— Первое впечатление самое важное, — пожал плечами Барчук. — Дыбе видней было.
— Ага-ага, — усмехнулся я. — То-то ты теперь в бранзулетках сидишь, а я тебя допрашиваю.
— Это ненадолго! — скривился Федя Маленский. — И ты меня не допрашиваешь, не льсти себе!
— Думаешь, дело не сошью? Напрасно! Вот скажи, ты зачем Казимира меня убить подговорил? Так хотел Дыбе угодить? Или всё на Дыбу свалишь? Мол, это он Казику задачу ставил?
— Убить? Тебя? С какой стати? — Барчук даже чуть вперёд подался. — Не знаю, что у вас там произошло, но меня в это не впутывай!
Я тоже придвинулся к нему, целиком и полностью сосредоточившись на производимых собеседником искажениях энергетического фона.
— А если у тебя в голове покопаться, а? — спросил, намеренно понизив голос. — Те воспоминания ведь гипнокодами не закрыты! А спецпрепарат я найду, да и допросы вести умею. Приходилось участие принимать.
— Пошёл ты! — ругнулся Маленский и дёрнул руками, но лишь впустую ссадил стальными браслетами запястья.
— Казик дурной был, но не совсем же дурак! Кто его надоумил мне мозги выбить, скажи?
— Окстись, ты сам нарвался! На что вообще надеялся, когда его в больницу отправить решил? Думал, он тебе это спустит? Серьёзно⁈
— Кто подговорил Казика на меня напасть? — спросил я, продолжая гнуть свою линию. — Ты? — И после паузы. — Или Дыба?
— Да я знать не знал, что тогда это с тобой он схлестнулся! — выкрикнул в ответ Барчук. — Подозревал только и то сомневался! И вот вопрос: кто кому дело сошьёт? Дурак ты, Петя!
Последнее замечание я проигнорировал.
— Так что же — Казик его прикрыть не просил? Не обратился к тебе за помощью, когда из медчасти сдёрнул? Свежо предание, да верится с трудом!
— Меня ты в это дело не впутаешь! — объявил Маленский со всей возможной решительностью. — Ничего об этом не знаю! Ни-че-го! Отшкребись!
Разумеется, я продолжил крутить его дальше, но Барчук всё больше отмалчивался и огрызался, ничего не отвечая по существу, а потом вновь распахнулась дверь камеры. Внутрь зашли генерал Дичок и незнакомый мне полковник госбезопасности, а за ними скромненько так — Городец.
Я в один миг оказался на ногах, Василий Архипович глянул остро, затем посмотрел на бобины магнитофона и распорядился:
— Снимите наручники!
Полковник госбезопасности уточнил:
— Вы подтверждаете, что это ваш человек?
— Да! Официальный документ привезут в течение получаса.
— Снимите наручники! — приказал тогда полковник.
Из коридора в камеру зашёл Глеб Клич, отомкнул сначала один браслет, затем другой и всё так же молча нас покинул.
Фёдор Маленский тотчас поднялся со стула.
— Товарищ генерал, а майор Хариус?
Василий Архипович досадливо поморщился.
— За подполковником Хариус уже выслали машину. Моя фамилия Дичок, я заместитель начальника СЭЗ!
Барчук на миг задумался, потом кивнул.
— Товарищ Хариус говорила о вас.
Дичок развернулся.
— Надеюсь, мы не станем дожидаться вестового с документами по товарищу Маленскому? Времени у нас в обрез!
Полковник госбезопасности мягко улыбнулся.
— При всём уважении, сначала мы должны прояснить некоторые детали.
— Промедление поставит под угрозу важнейшую операцию разведуправления! — надавил на него Дичок. — Фёдор Маленский — наш ценнейший агент, он награждён Республиканским крестом…
— Знаю-знаю, — вновь улыбнулся полковник. — Ваш агент раздобыл важнейшую информацию по источнику-двенадцать… — И тут же от улыбки не осталось и следа. — Увёл эти материалы из-под носа другой нашей разведгруппы, заодно подставив её под удар! — Представитель госбезопасности вскинул руку. — Василий Архипович! Мы не станем оповещать комиссариат иностранных дел и привлекать наш собственный иностранный отдел, всё для сохранения в тайне личности вашего агента. Но на вопросы о задании ему ответить придётся. Это наша зона ответственности! И это не обсуждается!
