Вот это другое дело! Приятно послушать. Он преисполнился самоуверенности.
— А почему ты так считаешь? — спросил он.
— Чувствую, и все тут.
— А другие пробы ты видела?
— Пока только одну. И он тебе в подметки не годится.
— Еще бы! Но все-таки расскажи мне о нем. — Он взял ее за локоть. — Пойдем выпьем кофе.
Невредно узнать что-нибудь о конкурентах. Очень невредно!
Глава 24
Какими одинаковыми выглядят окраины всех городов. Съезды за съездами с гигантских шоссе, возле которых ютятся одноликие бензоколонки, мотели и кафе.
Дек хотел только одного — ехать быстрее все вперед и вперед.
Огайо, Индиана, Миссури, Оклахома уносились назад справа и слева, почти незамеченные. Шоссе обрело гипнотическую силу, звало его, манило милю за милей к конечной цели.
Джой манила его и морочила.
Джой смеялась над ним.
Он часто замечал, как она смеялась.
Стерва.
Она теперь мертвая.
Сама виновата.
— Я хочу познакомиться с твоими и составить планы. Хватит мной помыкать. — Она злобно на него уставилась. — Слышишь, что я говорю?
Конечно, он слышал. Она твердила одно и то же неделю за неделей, а он неубедительно отговаривался.
— Ты что, думаешь, я для них нехороша? Так, что ли? Забирай свое хреновое кольцо и запихни его, куда солнце не светит! — Она сдернула с пальца дешевенькое гранатовое колечко и швырнула в него. — Либо ты меня с ними познакомишь на этой неделе, мальчик, либо катись куда подальше!
Он хотел на ней жениться. Он не передумал. Только лучше было бы пожениться втихую. А тогда он привел бы ее домой, и им пришлось бы ее принять.
Он ей так и предложил, но она и слушать не захотела. Нет, пусть все будет «по-приличному», требовала она. «Как у всех людей». Она даже купила журнал «Новобрачная»и вырезала фотографию подвенечного платья.
— Они что, не хотят со мной знакомиться? — спрашивала она мрачно. — Не желают знать невесты своего драгоценного сыночка?
Он не решался признаться, что вообще им про нее не заикался.
Какую бы девушку он ни привел в дом, они ее не одобрят. И уж подавно не одобрят Джой, ярко одетую, намазанную, в вихрах оранжевых волос.
— На следующей неделе, — неуверенно пообещал он.
Он же ее любил. Она удовлетворяла его плоть, а ведь это же и есть любовь.
— Ну, смотри, если опять соврешь… — Она зашипела, как помоечная кошка.
Он не врал. Но почему от мысли, что он знакомит ее с родителями, у него начинало стучать в голове? Почему он так их боится?
И нахлынули воспоминания.
Ему шесть лет, и вместе с приятелем он лепит пирожки из грязи. Является его мать, лицо тьмы, голос — пронзительный визг:
«Скверный грязнуля! Я только утром надела на тебя чистый костюмчик! Марш домой».
Она била его, пока все ее лицо не покрылось каплями пота, а у него по ногам не потекла кровь. Его отец ничего не сказал.
Это было первый раз, но их потом было очень много. И всегда из-за пустяка — недоеденный завтрак, тряпка, брошенная на полу ванной. Когда ему исполнилось шестнадцать, избиения прекратились так же внезапно, как и начались. Но теперь она хлестала его словами. Поток упреков и поношений действовал губительнее физической боли.
Он постепенно поверил тому, что она твердила. В конце-то концов, она была его мать, о чем не уставала ему напоминать. Она его родила. В муках. «Ты чуть меня не убил! — часто кричала она. — Я чуть не умерла, производя тебя на свет». Его давило бремя вины.
Он чуть не убил свою мать, вот почему она его наказывает и вот почему он должен терпеть. Она твердила ему, что он тряпка, грязный, бесполезный, паразит и дурик. Какая девушка поглядит на него? Какой человек возьмет его на работу?
И одновременно она была массой противоречий. Когда он пригласил домой девушку, девушка оказалась недостаточно для него хороша. Когда он находил работу, это всегда была недостойная работа.
