Читать интересную книгу Сборник Рассказов - Стивен Кинг

Внутри пахло, как в пивоварне… в которой варили пиво со времён Гражданской Войны. Я помню, как был удивлён его огромным размером и схожестью с амбаром. Меня поразила пустота его комнат, как будто я оказался в заброшенном доме с привидениями. Большинство мест, где нам доводилось играть, были не меньше, но здешней атмосферы там не было. Трудно было представить столь разнящиеся друг с другом места, как «Зал» и «Рокси», где мы выступали прошлым вечером. «Рокси» было чистеньким старомодным местом, где собирались одни яппи. «Концертный Зал» был тёмным и таинственным. Атмосфера? Не думаю, что она там была, хотя слово «зловещая» приходит на ум первым. Сомневаюсь, что это слово было верным. На самом деле здесь присутствовало тревожное ощущение пустоты. Большую честь времени, что я провёл там, я чувствовал себя случайной мыслью в голове умственно отсталого.

А ещё там было чертовски жарко. Даже с отключенными прожекторами над головой и пустым залом было душно. Я представить не мог, что тут будет твориться к десяти часам вечера, когда сюда набьётся тысяча человек, будет течь рекой выпивка, реветь гитары, и орудовать кулаками вышибалы. Мои колени дрожали, голова кружилась, меня тошнило, а мои внутренности завязывались в узел, пока я надевал гитару, и я решил, что не хочу этого знать. Иногда лучше всего получать информацию постепенно.

Мне не объяснили, для чего нужна проверка звука, но, основываясь на своих собственных наблюдениях, я насчитал, как минимум, четыре цели: ещё раз пройтись по тем композициям, которые идут не слишком гладко; помочь звукооператору (в нашем случае, Гуверу) выставить частоты на пульте; убедиться, что каждый участник группы хорошо слышит звук из своего монитора и дать музыкантам познакомиться со сценой, на которой им предстоит выступать. Последнее особенно важно, потому что никто не хочет сломать себе ногу, что бы они не говорили друг другу перед выступлением. [70]. Вдобавок, если вам довелось упасть со сцены, — не важно, мужчина вы или женщина — вы всё равно производите впечатление обдолбанного.

Эл в девятый или в десятый раз переписывал Ридли Пирсону басовую часть «Полночного Часа», когда мои внутренности забили тревогу. Я поставил свою гитару на стойку — никто не обратил на это внимания, что было неудивительно — я, в конце концов, не Эрик Клэптон — и поспешил на поиски уборной (до знакомства с маленькой розовой комнаткой за сценой оставалось ещё около двух часов). Один из вышибал, парень в футболке размером с парус с изображением воинственно сжатого кулака и надписью, сделанной большими печатными буквами «ВЕЖЛИВОСТЬ», указал пальцем в сторону бара в ответ на мой вопрос, и я понёсся в этом направлении.

Туалет оказался именно таким, как я и ожидал — длинная комната, похожая на молочную ферму с кирпичными стенами. Когда-то здесь было два окна, но позже их заделали грязно-жёлтым гофрированным пластиком. Вместо писсуаров был длинный жёлоб во всю стену, в который обычно перед открытием кладут лёд или круглые таблетки с хлором — напоминает мне анекдот про двух пьяниц: «Когда пойдёшь туда, не вздумай есть эти канадские мятные конфеты». У туалетных кабинок не было дверей, но этот факт мало заботил меня в то время. Я забежал в ближайшую кабинку, чувствуя, что выиграл важную гонку с крайне малым отрывом.

Пока я сидел там, вошёл охранник и принялся причёсывать волосы, глядя в зеркало (не из стекла, конечно же, в клубах, вроде Концертного Зала, как в тюрьмах и психиатрических лечебницах, зеркала делают из отполированной стали и прикручивают болтами к стене) — Ты тот самый парень, что написал «Сияние»? — спросил он.

— Да, — сказал я.

— И «Мёртвую Зону»?

— Да, это тоже я.

— Обожаю все твои фильмы, мужик, — сказал он.

— Спасибо.

Секунду я раздумывал, стоит ли сказать, что «Сияние» и «Мёртвая Зона» были книгами, прежде чем стать фильмами, но решил, что время и место выбрано неподходящее. Вместо этого я спросил его, почему в кабинках нет дверей.

В зеркале отразилось его удивлённое лицо.

— Чтобы они не ширялись здесь, — сказал он, — Нельзя помешать им нюхать или закидываться колёсами, но, по крайней мере, без дверей они не станут ширяться.

— Вот как.

— Да, вот так, — сказал он.

Потом он повернулся ко мне. Кулак на его красной футболке был большим. Он и сам был большим — ростом где-то метр девяносто пять и весом около ста пятидесяти килограмм. Во время гастролей мне доводилось видеть здоровых вышибал, но, по-моему, этот был самым здоровенным… а может быть, мне так показалось из-за того, что я сидел.

