Для меня это была, абсолютно честно, в достаточной степени неожиданная встряска. Я спросил у Яковлева: «Скажите, когда вас избрали секретарем ЦК КПСС, вы с кем-то советовались?» Он не задумываясь, сказал мне: «Нет, ни с кем».
Последним его аргументом была фраза: «Понимаете, в чем дело… Вы думаете, вас в Украине очень любят? Там вас много раз хотели разорвать, и если б не мы, то вас бы давно уже уничтожили. Имейте в виду, будете брыкаться, мы перестанем вас прикрывать».
Короче говоря, я согласился, приехал в Москву и меня вызвали уже к Лигачеву. И Лигачева я напрямую спросил: «Почему вы так в меня уперлись?» Он мне сказал замечательную фразу: «Вы знаете, вы все время в Украине были на виду. Вас ругали или хвалили, вы были на виду. И у вас никогда не было своей мафии. Вот мы и хотим, чтобы у нас был редактор, который не притащит с собой целый хвост собственной мафии».
И тут он мне вдруг говорит: «Что-то мы с вами заболтались». Открывает дверь в своем кабинете в соседний зал, я выхожу, и… как на мавзолее в дни парада, значит, сидят все они – в этом зале заседает политбюро!
Лигачев всем говорит: «По предложению Михаила Сергеевича тут есть такая мысль – назначить Коротича главным редактором. Есть возражения?» Возражений не было. Он говорит: «Ну, все, вы свободны».
Я вышел и понял, что вот, меня женили.
Потом была встреча с Горбачевым. Он меня принял в самом начале и спросил, чем мне надо помочь. Тут я набрался наглости и сказал: «Знаете что, мне очень хочется, чтобы мне просто не мешали». Он пожал плечами.
Я действительно год ему не звонил. Печатать было нечего, журнал был бандитский, совершенно ортодоксальный, антисемитский – ну все вместе. И я пошел по своим друзьям.
Первую прозу и поэзию я просто нахально набрал в журнале «Юность». Но постепенно все устроилось, пришли люди.
Кстати, позже мне сказали, что Роберту Рождественскому предлагали, но он предложил меня, а про себя сказал, что у него нет характера. Предлагали и Генриху Боровику, а он почему-то тоже назвал меня.
Ну, короче говоря, вот таким невероятным образом я стал главным редактором «Огонька».
2. Как управлять коллективом? Знаете, я сказал им несколько таких фраз, которые мне до сих пор памятны. Я сказал им, знаете что, давайте сразу договоримся о двух вещах. Во-первых, никогда не пишите «не для кого» – пишите для себя.
Мне совершенно не нужны сочинения, которые неинтересны вам самим, вашим близким, вашим родным. Если мы подтянем страну на свой личный уровень – это будет не самое глупое государство. Поднять выше личного я не в состоянии. Опускать на более низкий уровень глупо – значит, давайте делать так.
Во-вторых, не переполняйте себя какими-то наполеоновскими планами, потому что мы не можем изменить все, что происходит. Заниматься какими-то политическими переменами – не наше собачье дело!
Динозавры вымерли не потому, что другие динозавры были более зубасты, а потому что изменился климат. Мы можем изменить погоду – вот это единственное, что мы можем сделать.
Ну и последнее. Я понимал, что мировая журналистика отличается от нашей тем, что в ней четко разделена информация и комментарии. И я стал жать на то, что нужно больше информации. Источники информации у нас были закрытыми чрезвычайно, и я понавез огромное количество информации, книг, интервью из-за границы, из Америки, в частности. И кроме этого, в вопросах информации мы рвались, мы просто перли напролом: я ходил на прием к кэгэгбэшным начальникам, чтобы нам открыли другие источники.
В частности, я «запустил» таким образом в жизнь Радзинского, который полез в разную информацию об убийстве царя, я понатаскивал разной информации о разных расстрелах революционного времени.
Еще не было четкой линии власти, с одной стороны, как сейчас: вот это можно рассказывать, а вот это – нет. А с другой стороны, в ЦК было много людей, у которых можно было получить резолюцию на то, что мне надо. Короче говоря, я учился быть политиком, а остальное – уже подробности.
3. Дело в том, что много лет до этого я профессорствовал в американских университетах, и о том, какой должна быть журналистика, я знал. Но все дело в том, что журналистика не может быть приличной в одиночку. Если в стране нет независимой судебной системы, если в стране депутатов и президентов, по сути, назначают, то не может быть независимой журналистики. Журналистика – это часть общей системы. Поэтому я бы молодым журналистам пожелал, чтобы они как можно больше и как можно пристрастнее и честнее выковыривали факты. И не рассчитывая на то, что наш народ глуп. Нужно предъявлять ему как можно больше фактов о его жизни и учить его размышлять.
