– Ты идёшь?
Авелин смотрела на неё с явным пониманием и той скорбью, которую не встретишь на разворотах газет или по телевидению – настоящей и правдивой, когда знал человека и хоть не был близок, чувствуешь, что возможно, при других обстоятельствах, при другом течении жизни мог бы помочь и спасти. Элина опустила глаза. Дима похлопал её по плечу и поплёлся дальше. Он всегда повторял: «Мы, потерянные, должны держаться вместе. Этот мир хочет оставить нас одних, но как бы не так – не дадимся!». И вот как оно обернулось.
Уроки пролетели незаметно. Никогда ещё Элина не разрешала себе настолько провалиться в мысли. Она прокручивала вчерашний день, как пластинку, снова и снова пока от мыслей не стало плохо. Но никто не делал замечаний – вся академия гремела от слухов и домыслов. Только Яромир предложил:
«Может, сходишь к знахарям? Или отложим наши планы?»
Даже он не ожидал, чем всё обернётся. Но Элина категорично отказала. Она ещё не до конца понимала случившееся. Горечь и тоска были лишь отражением других воспоминаний. О Жене. О беспомощности и вине. До чего же похоже, да? И везде она – как связующее звено, как причина и следствие. Потому Элина решила наказать себя: думать, делать, двигаться.
Сначала, серьёзно настроилась пойти к Нарицыну и всё-всё-всё рассказать. Как есть, как было, назвать виновных и выдать себя тоже. Но стоило последнему уроку закончиться, звонку прозвенеть, как путь ей преградила Лиля, а после из-за поворота выскочил и Вадим собственной персоной, хмурый и на всё готовый. Увидев их, таких же как обычно, не каявшихся, ничего не чувствующих, Элину пробило на истеричный смех. Они вообще понимали, что сделали?
– Надеюсь, ты не думаешь сунуться к Трофимычу?
Вчера Вадим, оказывается, был ещё шёлковым и ласковым. Добрым. Сейчас же смотрел бешено и загнано и со всей дури приложил Элину к стене. Лопатки и затылок пронзило болью, но она не прекратила улыбаться, как будто совсем потеряла грани реальности. Сошла с ума. Никто из одноклассников не обернулся, может намеренно сделали вид, что ничего не происходит, и даже убей её – всем было бы плевать, всё равно. Так же, как и с Кириллом.
– Как будто только я видела, как вы двое издевались над ним.
– У тебя мозгов хватит пойти с этим к канцелярским, – выплюнул Вадим. – Мы здесь ни при чём. Я ни при чём. И даже если пойдёшь, кто тебе поверит, а?
– Зачем же тогда угрожаете? Давай проверим. Я схожу, всё расскажу. Что они сделают?
Вадим встряхнул её ещё раз, как будто не человека держал в руках, а тряпичную куклу. Тогда вмешалась Лиля. Она наклонилась близко-близко и прошептала елейно в самое ухо так, что и Вадим не всё мог слышать. То были угрозы.
– Послушай меня. Я даю тебе шанс уйти на своих двоих. Ты ещё не знаешь, на что мы способны. Никакая потерянная не сравнится в их глазах с потомками Богов. Кирилл тебе в пример. Вы – расходный материал. Но если хочешь войны, ты её получишь. Как сказала, проверим? Давай, сходи, расскажи. Но затем, обещаю, устрою «сладкую жизнь». Будешь молить меня и плакаться, и никто, поверь, никто не придёт на помощь. Ты с самого первого дня перешла мне дорогу. Так что прими щедрость, пока можешь.
Они ушли. Оставили со слабой болью в голове, на распутье между двумя выборами: следовать совести и быть смелой или оставаться трусихой, но зато с целыми руками и ногами. Чего же боится больше? Что ей делать?
«На твоём месте, я бы всё рассказал. Чего хорошего в страхе перед этими двумя?.. Но не мне решать и отвечать за это»
Элина не побежала к Нарицыну. Не отступилась, не сдалась пока, но дала себе время подумать и взвесить – Кириллу оно было надо? А ей надо?
«Так что, может, пойдём ловить твоего Севериана?»
«Он прячется лучше мыши – секунда, и уже в норке. Но сегодня, думаю, все на взводе, будет чуточку проще»
Не одна она помогала со спектаклем. Многие вызвались на добровольной основе, а «Одарённая четвёрка» и вовсе была в первых рядах. Ещё бы – двое из них постоянные члены труппы! Элина поспешила туда полная решимости, отрешённая от мыслей, ища утешения в том, чего ещё недавно избегала.
