Рано утром, после подъема, я бросался прямо с кровати в прохладный бассейн. Потом мы навещали друг друга или оставались в своих палатках, занимаясь чтением или письмом. Около 10 часов все члены миссии собирались в парадной палатке, куда приносили завтрак — чай, кофе, яйца, холодное жаркое, масло, сыр и т. д. Мадам Дюгамель выступала в роли приветливой хозяйки. После завтрака проводили час за беседой и намечали маршрут сегодняшней прогулки. Затем каждый возвращался в свою палатку, чтобы прилечь и переждать дневную жару или заняться чтением и письмом. Около 5 часов вечера я принимал вторую ванну, а в 6–7 часов седлались кони, и мы все, возглавляемые мадам Дюгамель, отправлялись на прогулку по долине Шамруна. В лагерь возвращались на закате солнца. Ужинали обычно в доме у министра, где оставались до 11 часов, а затем отправлялись в свои палатки.
Каждое воскресенье совершались прогулки в горы Эльбурса. Еще на рассвете вперед отправляли четырех мулов, нагруженных провизией, вином и льдом, в сопровождении повара и нескольких феррашей, которым надлежало выбрать в долине живописное место у ручья, в тени. В 7 часов утра мы трогались в путь. Ехали по прекрасным долинам, узким ущельям, переправлялись через быстрые горные потоки, поднимались по крутым тропам вдоль ущелий, проезжали приветливые персидские деревни и, проделав иногда 15 верст, т. е. около 2 немецких миль, прибывали на сборный пункт голодные и одолеваемые жаждой. Здесь мы передавали лошадей слугам и располагались вокруг расстеленного ковра, на котором стоял холодный завтрак, а также кофе, чай и шоколад. С каким аппетитом, под веселые шутки мы поглощали блюда, любуясь живописными окрестностями и постоянно ясным, синим небом Ирана! Затем мы отправлялись пешком бродить по окрестностям, заходили в деревни, где нас всегда встречали прелестные мальчики и девочки в возрасте от 6 до 14 лет с фруктами и букетами цветов, которые они предлагали нам, чтобы получить взамен несколько шаев (мелкую монету).
Жители этих долин — красивые и зажиточные люди. Плодородная земля дает все, что требуется персидскому крестьянину. Это работящий, скромный народ, особенно сведущий в части искусственного орошения своих полей и садов. Горные речки на всем течении через верхние и нижние долины имеют отводы и так полно используются для искусственного полива и орошения, что на равнину они стекают узкими ручейками, чтобы исчезнуть в большой солончаковой иранской пустыне. Если жара становилась невыносимой, мы выбирали тенистое местечко и делали персидский кайф, т. е. грезили, курили кальян или сигару, любовались живописными окрестностями и пышной растительностью и засыпали. В 4 или 5 часов мы вновь собирались вокруг знакомого ковра, куда подавали роскошный обед, холодные вина, иногда шампанское. За обедом шутили. После кофе слуги разносили лед. К обеду часто приезжали наши итальянские друзья Семино, Барбиери и Колумбари — офицеры на персидской службе. К вечеру в веселом настроении отправлялись в обратный путь другой дорогой.
Мохаммед-шах, проводивший лето 1839 г. в долине Химран (Эльбурсские горы), совершал иногда прогулки со своей свитой, т. е. с таким же церемониалом, о котором я подробно рассказывал выше, описывая парад у Абдулабада в Хорасане. Когда шаха мучила подагра, приступы которой случались часто, он совершал поездки в подаренной ему императорским правительством двухместной коляске без козел, так как для персидского шаха было бы унизительным, если бы его кучер сидел перед ним выше, чем он сам. Поэтому кучер ехал верхом на лошади, запряженной в коляску.
В Персии еще помнят, с каким трудом был доставлен первый английский экипаж, подаренный Фатх-Али-шаху послом сэром Гором Оузли. Его везли в разобранном виде из Бендер-Бушира в Персидском заливе через Бахтиарские горы в Тегеран. Шах с удивлением рассматривал экипаж, затем сел в него, приказал впрячься министрам и вельможам и прокатить его вокруг большой площади (майдана). После этого экипаж поставили в один из дворцовых сараев, откуда никогда больше не выкатывали.
Во время прогулок Мохаммед-шаха народ бросал в знак приветствия сахар под копыта его лошади. Некоторые стояли у дороги с баранами и ягнятами, держа в правой руке кинжал или нож. В тот момент, когда его величество проезжал мимо, владелец перерезал горло животному, принося его в жертву властителю. Один дошел в своем верноподданничестве даже до того, что приставил нож к горлу своего двенадцатилетнего сына, как бы ожидая от шаха лишь знака, чтобы принести мальчика ему в жертву.
Все это были обычаи прошлых времен.
Мохаммед-шах занимался усердно охотой в горах и долинах Эльбурсских гор. Но в этом отношении ему далеко было до его деда Фатх-Али-шаха, потому что последний, весьма жадный до денег, сочетал на прогулке или охоте приятное с полезным. Рассказывают, что однажды, отправившись на прогулку верхом по окрестностям Тегерана, он увидел на дороге медный шай. Приказав поднять его и спрятав в пояс, он сказал своей свите, что этот шай принес ему счастье. Вернувшись во дворец, он приказал купить на базаре на эту монету виноградную кисть, разрезал ее на мелкие части и отправил их в подарок министрам и вельможам, каждый из которых, по придворному обычаю, должен был за эту высокую честь прислать его величеству немало туманов. Если Фатх-Али-шах отправлялся на охоту, то для него выгоняли дичь. Тогда он обращался к одному из сопровождавших его вельмож и говорил, что хочет выстрелить на его счастье. Раздавался выстрел, и дичь падала, тогда шах спокойно протягивал за спину свою правую руку, в которую «осчастливленный» придворный должен был положить порядочную сумму за оказанную честь. У шаха было такое тонкое чутье на деньги, что он по весу мог угадать, сколько туманов лежит в его правой руке.
Фатх-Али-шах совершал путешествия по провинциям своего государства с целью вытягивать деньги у губернаторов (хакимов). Их он рассматривал не иначе как губку, которую время от времени надо выжимать, чтобы она не очень намокала. Хакимы делали все возможное, чтобы удовлетворить его величество. Однажды шаха встретил хаким Кермана и подарил ему ковер, сплетенный из серебряных нитей, с вытканными на нем арабесками и цветами из золотых туманов, на который шах с удовольствием опустился. Губернатор Исфахана принял однажды шаха в зале, в центре которого находился бассейн с бьющим фонтаном; вокруг бассейна в качестве подарка для его величества были поставлены мешочки с тысячью туманов в каждом. Естественно, что при таком управлении больше всего страдал народ, потому что каждый губернатор старался наполнить свои карманы, а также удовлетворить королевскую жадность; несчастные крестьяне и другие подданные вынуждены были, таким образом, платить вдвойне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});