Стирай его в порошок. Возноси его. Чему верить?
Недоумение и непреходящее ощущение вины — вот два чувства, с которыми он рос. И еще непреходящий страх, который будил его почти каждую ночь, а иногда гнал его на улицу делать то, что он предназначен был делать.
Он насиловал женщин. Это были враги и подлежали наказанию, как подлежал наказанию он сам.
Он всегда соблюдал осторожность, выбирая пожилых — они от страха почти не сопротивлялись.
Когда он встретил Джой, все изменилось. Если бы только его родители приняли ее, то все стало бы по-настоящему хорошо.
За Аморильо в Техасе начинало темнеть, и Дек остановился заправить пикапчик. Выезжая на шоссе, он заметил голосующую девушку. Загорелую, с рюкзаком.
Одета она была в коротенькие шорты цвета хаки и рубашку с надписью «Бегуны занимаются этим в кроссовках».
Он затормозил. Сам не зная почему. И как только она села рядом, понял, что совершил ошибку.
Ей хотелось поговорить. «Как тебя зовут, дружок?.. Куда едешь?.. Чем занимаешься?.. Давно путешествуешь?»
Его угрюмое бурканье не заставило ее замолчать. Не обращая внимания на то, что он не отвечает, она заговорила о себе. Она с Юга, замуж вышла в шестнадцать лет, в семнадцать развелась.
Два года трубила официанткой, а потом взяла да и решила попутешествовать по стране.
— И время провожу лучше некуда, — доверительно сообщила она. — Никаких тебе вонючих табельных часов — отдыхай и развлекайся. — Она придвинулась к нему, насколько позволяло сиденье. — За десяточку я тебе такое удовольствие сделаю! И травкой поделюсь. Ну, как, заводит?
Это его не завело, а ввергло в ярость. Все они шлюхи.
— Еще за десяточку я тебе удовольствие сделаю губами, а добавишь пять, так проглочу все до конца как паинька. Что ты думаешь об этом?
Думал он, что убьет ее! Так легко счищать грязь!
Избавлять мир от скверных людей. Убрать всех шлюх, всех сводников, всех, кто смеется над ним.
Но она надо мной не смеялась.
Еще засмеется.
— Сверника-ка на следующую площадку для отдыха, — сказала она деловито. — И, дружочек, от моего южного угощеньица ты обалдеешь. — Она засмеялась.
Ага, видишь.
Он обрадовался. Знак, что ему следует сделать то, что он сделает. Он разделается со шлюхой. Для того она ему и послана.
Все больше и больше он убеждался, что все случается не просто так, а заранее подготовляется, и некоторые люди посылаются на землю охранять порядок. Ему понравилось это выражение — «охранять порядок». Слова были ясные и точные.
— Я Страж Порядка, — произнес он звучным голосом.
— Чего?
Ей это знать ни к чему. Нельзя предупреждать ее заранее.
— Да так, — пробурчал он.
— Давай, дружочек, найди нам местечко и остановись, — сказала она, приникая к нему. — Я девочка-паинька, мне моя работа по вкусу. Черт побери! Мы с тобой дадим жару.
Черт поберет.
Еще один знак.
Он нажал на педаль газа. Чем скорее он совершит это, тем скорее приступит к выполнению того, что особо на него возложено. В Калифорнии для Стража Порядка есть дело.
И с каждой минутой оно все ближе и ближе.
Глава 25
Уже три недели, как Элейн обзавелась любовником. Первым за два года. Она вовсе не собиралась начинать того, что так выбивало из привычной колеи и отнимало столько времени, — особенно когда подготовка ее вечера продвигалась очень успешно и еще столько необходимо было наладить.
Этот вечер значил так много для Росса и для нее самой, что отвлекаться никак не следовало бы. Но ведь наилучшие любовные связи никогда заранее не планируются, а проникают в твою жизнь сами собой, словно пьешь после обеда, одна рюмка тянет за собой другую, и вот ты уже под восхитительным хмельком.
Именно так произошло с Элейн. Сеансы массажа с Роном Гордино.
— Завернитесь в полотенце, — распорядился он, кивая на свою личную ванную.