образом от них.
Немцы, значит, решили ускорить свое продвижение, но мы, углубившись колодцем приблизительно на три аршина, встретили скалу и больше углубляться не могли. Немцы же могли продвигаться, так как шли «в разрез» пластов скалы, как и мы раньше, на участке 7-го Финляндского стрелкового полка. Попытаться разрушить галерею противника взрывом сильного горна, заложенного в нашем колодце, мы не могли, так как находились не под противником, а сверху него, сила же взрыва направляется главным образом к поверхности земли, а не вниз. Так что было очень мало шансов разрушить галерею противника таким взрывом, который потребовал бы, к тому же, еще немало времени для подготовки и большого количества пироксилина, а у нас не было ни времени, ни пироксилина (всего лишь несколько фунтов).
Тогда мы решили действовать на психику немцев: саперы стали долбить три небольшие дыры на дне нашего колодца и, углубив их приблизительно сантиметров на 15, закладывали в них по две цилиндрические (кавалерийские) шашки пироксилина и взрывали их. Это разрыхляло поверхность скалы и позволяло нам углубляться еще на 10–15 сантиметров, но делало, главным образом, много шума, в воздух летели небольшие обломки скалы, а сама скала содрогалась… И психика противника не выдержала: слыша и наблюдая эти (ничтожные, но очень шумные) взрывы и боясь быть похороненными живьем под землею, немцы немедленно остановили работу по дальнейшему продвижению галереи и приступили к ее зарядке. В нашем слуховом колодце уже не было слышно ударов кирки и молотков, а с наступлением ночи прекратился всякий вообще шум (скала – очень хороший проводник всяких звуков). Стало совершенно ясно, что немцы заряжают минную камеру и будут взрывать ее, по всей вероятности, на рассвете.
Немедленно были приняты необходимые меры предосторожности: еще ночью угрожаемый выступ окопа был нами очищен и солдат отвели назад, в резервную траншею, под прикрытие козырьков. Все были предупреждены и держались наготове. Чтобы обмануть противника и заставить его думать, что мы еще не предвидим взрыва, около 2 часов ночи саперы взорвали в выносном окопе еще пару шашек, после чего совершенно его покинули.
Как только рассвело, немцы открыли артиллерийский огонь по ближайшему нашему тылу. Было ясно, что они делали огневую завесу против подхода к нам подкреплений. Сейчас же все роты были предупреждены, что взрыва нужно ждать с минуты на минуту и затем – немедленной атаки. Так и случилось: после 15–20 минут артиллерийского обстрела последовал взрыв горна, и немцы бросились в атаку. Сразу же попав под наш перекрестный пулеметный огонь, они отхлынули. За первой волной последовала вторая и за ней третья, но и их постигла та же участь. Ввиду полной неудачи и очень больших потерь (300–350 трупов) противник атак не возобновлял и настала полная тишина. Нескольким немцам удалось все же добраться до оставленного нами выступа нашего окопа, но, забросав их ручными гранатами, наши стрелки снова его заняли, найдя в окопе 6–8 мертвых или умирающих венгерцев.
Хочу добавить, что от взрыва мы совершенно не пострадали, а немцы, наоборот, понесли потери от разлета камней, который совершенно неожиданно произошел в их сторону. Это объясняется тем, что газы вырываются по направлению линии наименьшего сопротивления, то есть нормально, перпендикулярно к поверхности земли. В данном случае наименьшее сопротивление оказалось не в сторону поверхности, а в сторону дна нашего минного колодца в выносном окопе и разлет кусков взорванной скалы произошел в сторону немецкого окопа.
Так закончился случай с немецкой минной атакой, весьма для них неблагоприятной. Я хочу упомянуть еще и о весьма курьезном эпизоде, который произошел через несколько часов после взрыва: около 2 часов дня из своих окопов вылез германец и начал ползти по направлению к воронке, образовавшейся от взрыва. Немцы по нему не стреляли, наши – тоже, вероятно – от удивления. Достигнув воронки, немец в ней скрылся. Несколько наших разведчиков поползли туда же, чтобы захватить его, но прежде чем они добрались до воронки, германец вылез оттуда и поднял руки кверху. Немцы все это видели и… не стреляли. Когда этого немца допрашивали, он рассказывал невероятную чепуху: что после больших потерь, понесенных в неудачных атаках, венгерцев сменила бывшая в резерве рота германцев, что его послали за патронами и, не зная местности, он ошибся направлением (?) и что ему не оставалось ничего другого, как сдаться в плен. Ничему этому мы, конечно, не поверили, а ночью, когда смогли добраться до воронки, нашли в ней какой-то аппарат с каучуковым шлангом, тянувшимся из немецкого окопа. Шланг мы перерезали, а аппарат притащили к нам, но установить точно, что он из себя представлял, у меня не было времени, так как ночью же пришел приказ начать еще в темноте наш отход из Карпат (вероятно, из-за прорыва Макензеном нашего фронта у Горлицы, на реке Сан). Я должен был спешно перейти с моими саперами в распоряжение командира 5-го Финляндского стрелкового полка и отступать в составе арьергарда, разрушая, сжигая и взрывая мосты, чтобы замедлить продвижение за нами противника.
Я думаю, что аппарат этот был огнеметом, который немцам удалось во время атаки дотащить до воронки, но не использовать. Германец же, взятый в плен, получил задачу добраться до воронки, чтобы привинтить шланг и вообще изготовить огнемет к действию. Вероятно, это был доброволец, совсем молодой, которому был обещан Железный крест. Этим можно объяснять то, что немцы не стреляли по нему, когда он полз. Но, повторяю, это лишь мои предположения.
* * *
Все вышеизложенное написано мной по памяти (а прошло с тех пор 53 года!), и я умышленно сократил мой рассказ, выпустив целый ряд деталей, главным образом технических. Но осенью 1915 г., приехав в Петербург в кратковременный отпуск, я по настоянию моего бывшего профессора по минному искусству, инспектора Николаевского инженерного училища и Академии, военного инженера генерал-майора Яковлева сделал в Георгиевском зале Инженерного Замка подробный доклад с показом сделанных мной снимков. Хочу верить, что в архивах Инженерного Замка эти фотографии сохранились.
Лично я делаю еще одно заключение: пехота наша считала взрыв нашего горна большим успехом, в то время как в последнем рассказанном мною случае заслуги саперов остались непризнанными – это нас, мол, взорвали… Я же думаю как раз наоборот. В первом случае вся инициатива была в наших руках, мы провели всю операцию, как хотели, правильно оценили обстановку, застигли немцев врасплох и потому успех был полный. Нашими саперами была, конечно, проделана титаническая работа: было пройдено через скалу 28 шагов галереей и это с самыми примитивными средствами. Думаю,