С высшим образованием потому как. И эта девочка-учительница, кроме того, что она будет купаться в деньгах — понятия не имеет, что жить она будет в дальнем гарнизоне, среди кучи таких же, как она, педагогов, которым так же, как и ей, работать негде, что у мужа опасная работа, что он будет уходить на ночные полёты, а она будет маяться и мотаться из угла в угол тесной комнатки в ожидании его, ненаглядного, его, ясна-солнышка, которого почти и не видно в этом проклятом захолустье: то он на боевом дежурстве, то на полётах, а то и вообще на полгода умотал куда-то летать к чёрту на кулички. А ей остаётся только молить бога, чтобы не убился её драгоценный, таскать на себе и женскую и мужскую работу, потому как дома муж только иногда появляется: поспал, — и нету. Вот и ходи, мотайся из угла в угол, считай, сколько до родов осталось.
А деньги — что толку от них, если в этой берлоге ничего не купишь в военторге, да и кому тут нужны туфли на шпильке? На речку по воду ходить в них? Или раз в год в отпуск съездить? А уж говорить о дипломе, о попусту потраченных пяти годах сумасшедшей учёбы, многократных заходах на зачёт после бессонных ночей зубрёжки… И всё это попусту: на работу не устроишься, диплом превратился в бумажку давно уже… Тут и наступает прозрение: он её обманул.
И начинается семейная драма, обычная гарнизонная драма, которую, как и шила в мешке — не утаишь: каждый здесь на виду. И включается в эту драму два лагеря: её и его сторонников, за ними включается замполит со своей парторганизацией — опорой командира, и пошло-поехало. А заканчивается в лучшем случае просто развалом семьи: она уехала на материк к маме, он перешёл в холостяцкое общежитие, а то и вообще списался с лётной работы, потому что после такой передряги едва ли хватит у него сил нормально летать: того и гляди, что нарочно убьётся. По гарнизонам долго ходила история, как он рассчитался с ней за измену: поднялся с боевого дежурства на полностью заправленном самолёте и давай крушить, как на полигоне, по собственной хате из всех пушек, пока сам не убился.
Как бы то ни было — но счастливых семей лётчиков, тянущих свою нелёгкую лямку там, где Макар телят не пас — я видел мало: великая любовь нужна и понимание, чтобы выдержать это испытание жизнью.
Мне немало пришлось схоронить друзей и просто знакомых — такая работа. Вот только что стояли на старте, курили в кулак в перерыве между вылетами, он сказал: «Ну, пока, я пошёл» — и через пять минут весь старт застыл от страшной вести — его уже нет.
Он убился.
Как убился, что там произошло — это уже детали. Главное — его нет.
Сначала не понимаешь, что случилось.
Потом не понимаешь, как это могло случиться. Потом чёрт знает что, и в конце концов этот сумасшедший напряг выплёскивается в какие-либо строки, вроде:
ДРУГ
Когда потеряешь друга —Бывает очень трудно.И у могилы другаСердце твое долго бродитКогда друг из жизни уходит…А если друг не умер?А если вот так вот простоРазъехались в разные стороны,Не виделись очень давно?…Пищит телефонный зуммер,Гудят провода над погостами,Пугая радостью воронов,А если тебе — все равно?И если накал телефонный,И голос далеко-звонкийСердца вдруг не встревожит,Не двинет быстрее кровь,И только мембрана сонноЗнакомый голос комкаетИ стукают сухо в трубкуЛедышки ненужных слов —Значит, нет больше друга.Друг в твоем сердце — умер.Значит — его схоронил ты,Нет для тебя его!И лишь завывает вьюгаНад памятью бывшего друга,А ты почему-то не плачешь.Тебе вроде — все равно…И только когда случайностьБывшего друга нечаянно
Бросит на твердую землю,В дым обратит его! —Вот только тогда печальюВзвоет душа отчаянно:Друг-то был настоящий!Ты потерял его!
Так, или приблизительно так переживает потерю близкого человека мужчина.
У мужиков всё попроще: чувств показывать не принято. Пусть всё бурлит и взрывается — не показывай, не будь тряпкой.
У женщин же всё, по крайней мере, внешне, — намного тяжелее.
Для меня самым тяжким в жизни всегда были похороны. Похороны, на которых голосит жена погибшего. Этого я переносить не мог. Я так ни разу и не нашёл в себе сил, чтобы выполнить самое страшное поручение — сообщить жене о гибели мужа.
Как-то странно получается: жена больше всех переживает гибель мужа, крах своей семьи и связанных с нею надежд заранее зная, что, в конце концов, у неё, молодой да богатой будет ещё семья.
В то же время, никто иной, как жена, чаще всего становится инициатором скандала в семье и развода.
Последствия при этом чаще всего более трагичными становятся именно для мужа: жена уезжает к маме, там знакомится с дядей, выходит за него замуж и живёт нормальной жизнью, изредка вспоминая или вообще забыв тот кошмар, которому она отдала столько лет…
Муж же внешне не показывает трагичности своего положения, только давить начинает его тоска зелёная, от которой спасение одно — продать душу зелёному змию. И летит у него в тартарары вся жизнь.
Видел я такого технаря — мастера-золотые руки. Держали его только за то, что для него ничего в мире не было невозможного: хоть мотоцикл, хоть телевизор, хоть радиолокационный прицел починить… Да и сам собой хорош: высок, строен, красив, официантки за ним так и бегали. А вот только приходит получка — сразу набирает на всё спирта, балыка, консервов, закрывается в комнате своего холостяцкого общежития и неделю его нигде нет — ни на роботе, ни дома. Спустя ровно неделю кричит в форточку: «Ребята, там под форточкой я выкинул ключ, откройте меня!» И снова на три недели становится нормальным человеком. Все к этому уже привыкли и считали нормой — и начальство и товарищи. А началось именно всё с жены: он её безумно любил, а она сбежала. И человек запил. В конце концов, его уволили из армии без пенсии, — не выслужил.
Считай, человек пропал.
Трудно сказать, кто виноват в этом: он, она, или Родина-мать, которая не спрашивает, годится тебе такое житьё-бытьё или нет, — просто посылает туда, куда считает нужным и — выполняй приказ. Её мало волнует, что будет с тобой, ты Присягу принял — выполняй. А, что там будет с тобой дальше — дело твоё. Повезёт, — отслужишь установленный срок, — получишь пенсию, будешь доживать в покое и благоденствии те годы, что остались тебе на старость.
Так было всегда. Во всех армиях, всех государствах. К примеру: при царе-батюшке офицер, дослужившийся до капитана, с получением этого воинского звания получал ещё и звание дворянина, независимо от того, из какого сословия он был призван в армию. А когда ещё к тому же он выслуживал двадцать пять лет в армии, — получал к своему званию дворянина поместье с крепостными, которые должны были кормить его и его семью. В нашей армии стало попроще: этапы службы знаменовались правительственными наградами: 10 лет службы — медаль «За боевые заслуги», 15 лет — орден «Красной Звезды», 20 лет — орден «Боевого красного знамени» и за 25 лет — высшая правительственная награда — орден Ленина. Потом это всё было заменено медалями «За службу Родине» третьей, второй и первой степеней, простыми пятаками…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});