В большом зале было так людно, душно и тесно, что захотелось сразу спрятаться, привычно забиться в угол. Но вместо этого она тараном пробилась к сцене. Кажется, отказали последние тормоза, но оно и к лучшему. Верно? Там, подле режиссера-постановщика в лице Аврелия, стоял и ругался Измагард, гневно размахивающий фанерой, и громко смеялся Севериан. Попался! Теперь-то не сбежит. Он ни за что не смог бы заметить её в этой суматохе. Сделав два глубоких вдоха, чуть отдышавшись, Элина выскочила прямо перед ними, внимательно следя за каждым движением, готовая хватать любого, кто решится бежать. Парни переглянулись. Смех и веселье оборвались.
– Севериан, нам надо поговорить. Ты обещал! Хватит избегать меня.
Элина смотрела на него одного, неотрывно, лишь бы не дать и шанса улизнуть вновь.
– Эй, полегче. Забыла с кем разговариваешь? Мы… – Измагард сразу кинулся защищать драгоценного друга.
– Отвали, – больше она не настроена была выхаживаться перед ними. Пусть пожалеет потом, но сейчас все казались врагами. – Я жду ответа от тебя, а не твоих друзей.
Они уставились шокировано. Это точно была забитая тихоня Элина? Измагард потерял дар речи, раскрыв рот от возмущения. Севериан же наоборот хмуро всматривался и, конечно, сильно разозлился. Нет, не из-за её грубости даже, а того, как посмела подойти на глазах у всех. Тем не менее, получив тычок в спину от Аврелия, он, наконец, уступил:
– Ладно. Раз тебе так надо. Пойдём.
Послышались смешки. Даже в таком шуме люди учуяли заварушку и окружили их. Громче других восторгался Валера – помощник и недо-друг Измагарда:
– Это что же получается? Бунт? С потерянными не просто так носились?
– Ещё и нашли с какой, – поддакнула хихикающая Маша. – Променял Ангелочка на это?
– Ничего ты не понимаешь, Марусик!..
– Подожди, – Аврелий похлопал по карманам и отыскал крохотный ключ, – там всяко лишних глаз будет меньше.
Кивнув благодарно, Севериан повёл Элину прочь из актового зала. Шли дальше и дальше, куда-то вглубь коридоров, вверх по лестницам, пока не упёрлись в одну из створчатых дверей. Только когда щёлкнул замок, и они поднялись на балкон, самый верхний ярус, Элина заговорила:
– Я не задержу тебя. И не буду нагнетать или пытаться что-то допытывать. Просто хочу знать, что ты решил. Вы решили.
– А ответ не очевиден? – он не смотрел на неё. С большим интересом наблюдал за тем, что творилось внизу, чем вёл этот разговор.
– Нет. Если игры в кнут и пряник тебе в чём-то понятны, мне нет.
– Хорошо. Давай скажу прямо. Какая от вас польза? Чтобы ни задумали, это будет или бессмысленно и глупо, или рискованно. У нас с дорогим другом уже есть план.
«Как заговорил-то!»
Чужие слова едва ли задели – он ведь прав. Но неприятно стало от другого: того, как было сказано. Словно помимо «дела» их ничего не связывало. Два чужих друг другу человека. Таково настоящее отношение Севериана к ней? После всех тех откровений?
– И какой же?
– А это тебя не касается.
«Терпи», – приказала себе.
– Мне казалось у нас и вариантов-то нет: Дващи Денница или вера на слово тому нечистому с озера.
– У вас нет, – поправил с очевидным намёком.
Элине нестерпимо захотелось встряхнуть его, заставить хоть ненадолго стать прежним. Неужели не знает, что стоит на кону? Неужели ему всё равно?
Но вместо этого, как и обещала, покорно приняла. Добавила лишь:
– Я тебя поняла. Только надеюсь, это решение твоё, а не его. И в случае чего мы исполним то, что велено.
Может, хоть последнее слово будет за ней? Но стоило развернуться, Севериан вдруг воскликнул раздражённо:
– А ты что? Уверена, что не пляшешь под чужую дудку? Так слепо доверяешь?
– Мы – не вы. Никто никого не подчиняет и не заставляет.