хочет бросить медицинскую школу с того самого дня, когда он отправил по почте чек для оплаты обучения.
Поэтому я удивилась, как ему удалось раньше не рассказать мне о Кристине.
– Ты – открытая книга, напечатанная крупным шрифтом.
– Черт побери, – сказал он, притворяясь обиженным. – Я хотел спросить, не станешь ли ты возражать, если я, прежде чем выйти на работу, съезжу в Нью-Йорк. Мы с Малколмом переписывались по электронной почте. Они с Джоан на следующей неделе уезжают в Лондон, и я мог бы остановиться у них. Я не планировал ехать так скоро и даже не знаю, успею ли я закончить книгу, но мне кажется, что я должен воспользоваться возможностью и попытаться встретиться с агентами, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Нам придется нанять няню, поскольку на той неделе лагерь работать не будет. Но я поеду на машине, а не полечу, значит, дорога отсюда до дома Малколма обойдется мне в сущие гроши.
Я кивнула.
– Ты должен поехать.
– Правда?
– Правда.
Он поцеловал меня в макушку, а потом сказал:
– Спасибо тебе, Пенни. Мне кажется, что у меня наконец все складывается, и это оттого, что ты подтолкнула меня. Прости, что тебе пришлось это сделать, но я рад, что так получилось.
– Не стоит благодарности, – сказала я.
У него все складывалось, и я была рада этому. Но как насчет нас? Станет ли рост его самоуважения тем связующим звеном, которое удержит нас вместе? Это могло бы помочь, но мне не верилось, что все наладится.
И почему я так завидовала его поездке? Мы несколько лет не были вместе в Нью-Йорке. Я скучала по нему – даже не по городу, а по тому ощущению, которое было у меня, когда мы жили там. Конечно, теперь, когда Санджей работает, мы могли бы позволить себе поехать в отпуск всей семьей. Но кто знает, как скоро это про-изойдет или во что к тому времени превратится наш брак?
Именно в этот момент меня посетила другая мысль. Но, в отличие от моего откровения относительно нашего супружества, я не собиралась сразу же выкладывать ее Санджею. Нет, на этот раз я хотела убедиться в том, что все на месте, прежде чем поведать ему что-либо.
* * *
В следующий понедельник в комнате отдыха я с разбегу наткнулась на Расса. Он наливал себе чашку кофе из фантастической машины, которую нам недавно установили.
– Привет, Расс, – сказала я.
– Рассел, – поправил он.
– Прости, – сказала я, открывая холодильник. Положив на полку принесенный с собой сэндвич с арахисовым маслом и конфитюром, я закрыла дверцу. – Ты больше четырех лет был для меня Рассом, поэтому я все еще иногда забываюсь. Но неужели тебя действительно волнует, как я тебя называю?
– Думю, что нет, – согласился Расс, энергично помешивая деревянной палочкой налитые в кофе сливки. – Ты можешь называть меня как угодно.
– Спасибо, Расс.
Он засмеялся.
– По правде сказать, мне нужно попросить тебя об услуге, – сказала я.
– Давай.
– Помнишь, как два года назад ты первым предложил, чтобы мы стали соуправляющими? Ты тогда сказал, что, если одному из нас придется уехать или, к примеру, взять больничный, это не отразится на работе отдела? Так вот… Я понимаю, что нужно было предупредить тебя заранее, но не прикроешь ли ты меня на следующей неделе?
Он нахмурился.
– Ты же не уходишь, ведь так? Это как-то связано с тем, о чем мы с тобой говорили в тот вечер в баре?
Я покачала головой:
– Нет, это не то. Это… – Долю секунды я взвешивала, стоит ли выдать ему невинную ложь. Не знаю, было ли то смутным предчувствием или нет, но мы становились друзьями, разве не так? – Это связано с моим браком.
– Что ж, тогда конечно, – сказал он, словно все, о чем я его просила, это сварить для меня чашку кофе. – Это важно. И ты заслуживаешь передышки.
– Спасибо тебе, – сказала я. Теперь мне нужно лишь убедить свою свекровь присмотреть за детьми и уговорить Иоланду дать мне отпуск.
* * *
К моему удивлению, Рия быстро согласилась приглядеть за детьми. С Иоландой оказалось сложнее. «Невозможно, – написала она после того, как я отправила ей письмо с просьбой об отпуске. – В интересах команды нужно было предупредить заранее, тем более что в конце августа в офисе так мало народу».
Сам по себе ее ответ не удивил меня, но все равно разозлил, только я одна из руководства не брала этим летом неделю отпуска.
Но что я могла сделать? Я не могла уйти. Я не могла закатить истерику или отомстить, работая спустя рукава, потому что тогда я наказала бы главным образом саму себя.
Я подумала о просьбе Санджея и о том, что он советовал мне избегать конфронтации даже тогда, когда я говорю правду.
Он был прав, но не совсем.
Закрыв почту, я пошла в кабинет Иоланды. Подойдя к нему, я увидела, что у ее стола сидит пожилая супружеская пара. Они были безупречно одеты, а женщина сжимала в руках дизайнерскую сумку, что свидетельствовало о том, что это меценаты.
Я не была полной идиоткой, я продолжила свой путь, пройдя мимо ее двери так, словно вообще не собиралась останавливаться и, сделав круг, вернулась в свой кабинет. Сев за стол, я написала ей, что хочу встретиться с ней как можно скорее. Почти через час в мой кабинет вошла Иоланда.
– Существуют твердые правила и установленный порядок, – сказала она вместо приветствия. – Если ты хочешь взять целую неделю отпуска, ты должна следовать им.
Я вскинула голову.
– Ты спрашивала, что могло бы стимулировать мою заинтересованность в работе отдела, и я наконец придумала. Я могла бы, вообще говоря, воспользоваться передышкой.
Она стояла у моего стола, подбоченясь. Она была похожа на газель, ее длинные, тощие конечности подрагивали от предвкушения того, что она вот-вот сорвется с места.
– А как же твоя работа? Ты недавно болела и брала отгулы. – После смерти Дженни. Нам обеим было известно, на что она намекает. – Не могу представить, что ты все наверстала.
– На самом деле, у меня сейчас нет дел в подвешенном состоянии, я в курсе, как распоряжаются предыдущими пожертвованиями, а Рассел уже подтвердил, что может прикрыть меня на недельку.
– Это большой вопрос, – сказала Иоланда.
Если она думала, что это большой вопрос, тогда мои шансы перейти на укороченную рабочую неделю сводились к нулю. Я вздохнула и откинулась на спинку кресла. Ладно, по крайней мере, теперь я знаю. На секунду я закрыла глаза, думая о