— Нет, государь, — просто ответил генерал. — Я и сам пришел к выводу о том, что лучше изъять аппаратуру Хаксли, а не его самого, правда, по другой причине.
— Поделитесь, — заинтересованно сказал император.
— Завладеть аппаратурой и вывезти ее с Корела так, чтобы это никак не было связано с Корневым, точнее, с Корневыми, нам будет проще, чем убедительно замаскировать причастность Корневых к похищению Хаксли.
— Ну вот видите, Олег Анатольевич, если решение правильное, прийти к нему можно многими путями. Интересно, чем руководствовался здесь сам Корнев?
Генерал Николаев постарался показать, что ему это тоже интересно, но никаких предположений по данному вопросу у него не имеется.
— Впрочем, — усмехнулся его величество, — если вы еще не забыли о моем пожелании, я у него и сам еще спрошу.
В ответ генерал изобразил вежливую улыбку и наклонил голову, демонстрируя, что шутку его величества понял. Ну, в самом деле, не мог же государь всерьез предположить, что генерал забыл недвусмысленно высказанное монаршее пожелание обеспечить безопасность Корнева и его жены! Однако же мысли генерал-лейтенанта занимал совсем другой вопрос. Вот хорошо это или плохо, что его величество проявляет такой интерес к персоне штабс-ротмистра Корнева? В смысле, хорошо это или плохо и для самого генерала Николаева и для возглавляемого им дела? Конечно, плюсов тут просматривалось куда больше, нежели минусов. Благосклонность государя к офицеру его, генерал-лейтенанта Николаева, отдела Главного разведуправления Генерального штаба — это награды не только штабс-ротмистру, но и самому генералу, это благосклонность ко всему отделу, это высочайшее разрешение на проведение многих, так сказать, смелых и нестандартных операций, за которыми последуют новые награды, да и чины с должностями тоже. Даже в его звании и должности генерал-лейтенанту было куда расти, а какой нормальный офицер откажется от повышения? Офицер без честолюбия — это и не офицер уже, а какое-то ходячее недоразумение…
Но все эти блага прольются на генерала Николаева только при одном условии. Операция, главным действующим лицом в которой оказался штабс-ротмистр Корнев, должна завершиться успехом. Строго говоря, задачу, ему поставленную, штабс-ротмистр уже выполнил и выполнил с блеском. Провел наблюдение, сделал правильные выводы, предложил вполне разумное и целесообразное решение. Даже кандидата на вербовку нашел перспективного, капитана Ферри. Однако теперь, когда операция в силу открытых Корневым обстоятельств вышла на другой уровень, этого уже мало. Теперь с именем Корнева будет связываться получение доступа к выходу в параллельный мир, а это такие перспективы… Даже в случае неудачи (генерал, в общем-то чуждый всяческим суевериям, все-таки мысленно трижды сплюнул) штабс-ротмистр останется первым, кто добыл эти ценнейшие сведения, и наградами его не обойдут. Но только его одного. Так что работаем, делаем все, чтобы превратить открытие штабс-ротмистра в очередной тихий и незаметный триумф русской разведки.
Глава 27
— Spieglein, Spieglein an der Wand,Wer ist die Schonste hier im Land?Sag mir, was zieh' ich heut' an,Sag mir, was ich tragen kann…[39]
Напевая немудреную веселую песенку, Хайди вертелась перед зеркалом, подбирая наряд к очередному выходу в салон. Роман, развалившись в кресле, с интересом наблюдал за попытками жены нарядиться сегодня как-нибудь ну просто совершенно по-особенному, да еще и применяя при этом крайне ограниченные ресурсы своего походного гардероба. Надо полагать, после того фурора, который Хайди произвела в салоне вчера, одеться пусть красиво и эффектно, но уже привычно для остальных пассажиров супруга считает недостаточным для поддержания на должном уровне своего резко повысившегося престижа.
Вчера Ленни Грант решил устроить среди пассажиров что-то вроде конкурса талантов. Грамотно сработал, кстати, надо отдать ему должное. После очередного танцевального шедевра от Вителли Грант начал интересоваться, может ли кто-то еще из леди и джентльменов порадовать собратьев по круизу своими способностями, вот Хайди и вызвалась посидеть за синтезатором вместо Джины Корби. Что любимая жена хорошо играет, Роман, в общем-то, знал, но тут Хайди превзошла сама себя, как в технике игры, так и в репертуаре. Бодрые и веселые мелодии она играла настолько лихо и задорно, что те же Вителли, в очередной раз исполнив какой-то невероятно сложный танец, попросили Корнева утихомирить супругу, потому что больше не могут танцевать, а музыка, которую она играет, слишком уж настойчиво к танцам зовет. Бог их знает, всерьез они это говорили или в шутку, но смотрелись и правда выдохшимися, особенно Моника. А играя музыку медленную и лиричную, Хайди буквально отправляла слушателей в волшебный полет на крыльях мечты, да так, что Моника Вителли и Мирей Дюбуа даже расплакались от переизбытка чувств. Недвицки, и те вспомнили молодость (если, конечно, она у них когда-то была, в чем Корнев сильно сомневался) и соизволили медленно и осторожно покружиться в танце.
Явно превзойдя мисс Корби в искусстве зажигания публики, Хайди не остановилась на достигнутом и, вновь уступая Джине ее законное место за синтезатором, сказала, что вот если бы тут был аккордеон, она бы и еще не такое смогла. Дальше все пошло как в кино — Грант подозвал к себе стюардессу Сьюзи, та куда-то ушла и минут через пять принесла аккордеон. Ну, тут Хайди и выдала…
Честно говоря, Роман так и не смог оценить, на чем его супруга играла лучше — на аккордеоне или на синтезаторе. Ведь аккордеон хорош тем, что не требует от исполнителя сидеть на месте. Играть на аккордеоне можно и сидя, и стоя, и даже на ходу. И когда Хайди пошла по салону, лавируя между столиками и наяривая что-то разухабистое, всю мужскую половину пассажиров вместе с Грантом и капитаном Ферри занимало не желание вслушаться в бесшабашную музыку, а еще более сильное желание получше рассмотреть исполнительницу, особенно сзади — спереди-то она была прикрыта аккордеоном. Ну, казалось бы, что, не видали красивых женщин, что ли? Но даже Корнев глядел на жену с куда большим вожделением, чем обычно. Все же когда женщина стремится сохранять на ходу равновесие, которое в данном случае нарушал висящий впереди инструмент, это выглядит куда возбуждающе, чем даже хорошо поставленная походка «от бедра».
Как ни странно, особой ревности Роман не испытывал. Он снисходительно поглядывал на этих несчастных, вынужденных лишь во все глаза пялиться на ту вызывающую красоту, что через час-другой будет принадлежать только ему. Однако в эту бочку меда тут же попала не ложка даже, а здоровенный половник дегтя — когда Корнев заметил, как на его жену смотрит этот чертов Бейкер. Точно Хайди сказала еще в первый вечер на «Звезде счастья» — как на еду. Вот же ублюдок, мать его…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});