— Какой еще хреновый Рон Гордино?
— Бывший двадцативосьмилетний спасатель шести футов двух дюймов роста, а теперь самый модный инструктор по гимнастике в Беверли-Хиллз, лично рекомендуемый Биби Саттон.
— Этот педик! — Росс захохотал.
— И то и другое, милый. Есть большая разница между голубыми и работающими на два фронта. Наш Рон, бесспорно, работает на все фронты, включая и тылы, могу тебя в этом заверить.
А в данное время он обеспечивает Элейн всем, что, по-твоему, дома ее не интересует. Ее обрабатывают по-царски, Росс. Просто погляди на нее, если сомневаешься. Она прямо вся светится.
— Элейн не трахается направо и налево, — ответил он резко, пытаясь вспомнить, когда в последний раз обращал внимание на то, как выглядит его жена.
Карен грациозно спрыгнула с кровати.
— Ну, как хочешь, — нежно проворковала она. — Я еще не встречала мужчину, который искренне верил бы, что жена может ему изменять. Даже если сам бросается на все, что дышит.
Элейн? Изменяет?
Чушь собачья.
Элейн занята домом, одеждой, приемами, светской жизнью.
Секс ей просто не по нутру.
— Послушай, — сказал он убежденно. — Я знаю, что Элейн не способна так со мной поступить.
— Но ты же с ней поступаешь так!
— Это совсем другое.
Карен вытянула губы и выразительно чмокнула.
— Собственник и шовинист!
— Корова!
Она выбрала патрончик из серебряной коробочки, прыгнула назад на кровать и, сев по-турецки, закурила. Росс следил за ней, и у него чесались пальцы вновь взяться за соски.
— И ты бы принял к сердцу? — спросила она невинно, затянулась и вручила патрончик ему.
Он вдохнул глубоко, расслабляясь.
— Да, принял бы!
А что? Он оплачивает счета. Он оплачивает ее ногти, ее волосы, ее одежду, ее гимнастический класс. Она — миссис Росс Конти. И если трахается на стороне (в чем он искренне сомневается), то ведь это прямой вызов его мужской силе!
— А почему? — спросила Карен.
— Может, хватит вопросов? Кого это трогает?
— Тебя. И очень заметно.
Семя было брошено в борозду. Что и требовалось.
Ангель сразу стала всеобщей любимицей в парикмахерском салоне Коко. Она сидела за своим столом — наивные огромные глаза, нежная кожа, распущенные по плечам шелковистые золотые волосы. Какая чудесная перемена после отлакированной Дарлены, верховной жрицы по части зло-ехидства.
«Кто она? — спрашивали все у Коко. — Где вы ее выкопали?
Такая милая, такая вежливая!»
«Знаю, знаю!»— прищелкивал языком Коко, оберегая ее, точно ревнивый сводник, пугаясь мысли, что ее похитит у него рыскающий разведчик талантов. Впервые в его салоне воцарились мир и тишина. Ни взбешенных истеричек, ни жестоких схваток из-за путаницы в записях. Ее присутствие успокаивало даже Раймондо, самого темпераментного из его мастеров. И он держался на почтительном расстоянии — то есть не щипал ее за задницу, когда она проходила мимо.
Ее красота покоряла всех, но она с самого же начала объявила, что замужем и очень счастлива, что ее муж должен был ненадолго уехать по делам за границу. Очень вежливо она отклоняла все приглашения — и сотрудников салона, и клиентов. Она держалась дружески, но чуть отчужденно, ничего не рассказывала о себе, хотя готова была выслушивать часами тех, кому надо было поделиться своими трудностями.
Каждый день ей по несколько раз объясняли, что она легко станет манекенщицей или актрисой, а она улыбалась и отвечала, что это ее не интересует. И говорила правду, чувствуя, как в ней растет ребенок Бадди. Оливер Истерн и его экстравагантные обещания забылись. Куда важнее было привести в порядок свою жизнь.
Она много думала о Бадди. Он так горько ее обманул! Инстинктивно она чувствовала, что ему надо дать время, хотя бы для того, чтобы он понял, как должен дорожить их отношениями — как они важны.
И еще она чувствовала себя очень сильной и гордилась тем, что делала. Быть одной — очень непросто, но все-таки лучше, чем быть с Бадди и видеть, как он себя губит.
— Может, хочешь вечерком потанцевать? — оскалился Раймондо, проходя мимо ее столика в десятый раз за день.
