Дав волю порыву ярости, араваки разделились на группы и стали осматривать окрестности в надежде отыскать убийц своих соплеменников.
Затаившись в густой листве, флибустьеры молча наблюдали за ними. Но не меньше их беспокоил и зверь, нашедший себе убежище в ветвях гигантского дерева.
Особенно трепетал Кармо, оказавшийся вблизи от зеленовато-желтых глаз, сверкавших из листвы.
Кагуар или ягуар пока что не двигался, однако доверять ему было нельзя, ибо в любую минуту он мог прыгнуть на несчастного флибустьера и привлечь к себе внимание индейцев.
— Проклятая кошка! — бормотал Кармо. — Глаз с меня не сводит!.. Скажи мне, каталонец, она съест меня сразу, если вздумает на меня наброситься?
— Молчите, или нас услышат индейцы, — ответил каталонец, сидевший ниже.
— Какого черта надо было связываться с покойниками! Похоронены они или не похоронены, все равно им не придется больше жевать табак! К тому же…
Шорох, донесшийся с противоположного конца сука, заставил его замолчать. Растерянно взглянув на зверя, он увидел, что тот зашевелился, словно устав от неудобного положения.
— Капитан! — взмолился Кармо. — Боюсь, что он кинется на меня…
— Не двигайся, — успокоил его корсар. — Говорю тебе, что у меня шпага в руках.
— Я уверен, что вы мне поможете, но…
— Тихо: под нами бродят двое индейцев.
— Гм! Вот бы спихнуть на них это проклятое животное.
Посмотрев вниз, он увидел неясные тени, блуждавшие вокруг дерева. Индейцы осматривали корни, под которыми легко могли спрятаться несколько человек.
— Дело плохо!.. — пробормотал флибустьер.
Походив несколько минут под деревом, индейцы разбрелись по зарослям. Их соплеменники, должно быть, ушли уже далеко, так как флибустьеры не слышали больше их криков.
Подождав несколько минут и не услышав ничего подозрительного, корсар решил, что араваки оставили поляну.
— Попробуй тряхнуть ветку, — сказал он Кармо.
— Что вы хотите делать, капитан?
— Освободить тебя от опасного компаньона. Эй, Ван Штиллер, приготовь-ка саблю.
— Я тоже помогу, хозяин, — откликнулся Моко, приподнимаясь на суку и замахиваясь стволом своей тяжелой аркебузы. — Я его так стукну, что он живо полетит вниз.
Увидев, что защитников у него вполне достаточно, Кармо принялся яростно трясти свою ветку.
Почувствовав себя в опасности, зверь глухо фыркнул, а затем зашипел, словно рассерженная кошка.
— Сильней, Кармо! — крикнул каталонец. — Если он не шевелится, значит, боится тебя. Тряси сильней и сбрось его на землю.
Ухватившись за сук, расположенный над ним, флибустьер с удвоенной силой стал раскачивать ветку. Укрывшись в самом дальнем конце, зверь качался, как на качелях, не испытывая никакого удовольствия от этого развлечения. Он зашипел и зафыркал с еще большим раздражением.
Цепляясь за дерево, он угрожающе зарычал, а глаза его расширились от страха. Чтобы не сорваться на землю, он решился на отчаянный шаг. Сжавшись в комок, он перепрыгнул через каталонца на нижнюю ветку и попытался добраться до ствола, чтобы оттуда спуститься на землю. Увидев, что зверь пролетает мимо него, африканец с размаху стукнул его прикладом.
Удар пришелся по голове, и зверь бездыханным рухнул на землю.
— Готов? — спросил Кармо.
— Звука не издал, — ответил, смеясь, Моко.
— Это ягуар?.. Что-то он мне показался не таким большим, как его собратья.
— Зря ты боялся, кум, — ответил африканец. — Достаточно было стукнуть его простой палкой…
— Кто же это такой?
— Оцелот.
— Не знаю такого.
— Зверь, похожий на ягуара, но на самом деле просто большая кошка, — пояснил каталонец. — Он разоряет убежища обезьян и птичьи гнезда, но не осмеливается нападать на человека.
— Ах разбойник! — воскликнул Кармо. — Знал бы я раньше, я бы дернул тебя за хвост. Ну погоди! Я с тобой рассчитаюсь. В конце концов, жареные кошки не так уж плохи.
— Смотрите, любитель кошек нашелся! — засмеялся Ван Штиллер.
— Сначала, друг мой, попробуй, а потом говори.
— С удовольствием, ибо провиант у нас кончается, а встретить теперь дичь не придется.
— Почему? — спросил корсар.
— Дальше идут сплошные топи, самые трудные для перехода.
— И далеко они тянутся?
— До самого Гибралтара.
— Сколько же времени нам понадобится? Я хотел бы попасть в Гибралтар вместе с Олоннэ, — заметил корсар.
— Через четыре-пять дней, надеюсь, выберемся.
— Мы придем вовремя, — сказал корсар, как бы говоря с самим собой. — Как ты думаешь, не пора ли нам снова двинуться в путь?
— Индейцы ушли, но не так уж далеко, синьор. Я бы советовал переночевать на этом дереве.
— Но тем временем Ван Гульд уйдет далеко.
— В болотистом лесу мы легко его нагоним, я в этом уверен.
— Боюсь, как бы он не пришел в Гибралтар раньше нас. Не хватало еще упустить его и на этот раз.
— Я тоже буду в Гибралтаре, синьор, и постараюсь не спускать с него глаз. Я ведь не забыл двадцать пять палочных ударов, которыми он приказал наградить меня.
— Ты в Гибралтаре?.. Что ты хочешь этим сказать?
— А то, что я проникну туда раньше вас и, следовательно, буду ходить за ним по пятам.
— Почему раньше нас?
— Синьор, я испанец, — ответил . сдержанно каталонец.
— Ну и что?
— Я надеюсь, что вы мне позволите умереть вместе с моими соотечественниками и не заставите сражаться против испанского стяга.
— А!.. Ты хочешь защищать Гибралтар?
— Участвовать в его защите, капитан.
— Тебе не терпится покинуть этот свет? Испанцы в Гибралтаре обречены на гибель.
— Охотно верю, но они умрут с оружием в руках, защищая славное знамя далекой родины, — проговорил взволнованно каталонец.
— Это верно… А ты храбрый человек, — сказал со вздохом корсар. — Хорошо, я тебя отпущу к твоим собратьям. Ван Гульд — фламандец, а Гибралтар принадлежит испанцам.
Глава ХХVIII. ВАМПИРЫ
Ночь прошла настолько спокойно, что флибустьеры смогли поспать несколько часов, примостившись на ветках огромной суммамейры.
Тревогу вызвало лишь появление небольшого отряда араваков, замыкавшего, быть может, передвижение всего племени, однако и они не заметили присутствия флибустьеров. Пройдя под деревом, они продолжали свой путь на север.
С восходом солнца корсар долго прислушивался и, убедившись, что в лесу царила глубокая тишина, приказал спускаться, чтобы снова отправиться в путь.
Едва ступив на землю, Кармо быстро отыскал оцелота, заставившего его пережить столь неприятные четверть часа среди ветвей гигантского дерева. Он нашел его в кустах, изувеченного падением, с головой, разбитой прикладом Моко.