Из одного Василия Архиповича получилось бы скроить сразу двух худощавых полковников, но ни это обстоятельство, ни разница в чинах того нисколько не смущали.
Дичок раздражённо повёл плечами — мне даже треск швов послышался, — но всё же сдержался и лишь коротко бросил:
— Линь, выйди!
Ни полковник, ни Георгий Иванович это распоряжение не отменили, пришлось покинуть камеру и прикрыть за собой дверь. В коридоре я перехватил заинтересованные взгляды Глеба и Алика, передёрнул плечами.
— Стоим, ждём!
Совещание в итоге продлилось полчаса, не дольше. Нет, едва ли за это время оказались обговорены все детали и сглажены все острые углы, просто с выпученными глазами прибежал порученец Городца.
— Там? — указал на дверь лейтенант и без стука заскочил внутрь, чтобы тут же появиться обратно.
За ним последовал Георгий Иванович, они в сторонке пошушукались о чём-то, и тут уже в камеру ринулся Городец. Секунд пятнадцать-двадцать ничего не происходило, а затем в коридор выставили донельзя обескураженного Барчука.
— Товарищ лейтенант, а расстрельный коридор ведь в этом здании? — не упустил я возможности уколоть бывшего сокурсника.
Порученец Городца недоумённо глянул на меня, потом вздохнул и в тон мне ответил:
— Ох не вам, товарищ лейтенант, так шутить. Ох не вам!
И как-то сразу сделалось не по себе.
Ну вот что ещё опять⁈
Я оценивающе глянул на лейтенанта и спросил:
— Подробностей, надо понимать, не последует? — А когда тот покачал головой, перевёл взгляд на Барчука. — Ты-то чего лыбишься, дурачок? Я неделю вас караулил, ничем другим не занимался. Если что меня коснулось, то это и тебя коснётся ничуть не меньше. Уверен, к примеру, что вас не страховали? Вдруг всё же видел кто, как тебя паковали? Спишут на берег и поедешь в какой-нибудь гарнизон армейскую лямку тянуть. Фиг тебе тогда, а не Машку за ляжку!
Маленский виду постарался не подать — даже скалиться не перестал, но его проняло, и ещё как! Враз глаза потемнели.
Я даже задумался, как бы уколоть его побольнее, но тут из камеры выглянул Городец.
— Горбач, обеспечь нам фургон! — обратился он к порученцу. — А вы — стойте!
Он вернулся в камеру, лейтенант убежал, я задумчиво глянул на Барчука.
— Чего пялишься? Думаешь, ничего не понимаю, а ты там каждый день под смертью ходил? Так я понимаю, Федя! И ты прекрасно понимал, что делал, когда меня фон Винеку закладывал. Что — скажи ещё не от тебя информация ушла? Просто приказ выполнял, да? Ничего личного? Язык проглотил?
Увы, разговорить Барчука не вышло. Он как-то разом замкнулся, просто стоял и молчал. Врезать бы ему за всё хорошее, да нельзя. Досадно.
Вновь дверь распахнулась только минут через пять. Дичок на своего агента даже не взглянул — как из камеры вышел, так и поспешил к лестнице.
— Я к замрескома! — объявил он. — Ждите!
Худощавый полковник госбезопасности припустил следом, не проигнорировал нас лишь Георгий Иванович.
— Выводите задержанного на задний двор! — распорядился он. — Только мешок на голову натянуть не забудьте.
— А лоб ему зелёнкой не намазать? — спросил я, благо Городец так лихо припустил по коридору, что вопроса попросту не расслышал.
Я расправил мешок и потребовал:
— Башку подставляй!
Наверное, Феде стоило сейчас посочувствовать — и самому в его положении оказываться выпадало, прекрасно знаю почём фунт лиха, — но вот как раз сочувствовать ему категорически не хотелось. Я — злопамятен, он — прощения не попросил. Значит, между нами всё по-прежнему, без изменений. Разве что до мелочных тычков в спину опускаться не стал, от греха подальше велел конвоировать Барчука своим подчинённым.
Вышли на задний двор, погрузили подопечного в фургон без опознавательных знаков, сами забрались следом. За рулём устроился порученец Городца, на пассажирское сиденье рядом с ним уселся Митя.
— Куда сейчас? — спросил я.
— Обратно, — отозвался лейтенант, трогаясь с места.
Барчук потянулся снять с головы мешок, но Алик тут же хлопнул его по руке.