу машины уже навоза по щиколотку. Солдат устало листает мой паспорт задом наперед, перепутав даже верх и низ. Я сам показываю ему фотографию (но в темноте все равно не сличить мою пыльную рожу) и визу Кении. У Кирилла он внимательно смотрит страницу, где стоит въездной штамп республики Молдавия, возвращает паспорт и просит «лихорадку». Чего она там хочет прочитать? Там даже я с трудом читаю запись московских докторов.
В деревне Laisamis есть несколько гостиниц и харчевен, некоторые машины остались ночевать там, но мы поехали дальше — живой товар долго ждать не может! Все больше коров пытаются опуститься на колени, все труднее погонщику поднять их на ноги, чтобы не затоптали соседские буренки.
В девять вечера остановились в темной деревне Morili, даже не обозначенной на карте. Но в ней было несколько глиняных «отелей» и столовых для проезжающих машин. Водители, пригласили нас ужинать. Нам досталось две тарелки риса с мясом, кола, чай. Хлеб у нас оставался еще из Эфиопии. Официант сообщает, что несколько дней назад уже проезжало двое таких же русских с рюкзаками. «Это еще что! Теперь здесь наши будут через каждые два дня ехать. Всего нас аж восемь человек!» — обрадовали мы его.
После ужина водители сообщили, что всем можно поспать 3–4 часа, а потом поедем дальше. Мы разложили полиэтилен и коврики прямо возле машины.
В начале четвертого выехали со стоянки и поехали через лес колючих акаций. Деревья простирали свои ветки как раз на высоте 4–5 метров и пытались сцарапать нас с крыши машины.
В пять утра догнали еще один сломавшийся грузовик и чинили при свете моего фонарика- жучка. В 6-15 увидели восход солнца в деревне Archres Post. Здесь сходились несколько лесных дорог и начиналась двухрядная улучшенная дорога. Водители за час меняли «внедорожные»
покрышки на «асфальтовые». Я слонялся мимо ближайших магазинчиков. В языке суахили нет своего алфавита, поэтому, для написания названия магазинов, используют английские буквы. Я нашел монету в один кенийский шиллинг в пыли, возле магазина с названием «MAMA KIOSK».
Уже в восемь утра солнце стало припекать. Дорога хоть и «улучшенная» но до города Isiolo тряслись по страшным ухабам. Сразу за въездным постом начался разбитый асфальт. Сошли в центре и умылись на АЗС.
Идем пешком по улицам мимо магазинов и торговцев под открытым небом. Продавцы и прохожие искренне улыбаются нам и даже с другой стороны улицы весело кричат «джамбо!», что в переводе с суахили значит «здрасьте!». Кому же понадобилось распускать слухи, что эти добродушные и приветливые люди «потрошат белых людей ни за что ни про что»?!
Выехали на «Тойоте» за город, но мимо все равно катятся одни лишь маршрутки с правым рулем. Через 20 минут застопили уже «родной» грузовик с коровами. Водители и коровы сделали в городе все бюрократические дела и догнали нас. Снова залезаем на знакомые трубы.
Коровы уже просто падают с ног. Погонщик пытается разобрать переплетение ног, голов и хвостов, но это у него получается уже с трудом.
Вокруг горы Кения — национальный парк. Трасса идет вокруг него асфальтовым кольцом, по обеим сторонам дороги — забор из проволоки. Из ворот иногда выезжают машины с белыми туристами. У них «сафари» в полном разгаре. Саму гору, высотой 5 199 метров скрывают плотные облака.
Timau — маленькая деревушка, где туристических магазинов, кажется, больше чем домов.
Улочки утопают в зелени. Все для туристов — чисто и аккуратно. Но настоящим оплотом туристической цивилизации нам показался город Nanyuki, где мы окончательно попрощались с «нашими коровами» и слезли с грузовика у центрального банка, намереваясь снять с карточки или обменять доллары.
Больше половины национального дохода Кения получает за счет обслуживания туристов. И это неудивительно, ведь почти 35 % территории страны составляют различные национальные парки, заповедники и прочие «охраняемые территории». Но охраняют там не туристов от грабителей, а диких животных. Если бы здесь был такой разгул преступности, каким нас пугали в Эфиопии, то получилось бы, что Кенийцы сами режут куриц, несущих золотые яйца. Ну примерно так же, как если бы жители Сочи начали убивать на улицах курортников и вешать их головы на заборах. Совершенно естественно, что ничего подобного не происходит. Как в Крыму или Сочи, в Кении стараются создать все условия для приезда иностранных туристов:
комфортабельные гостиницы и «гостевые дома» утопают в зелени и цветах, продавцы в магазинах подобны официантам в дорогих ресторанах — стараются угадать любое ваше желание.
Все люди крайне доброжелательны, приучают себя к «американской улыбке» и здороваются с вами первые. На каждой заправке, гостинице, развилке дорог — магазинчики африканских сувениров, изделий местных ремесленников или просто раковин улиток.
Единственное неудобство для нас: как в Сочи, так и в Кении, очень трудно найти что-либо «на халяву», ибо все озабоченны добыванием как можно большего количества денег из кошельков туристов. Например, в городе Нануки полно интерент-кафе, но везде нам вежливо отказали в халявном доступе, мотивируя это тем, что они сами связываются с провайдером по телефону и за деньги.
В центральном банке целая очередь иностранцев к обменному окошечку. Впереди меня стоял НАТОвский офицер, белый, с немецким флагом на рукаве. Зарплату им выдают в «травелчеках», видимо, чтобы не пересчитывать каждый раз в местную валюту. А уже сам офицер решает — отправить «получку» домой жене в простом конверте или, обменяв в банке, спустить в местных кабаках.
На первый раз я решил обменять в Кении двадцать долларов.
Зашли в продуктовый магазин, однако здесь нам показалось дороговато. Буханка хлеба 25 шиллингов — больше доллара. Но купили три хлеба и килограмм риса. На улице опять с нами здороваются совершенно незнакомые черные люди:
— Джамбо! Во кантри ю фром? (Здрасьте, из какой вы страны?) — Добрый день. Мы путешественники из России. Не подскажете, где находиться самое дешевое кафе? — Упражняюсь я в английском.
— Вам нужно самое дешевое? Зачем?! Вон хороший ресторан для туристов.
— Нет. Ресторан нам не подходит по ценам. Где обедают местные жители — бедняки?
— Ага, понятно. Вот по этой улице один квартал и направо. Третья дверь слева.