не унимался, всё продолжал. То удочку скинет в воду и убежит, а мы ловим её, то ведро опрокинет, а мы отвечаем за него. Тогда мы заявили ему, что больше не хотим с ним играть, потому что он неправильно поступает. На это он очень грубо нас обругал, обозвал трусами, дураками и всё в этом роде. Но мы стояли на своём. Мы, конечно, должны были рассказать всё бабушке, а потом и родителям, когда те приезжали на выходные, но не хотели ябедничать. Вот мы и разделились: мы с братом носились со своей компанией сопляков, как он нас называл, а он стал дружить с одним деревенским хулиганом. Того тоже звали Санькой. Их прозвали «Два Санька». Они так безобразничали, что соседи в конце концов нажаловались бабушке, и она позвонила Сашкиным родителям, чтобы они его забрали. Но те что-то долго не могли приехать. Видимо, он их там тоже всех достал. Когда приезжали наши родители, отец проводил с ним воспитательные беседы, но его воспитания хватало на день-два. Как только родители уезжали, он снова принимался за свои бесчинства. Мы, конечно, старались держаться от Саньков подальше.
Как-то мой брат заболел. Мы наелись неспелой дички в лесу, и он провалялся несколько дней с животом. Мне было полегче, я сначала лежал с ним за компанию, а потом мне стало скучно в комнате, и, когда Генка заснул, я решил сходить в лес, в надежде, что ребята там играют.
– Вы знаете, – сказал Кир, прерывая самого себя, – я так отчётливо помню этот случай. Он мне даже иногда снится. Вроде ничего особенного, просто эпизод из жизни, но почему я так помню…. – он с серьёзным лицом замолчал.
– А что всё-таки было дальше? – мягко спросила Вика, – ты так интересно рассказываешь!
– А? – опомнился он, – дальше? Пошёл я через реку. Накануне прошёл дождь, и когда я переходил по мосту на другую сторону реки, я поскользнулся и чуть не свалился в воду. Я жутко испугался: река была довольно глубокой, хоть и спокойной, но ребята рассказывали всякие страшилки, что на дне живёт водяной и, если кто-то свалится в воду, он сразу утащит его на дно. Мост был деревянный и довольно хлипкий: когда нам случалось переходить его в присутствии Санька, он нарочно раскачивал его и кричал: «Ну, кто хочет к водяному в лапы?». Можете представить себе, как верещали девчонки. И весело было, и страшно.
Так вот, перешёл я на другую сторону и понимаю, что зря: в лесу никого не было. Там было сыро, с деревьев капала вода, и я быстро промок. Но зачем-то пошёл по нашей тайной тропинке, дергая ногами и стряхивая попавшую в сандалии воду. До сих пор помню эту тайную тропинку.
Кир вздохнул.
– Иду я дальше, весь в ссадинах и занозах после падения на мосту, я ещё там за гвоздь шортами зацепился. Иду и думаю, что мне вечером здорово от бабушки попадёт. И вдруг слышу визг. Еле слышно, я сначала подумал, что мне показалось. Прислушался: правда кто-то пищит… Я пошёл на звук, в лесу было тихо, даже птицы не пели, поэтому я быстро вышел к заводи. Там почти никто не рыбачил, только пацаны иногда лазали и ловили раков. И снова слышу писк и голоса. Подхожу поближе и вижу двух Саньков. Я сразу спрятался за дерево: с тех пор, как они сдружились, встреча с ними никому из детей не предвещала ничего хорошего. Но потом я увидел, что эти дебилы притащили на берег щенка. Я даже знал, чей это щенок: одного мальчика, который жил в конце улицы. Это его родители жаловались бабушке на Санька. Так вот у них ощенилась собака, и мы все бегали смотреть на этих малышей. Мы даже договорились, что возьмём одного, выбрали самого красивого и ждали, когда он чуть подрастёт…. И вы можете себе представить, – голос Кира дрогнул, – когда я подошёл поближе, увидел, что это НАШ щенок.
Вика в ужасе прикрыла рот рукой. Дана чувствовала, как всё её тело начинает мелко подергивать. Где-то в пищеводе застыл хлипкий комок, и ей стало трудно дышать. Но Кир продолжал, как будто на автомате, глядя куда-то в пол.
– До сих пор не представляю, как им удалось утащить его. Скорее всего он случайно выскочил на улицу или выкатился из-под забора. Я сначала смотрел и не понимал, зачем они притащили его сюда, а потом, когда увидел, что они привязывают к его шейке камень, всё понял. Они не просто хотели задушить или утопить. Они хотели смотреть, как бедняжка захлёбывается в воде. Я сейчас могу понять, что они и сами не осознавали того, что они делают, ведь они тоже ещё были детьми, хоть и очень тупыми… Они просто хотели отомстить этим людям и их сыну…. Они не задумывались о том, что из-за их детской злобы погибнет совершенно невинное живое существо… Он попискивал, видимо, звал мать. Я стоял, как идиот, и совершенно не знал, что мне делать. Я понимал, что я один с ними не справлюсь, а вокруг, как назло, никого не было. Никого! Ведь после дождя такой клёв! Но я не видел никого вокруг, кроме этих двух выродков. А они были так заняты своим важным делом, что совершенно меня не замечали. Сначала у меня от ужаса онемело всё тело, пересохло во рту…. Потом я понял, что если я сейчас не закричу, то я буду причастен к их преступлению. Я ещё надеялся, что мой крик может их спугнуть. И я закричал.
У Кира перехватило дыхание, и он нервно сглотнул.
– Слушайте, я так, по-моему, не кричал больше никогда. Я так вопил, что переполошилась вся деревня. Я прямо выскочил из-за дерева, стоял и орал во весь голос: ААААА!!! УБИЙЦЫ!!! ОНИ УБИЙЦЫ!!! ОНИ УБИВАЮТ СОБАКУ!!!! СПАСИТЕ-ПОМОГИТЕ!!! Кричал ещё что-то, я уже не помню…. Теперь они сами перепугались, побросали всё, бросили щенка в воду и кинулись наутёк вдоль берега. Я сомневаюсь, что они вообще меня увидели. Как только они убежали, я бросился к воде, чтобы вытащить щенка, хотя сам страшно боялся, что они вернутся. Тогда бы мне расправы не миновать….
– И что? Ты спас щеночка? – спросила Вика, рывком подтягивая под себя ноги на диване.
– Нет. Я не успел, – он снова вздохнул и потёр лоб, отчего его короткие русые волосы стали торчком, – веревка с камнем развязалась, но бедняжка, видимо, так извивался в воде, что его отнесло от берега. Я бросился за ним и быстро вытащил,