И надо переполнять себя великими планами, если страна не обладает никакими демократическими признаками в других сферах своей жизни. Я не верю, что может быть хорошая журналистика в стране, где нет выборов, где нет судебной системы и т. д. Поэтому надо стараться что-то делать.
И еще я бы им сказал: ребята, если вы хотите быть журналистами, сделайте так, как я. Я кончил в свое время с красным дипломом Киевский мединститут, кончил аспирантуру и имел за спиной какую-то такую стенку и понимал – мне будет что кушать, когда меня вышибут. Это давало возможности для маневра, даже тогда, когда я уже давно потерял права на врачебную практику. Мне это давало основание понимать, что как-нибудь мы пробьемся.
Я очень жалел своих коллег-журналистов, у которых не было ничего, кроме журналистских дипломов, им было психологически трудно, гораздо труднее, чем мне. Поэтому я желаю им смелости, честности, ну, чего еще можно пожелать?
В конце концов, они будут нарабатывать себе опыт и будут писать так, как мы.
СЕРГЕЙ КОРЗУН основатель и первый главный редактор радиостанции «ЭХО МОСКВЫ»
1. Наверное, все в жизни начинается с амбициозных планов. Когда с другом детства еще в 9–10 классе мы бегали по лесам перед школой, тренировались, то мы обсуждали планы на жизнь, и было понятно, что мы станем все, конечно, великими людьми и что у нас самое большое и светлое будущее. Думаю, что без здоровой доли амбициозности, даже нездоровой, вряд ли можно осуществить какие-то планы. И планы определенные были на жизнь, но в советское время они были связаны, наверное, с карьерой какой-нибудь… ну, не чисто партийной, это меня никогда не привлекало, а что-то типа дипломата… Вообще заявление о приеме в партию (в армейскую партию, в партийную армию) подавал. Меня поставили на очередь, как гнилого интеллигента. Сказали – пока три рабочих не вступят в нашу ячейку – фиг тебе.
Учился в советской школе, в советском институте, институт даже с красным дипломом умудрился закончить. Институт называется МГЛУ – Московский государственный лингвистический университет, в свое время это был иняз, – был такой бренд. МГЛУ, к сожалению, не бренд. Единственное светлое пятно – недавно был в институте, там мне подарили маечку, на которой написано: «Я – сердечко – МГЛУ». В этом есть определенный кайф.
Работал на радио, можно сказать, с первого дня, после окончания института. Это было иновещание, французская редакция. Сидел себе и работал, надо было зарабатывать, семьей рано обзавелся, ребенок… А деньги платили по тем временам приличные, рабочая неделя была не такая уж и длинная. Поглядывал по сторонам, особенно после 85-го года. До 85-го у нас журналистики как таковой вообще не было, были отдельные публицисты, типа Елены Чайковской, была «Литературная газета». А журналистики как таковой не было, была пропаганда.
С 85-го года что-то завязалось с Горбачевым, возникли мысли. Ребята, которые рядом работали, уходили на телевидение, в частности Влад Листьев, Саша Любимов, Дима Захаров и компания. И вроде бы мы не были так тесно дружны, но вроде что-то намечалось. Моя стезя вроде представлялась – радио. Сначала даже делал попытки что-то свое организовать. В конце 80-х ездил стажироваться во Францию, в частности у Жоржа Палински, которые ныне президент Европейской медиа-группы, он «Европу-плюс» запускал, у него была своя радиостанция «Kiss FM» во Франции.
В общем, учились мы все понемногу, но с большим интересом, потому что цель была. И когда эта счастливая возможность организовать радио возникла, собственно, я за нее и ухватился. Не пропустил свой шанс, наверное, я так думаю.
Тогда было время – 90-й год – создания радиостанций, совместных проектов, совместных предприятий. «Европа-плюс-Москва» и «Ностальжи-Москва» вышли одним проектом. «Ностальжи-Москва» организовывалась с нашей стороны Сергеем Мешковым – он был координатор и работал также в редакции французского иновещания. И когда он запускал этот проект, так получилось, что он был на базе французской редакции, в которой я работал. Не только я, но и Сережа Бутман, Юра Федутинов, Гриша Кричевский, кстати. Немало, в общем, таких людей, которые потом пошли дальше.
Вот я вел первый выпуск новостей в первый день вещания радио «Ностальжи-Москва». И мой голос услышали связисты, которые это все передавали, которые хотели сделать свою радиостанцию – у них были технические возможности. И вот мне Мешков в курилке передал, что люди, с которым он работает, услышали мой голос и хотели бы со мной пообщаться – они ищут главного редактора. Я сказал: не вопрос. Пошел на встречу. И вышел с этой встречи уже потенциальным главным редактором новой радиостанции, которой еще не было.