что прикрытие вертолётов — дело самих вертолётов. А товарищ Берёзкин в очередной раз проявляет дурашлёпство. Видимо, решил в глазах генерала-лейтенанта Целевого показать себя боевым лётчиком.
— А куда они летят? — спросил Карим, когда увидел, что пара Ми-24 отклонилась от маршрута.
Слева видна знаменитая Чарикарская «зелёнка». В ней могло быть очень много духов, поэтому и маршрут выбирался такой, чтобы обходить её стороной. Но Березкин решил пролететь над ней.
— 105й, мы с маршрута ушли, — сказал в эфир ведомый Павла Валерьевича.
— Здесь пройдём.
— Под нами «зелёнка», — громче сказал 106й.
— Нормально. Проведём заодно и разведку.
Батыров посмотрел на меня, и я ему показал рукой лететь прямо.
— Не уходи с маршрута. У нас груз, ведомый рядом. Мы отвечаем за них, — сказал я.
Жаль, что экипаж ведомого Берёзкина — заложник ситуации. Он и оставить не может его, и повлиять не получится на решения старшего их группы.
«Крокодилы» выполнили пару виражей над 'зелёнкой’и пристроились к нашей паре.
На подлёте к Анаве встали в вираж и начали запрашивать у Берёзкина готовность площадки, но он только буркнул что-то непонятное в эфир.
Местный кишлак находился прямо под самой горой. Над нами кружились Ми-24, наконец-то, осуществляя прикрытие.
К месту предполагаемой посадки уже едут машины под разгрузку вертолёта, оставляя за собой огромные клубы пыли.
— 207й, садись и выгружайся, — ответил ему Павел Валерьевич.
— 207Й, 106му, площадка готова. Можно садиться, — ответил нам ведомый Березкина.
— Понял, 106й, — ответил Батыров.
Батыров покачал головой и начал строить заход для посадки. Тяжёлой машине не так уж и просто выдерживать режим снижения. Вокруг сопки и скалы. Проходим несколько холмов и тут же нас бросает вниз. Димон успевает удержать вертолёт, чтобы он не рухнул на площадку на повышенной скорости.
Подняв клубы пыли, Димон грубо приземлил вертолёт. Следом заходит Чкалов и буквально плюхается на площадку. Пару раз его вертолёт даже оторвался от земли, словно прыгающий мячик.
Пока солдаты разгружали наш вертолёт, я подошёл к Чкалову. Тот тщательно осматривал стойки на предмет повреждения.
— Ударил так ударил об планету, — расстроено смотрел на вертолёт Леонид.
— Всё целое, но посадка была грубая, — сказал я, прикрываясь от порывов ветра, несущих пыль.
— Сань, как думаешь, Батыров не станет мозги делать, если мы над Махмудраки пролетим? — спросил Лёня.
— Зачем тебе это?
— Ну, посмотрим, что и как там. Разведку сделаем.
— Ерунду не говори. Берёзкина наслушался?
Чкалов задумался, но по его лицу было видно, что он настроен серьёзно. Только не полетим мы над Махмудраки. Лишний раз подставляться не нужно.
— Сань, ну ладно тебе! А вдруг кого-то там обнаружим. Доложим в штаб, нам разрешат отработать.
— Лёня, ты давай лучше выгрузку контролируй. По поводу пролёта над Махмудраки забудь. Не нужно создавать себе трудности, а потом героически их преодолевать.
Чкалов что-то проворчал и ушёл в сторону.
Как только закончили выгрузку, начали выполнять запуск. Перед этим на одну из сопок зашёл Берёзкин и завис в метре от поверхности. К нему подбежали несколько солдат и забрали свёртки. Наверное, «очень нужная» периодическая печать, без которой служба на посту будет неполноценной.
Через пару минут мы произвели взлёт. По спирали набрали высоту и заняли курс на Баграм. Леонид пристроился справа. Ми-24 впереди нас в 500х метрах.
Следуем за ними, но Берёзкин снова ведёт нас в Чарикарскую долину.
— 105й, ответь 207му. Мы уклоняемся от курса, — доложил Батыров.
— 207й, идём с этим курсом, — ответил Берёзкин.
— 105й, в этот район заходить нельзя. Отворачиваем на курс 150°, — настоятельно произнёс Батыров, но Берёзкин слушать ничего не хотел.
— Выполняй указание, 207й. Идём с этим курсом.
Я выдержал небольшую паузу, чтобы дать Димону самому решить этот вопрос. Но он молчал.
— Командир, отворачивай на курс 150°, — настойчиво повторил я, но Батыров ничего не делал.
Тем временем мы подошли к Чарикарской долине. Уже можно разглядеть участок дороги, ведущей в Кабул. Местность с большим количеством мелких деревьев и кустарников. И это весьма хорошее подспорье для духов. Начнут стрелять по нам, и мы даже не увидим откуда.
— 105й, 207му, я парой отворачиваю на курс 150°, — произнёс Батыров и начал менять курс.
Медленно пошли разворачиваться, а Берёзкин тем временем продолжал полёт в район «зелёнки». Предчувствие у меня не самое хорошее.
— 105й, пуск справа! — в эфир громко доложил Леонид.
Я сразу начал отстреливать ловушки, а Батыров маневрировать. Из района «зелёнки» потянулся белый шлейф выпущенной ракеты. Димон ушёл вниз. Резко спикировали и вынырнули у самой земли, подняв в воздух пыль и камни.
— Вижу цель. 106й, работаем! — скомандовал Берёзкин.
Ми-24 начали отрабатывать по позициям духов. Но кого они там разглядят…
Пока Ми-24 работали по земле, Батыров продолжал запрашивать Леонида, но тот молчал. Развернувшись, мы обнаружили, что к земле быстро снижается Ми-8. Из левого двигателя шёл чёрный дым, а сам вертолёт болтало из стороны в сторону.
— Пожар левого двигателя! — в эфире начала говорить «печально известная женщина».
— 210й, иду на вынужденную, — доложил Леонид.
Он всё ближе к земле. Батыров разгоняет вертолёт, чтобы быть в районе падения Ми-8 как можно быстрее. А это время Берёзкин повторяет свою любимую мантру.
— Шагом поддержи! Шагом поддержи!
— Да заткнись! Садится он! Не мешай! — громко ответил за Леонида Батыров. Прям с языка снял!
Горящий Ми-8 всё ближе к земле. Видно, что притормаживает. Поляна, на которую он садится не очень большая, но с виду ровная. Пламя из двигателя усиливается. Перед самой землёй вертолёт слегка накренился и коснулся поверхности.
Ми-8 Леонида завалился набок и поднял огромный столб песка и камней в воздух.
— Димон, давай снижаться, — сказал я и показал на свободный участок в 100 метрах от горящего вертолёта.
Мы уже приближались к земле, как из Ми-8 выскочили три человека. Каждый пытался сам себя потушить, перекатываясь в пыли. Вертолёт объят тёмно-красным пламенем, а вверх поднимается чёрный дым.
Только мы коснулись поверхности, как я и Карим выбежали из вертолёта, устремившись к нашим товарищам. Жар от горящего вертолёта был сильнее Афганского солнца. Гул, с каким шло горение, перебивал свист винтов за спиной.
Я подбежал к первому из них. Это оказался Чкалов. Он уже не горел, но выглядел очень плохо. Тело тряслось, зубы стучали.
Лицо у Чкалова