— Машина вам остаётся, — сказал Городец, когда я протянул ему ключи, и предложил: — А пока давай-ка пройдёмся и оглядимся.
Угловой пятиэтажный дом, в котором расквартировали аналитиков, ни к одному из двух соседних зданий вплотную не примыкал. Его задний двор зеленел густыми кронами деревьев, ограда была высотой в полтора человеческих роста — просто подпрыгнув, до верха не дотянуться. Парадное крыльцо выходило на тихую улицу и прекрасно просматривалось из общежития, а вот чёрный ход вёл в глухой боковой проезд, который заканчивался тупиком. Совсем уж безлюдным район не был и примыкал к оживлённому бульвару, откуда то и дело доносился шум автомобильных двигателей и перестук на стыках рельс трамвайных колёс.
— Так себе местечко, — заявил я в итоге. — Оператор в два счёта заберётся. Чёрный ход вообще не просматривается.
Городец кивнул.
— За чёрным ходом Жёлудю присматривать поручу, — решил он. — Заселю куда-нибудь с той стороны.
«Ещё и Митю сюда подтянут», — отметил я про себя и подумал, что рядовому в общем-то объекту уделяется неоправданно много внимания. Точно неспроста!
Впрочем, мои подозрения пошли на убыль уже вечером, когда начали возвращаться со службы жильцы. В ходе наблюдения за парадным я заметил супругов Хариус, Дамира Соль, Юрия Швеца, несколько штаб-офицеров СЭЗ и ещё никак не меньше десятка спецов аналитического дивизиона, которых в то или иное время встречал в компании Льва. Его самого, к слову, поселили здесь же. Дом оказался набит ценными кадрами буквально под завязку.
Эльвира Генриховна, к примеру, возглавила один из отделов в разведуправлении СЭЗ с перспективой дальнейшего продвижения по службе. Супруг её, надо понимать, тоже не просто над диссертацией работал, а занял какую-то отнюдь не рядовую должность, раз уж его привезли домой на служебном автомобиле.
Я чуть сдвинул в сторону штору и устроил на коленях журнал, в который помимо всего прочего записывал марку, модель, цвет и по возможности регистрационные знаки изредка проезжавших по тихой улочке машин.
В комнату прокинули телефонную линию, что позволило оперативно запрашивать установочные данные, но при этом и Георгий Иванович получил возможность справляться о ситуации в любое удобное для него время. Меня это нисколько не радовало. Понимаю — нервы шалят и ответственность давит, но надо и о подчинённых думать. А то утомил уже, право слово.
Ещё утомил Митя. Этот проныра, как объявился, так и принялся названивать по нескольку раз на дню, неизменно начиная общение с одного и того же вопроса:
— В курсе?
Конкретная тема для него значения не имела, обсуждать он был готов решительно что угодно. Громкую отставку лишившегося доверия чиновника и чьё-то назначение на ответственный пост, пуск прокатного стана и начало производства новой модели танка, капитуляцию Лютиерии и очередную пограничную провокацию Средина, резонансную статью товарища Баюна о путях скорейшего построения социализма и его же тезисы о важности наращивания промышленного потенциала для повышения уровня жизни рабочего класса, разоблачение высокопоставленного вредителя и приговор «кровавому скомороху» Чернику. Только зазря телефонную линию занимал. Вживую мы не виделись, поскольку оба сидели на своих наблюдательных пунктах безвылазно, дабы случайно не попасться на глаза Барчуку. По магазинам и тем ходили исключительно мои подчинённые.
Я день-деньской куковал у окна с установленной на штатив фотокамерой и читал, вполглаза приглядывая за улицей, попутно отслеживал состояние энергетического фона. Снимал всех появлявшихся на улице прохожих и делал соответствующие пометки в журнале, особое внимание уделяя операторам и всем тем, кто наведывался к аналитикам — в гости или по служебной надобности. Этих фотографировал в обязательном порядке, а вот прохожих фиксировать со временем практически перестал, поскольку местные жители за эти дни уже успели примелькаться. Правда, набралось и несколько стопок фотоснимков тех, чьи личности установить в итоге не удалось. Исключительно на свою память я не полагался и время от времени их перебирал, особое внимание уделяя тем, кто появлялся в поле зрения не единожды.