Она чинно покачала головой.
— Нет, не хочет! — отрезал Коко, возникая из своего кабинета. — Верно, греза моя?
Она ласково улыбнулась. Заботливость Коко ее трогала. Он все время ее опекал. Она повернулась поздороваться с толстухой в широченном сарафане и в крутых желтых локонах.
— Доброе утро, миссис Лидерман. Как вы себя сегодня чувствуете?
Миссис Лидерман просияла.
— Умираю от жары, вот и Фруи тоже. — Она сгребла с пола миниатюрного пуделя и подала его через стол Ангель. — Напои малыша, будь доброй девочкой!
На ее толстых руках сверкнули брильянты.
— Рано или поздно вам отрежут пальцы ради ваших колечек! — вздохнул Коко. — Будьте поосторожнее, миссис Л.
Толстуха кокетливо хихикнула.
— Без моих блестянчиков я буду чувствовать себя совсем голой!
Коко испустил притворный вздох.
— Если так, не снимайте их! Ни в коем случае!
Миссис Лидерман захихикала еще громче. Ангель вежливо улыбнулась, и толстуха вперевалку удалилась отдать себя в заботливые руки Раймондо.
— Одна из самых богатых баб в Лос-Анджелесе, — вполголоса сообщил Коко. — А вид такой, словно она до сих пор одевается с вешалок «Мей компани».
— Мне «Мей компани» очень нравится, — возразила Ангель.
— Естественно! — Он вздохнул. — Греза моя, придется мне все-таки взяться за твое воспитание. С твоей наружностью ты могла бы стать одной из богатейших дам этого города. Но тебе надо столькому научиться!
— Чему?
— Да всему.
Джина Джермейн прошлепала босыми ногами по пушистому белому ковру и крепко обвила руками шею Нийла Грея.
— Тебе правда понравилась моя проба? Честно?
Он высвободился из ее хватки.
— Да.
— Просто «да»? — Она жаждала похвал.
— Ты была очень хороша.
— А что думают Оливер и Монтана? — спросила она с тревогой. — Я получу Никки? Черт побери, Нейл, я Никки или нет?
Он покачал головой, сказал «нет», поднял ладонь и объяснил свои планы насчет нее.
Она слушала внимательно, накручивая на палец платиново-белокурую прядь, закусывая пухлую нижнюю губу, не спуская с него выпуклых голубых глаз.
В его объяснении все выглядело заманчиво. Нет, она не Никки. У него для нее есть что-то куда лучше. Новый фильм.
Особенный. Который действительно создаст ей репутацию серьезной актрисы.
— А сценарий у тебя есть? — взволнованно воскликнула она, когда он замолчал.
Он улыбнулся про себя. Клюнула!
— Практически есть. Во всяком случае, такой, что любая актриса здесь нос бы себе отрезала, лишь бы сыграть эту роль.
Она облизнула сладострастные губы, стараясь сохранить хладнокровие, но не сумела совладать с голодной дрожью в голосе, когда спросила:
— И съемки начнутся?
— Как только я кончу «Людей улицы».
Ее взгляд стал еще более сосредоточенным. Не дурачит ли он ее? Сорит обещаниями, чтобы выбраться из ловушки.
— А почему я не могу сначала сняться в «Людях улицы»? — спросила она грозно.
— Ты что — ничего не поняла? Это все погубит!
— Обещаешь мне журавля в небе! — В ее голосе появилась злость.
— Я тебе обещаю, дорогая моя, возможность покончить с ролями сексуальнейшей дуры года, возможность стать серьезной актрисой. — Она словно задумалась, и он воспользовался случаем добавить. — И хочу получить видеопленку, на которой мы вместе.
Я не допущу, чтобы ты командовала. Ты отдаешься в мое полное распоряжение, и я сделаю тебя самой популярной актрисой — понимаешь? — актрисой! Когда я кончу возиться с тобой, все они примчатся с контрактами высунув языки.
— А где гарантия, что ты не врешь? — спросила она быстро. — Звучит все отлично, но я не дура.
— Я тебя никогда дурой и не считал. Видишь ли, дорогая моя, я готов подписать с тобой контракт. Оливер Истерн договорится об условиях с твоим агентом. Но не жадничай — тебе этот фильм нужен куда больше, чем мне. — Он помолчал. — И никаких сообщений для прессы, пока я не скажу. Ясно?