Когда улавливал приближение энергетических аномалий и какие-либо непонятные силовые искажения, то непременно командовал парням готовность номер один. Мы вооружались и звонили в дежурку дома напротив, но всякий раз приходилось давать отбой. Сплошь — пустышки. Ни единой поклёвки.
Но только не сегодня.
На медленно-медленно катившую по улице легковушку я обратил внимание ещё прежде, чем дало знать о себе ясновидение. Записал в журнал номер, проставил время и лишь после этого насторожился, ощутив приближение энергетической аномалии. Источник искажений со всей определённостью находился именно в машине. Ехали в той двое, но оба они были операторами или только кто-то один — разобрать не получилось.
— Подрываемся! — скомандовал я игравшим в очко Глебу и Алику.
Клич кинул колоду и схватил автомат, Балаган снял трубку стоявшего на столе аппарата и уточнил:
— Звоню?
— Да! И о маскировке напомни! Вас это тоже касается!
Бежать в обход было слишком долго, и я приготовился отдёрнуть штору с приоткрытого окна. В этот момент машина остановилась у парадного дома напротив, и до меня донеслись помехи, характерные для стандартной техники отслеживания состояния энергетического фона.
Мы искажений не производили вовсе, поэтому я скомандовал:
— Я и Унтер страхуем, вы проверяете, на Ване чёрный ход!
— Слышал? — сказал в трубку Алик и не стал возвращать её на рычажки, положил на стол, динамиком в мою сторону.
Вот тут-то я и заметил возникшего в переулке Митю. Оставаясь вне поля зрения людей в автомобиле, он отчаянно замахал руками. Не угомонился, пока я не отодвинул штору и не помаячил в ответ.
— Отбой! — скомандовал я. — Алик, пусть Унтер проверит документы, а Иван его подстрахует. Мы не светимся.
Балаган схватил трубку и сразу сказал мне:
— Они слышали. Выходят.
И точно — почти сразу распахнулась дверь, на крыльце возникла фигура Унтера. Иван остался в дверях с уже вытянутым из кобуры табельным пистолетом.
Андрей Мартынович без всякой спешки спустился с крыльца и двинулся к автомобилю. Я напрягся, но колебания энергетического фона почти сразу сошли на нет, осталось лишь едва уловимое ощущение силовой аномалии.
Унтер постучал в боковое окно, тип на переднем пассажирском сидении опустил стекло и вроде бы что-то показал. Я сделал несколько глубоких вдохов и приготовился выстрелить шаровой молнией, но Андрей Мартынович за оружием не потянулся, вместо этого достал блокнот и карандаш. Что-то записал, обошёл машину спереди и теперь уже совершено точно зафиксировал номер автомобиля. После несколько раз указал пальцем вниз, явно призывая шофёра оставаться на месте.
Он вернулся ко входной двери и замер там, а секунд десять спустя принялся что-то быстро записывать прижавший плечом трубку к уху Глеб.
— Имеем установочные данные на капитана СЭЗ, — сказал он. — Звоню на Якорку?
— Давай, — разрешил я, не спуская пристального взгляда с легковушки, но та и не думала трогаться с места. — И госномера пусть проверят.
Неужто и в самом деле рутинная проверка?
Увы, так оно и оказалось.
Разочарование. Одно сплошное разочарование.
Я помянул недобрым словом не удосужившегося поставить нас в известность о проверке Городца, отложил учебник и завалился на кровать, как был — в брюках и сорочке.
— Глеб, разбуди часика через два!
Вечернее время и большую часть ночи я брал на себя, поэтому уснул сразу, как только голова коснулась подушки. Правда, встал скорее разбитым, нежели посвежевшим. Не иначе виной тому стало резкое изменение погоды: небо затянуло тучами, шёл дождь.
— Как дела? — спросил, усаживаясь на кровати.
— Без происшествий, — отозвался Глеб.
Я кивнул, подошёл к рукомойнику и умылся, а потом вдруг как-то разом насторожился, уловив приближение некоей энергетической аномалии, только какой-то неправильной — будто оператор пытался своё присутствие замаскировать, но переборщил с набранным потенциалом. Впрочем, уловить столь неакцентированные искажения способны далеко не все аналитики, я и сам, не будь настороже, наверняка бы на них внимания не обратил.