— Скажи мне одну вещь, — сказал он.

— Если смогу.

— Вы, ребята, действительно умеете играть?

Я задумался над ответом. Эл Купер, блестящий клавишник, гитарист и аранжировщик, в свои сорок девять лет принял участие в записи более пяти сотен альбомов в качестве основного исполнителя, аккомпанирующего музыканта или продюсера. Он также написал несколько тысяч песен, включая «Я Не Могу Бросить Её», «Это Кольцо С Бриллиантом» и очаровательную короткую песенку под названием «Я Купил Ей Туфли, В Которых Она Уходит». Ридли Пирсон играл на бас-гитаре в нескольких профессиональных группах из Айдахо, Вашингтона и Калифорнии. Дейв Барри в колледже был гитаристом в неплохой группе, игравшей кавер-версии известных песен, под названием «Федеральная Утка» [71] (одной из их основных песен была, как я позже узнал, «Не Могу Сдержать Слёз» Эла Купера). Кэти Голдмарк, когда не сопровождает писателей в городе, где Тони Беннетт оставил своё сердце [72], демонстрирует талант как исполнительница кантри и рокабилли. Ещё она играет на гитаре, гораздо лучше, чем я (на самом деле, это даже не комплимент — когда я думаю о своём уровне игры, на языке вертится слово «посредственный»). Не знаю, как давно занимается музыкой Барбара Кингсолвер, но на клавишных она играет, как человек, привыкший на концертах находиться между ритм-гитаристом и басистом. Не каждый в «Рок Боттом Римейндерс» играет на профессиональном или хотя бы профессионально-любительском уровне, но достаточное количество — а остальные значительно повысили свой уровень — для того, чтобы я мог ответить на вопрос вышибалы с изрядной долей уверенности.

— Да, мы действительно умеем играть, — ответил я.

Он подумал, потом кивнул:

— Это хорошо, — сказал он, — Потому что, когда люди приходят сюда, они хотят услышать музыку. Понимаешь?

— А если они не услышат её, они будут в бешенстве, — сказал я. Просто догадался.

— Угадал, — согласился мой новый друг.

За стенами маленькой розовой комнаты раздался взрыв аплодисментов и новый рёв, вызванный избытком тестостерона. Когда шум слегка начал утихать, в дверь моего убежища постучали. Это был Эл Купер. Со своим обычным тактом и сочувствием он поинтересовался, не застрял ли я там.

— Нет, — сказал я.

— Ты в порядке?

— Да, выхожу уже.

— Хорошо, потому что наш выход через десять минут, — Пауза. — Стив?

— Да?

— Эти ребята на разогреве — не лучше нас.

Я вспомнил слова Дейва и широко улыбнулся.

— Рад слышать.

Я встал, вымыл руки (не обязательно провести двадцать лет в разъездах, чтобы понять, что в местах, вроде «Зала Три-Два-Восемь», мыть руки необходимо — тут не помешал бы и душ) и почувствовал себя лучше. Я вышел из туалета.

За сценой толпились люди, там было темно и жарко. Сильнее всего пахло сигаретным дымом и светлым «Бадом» (и ещё, пожалуй, чувствовался лёгкий аромат травки) Неподалёку стоял Эл, а рядом с ним — очень крупный мужчина в ковбойской рубашке ростом примерно метр девяносто пять. Я сразу же узнал его: прошлой зимой я крутил его диск «Безделушка» почти непрерывно. Встречи с людьми, чьим творчеством ты восхищаешься (в Вашингтоне на наш концерт пришёл Нильс Лофгрен) — одна из самых приятных неожиданностей концертного турне.

— Стив, — сказал Эл, — Хочу познакомить тебя с Уэббом Уайлдером. Уэбб, это Стив Кинг.

— Очень приятно, — честно ответил я, — Мне очень понравился ваш альбом «Безделушка».

— Спасибо, — сказал он глубоким голосом. Он кивнул головой в сторону сцены, его очки сверкнули в тусклом свете (кредо Уэбба Уайлдера гласит: «Живи быстро, люби неистово и носи очки, если они тебе необходимы»), — Я надеюсь, вы готовы ко встрече с этими ребятами, потому что, судя по звуку, они готовы к встрече с вами. Что думаете?

Когда я понимаю, что сейчас мне предстоит выступать перед живой аудиторией, у меня внутри всё начинает вибрировать, как от электрического тока. Это отнюдь не неприятное ощущение — на него даже вполне можно подсесть. Его-то я и испытывал в данный момент.

— Я не знаю, — сказал я Уэббу Уайлдеру перед тем, как Эл повёл знакомить меня с вице-губернатором Теннесси, или членом нэшвиллского Ку-Клукс-Клана, или Волшебником из страны Оз, или чёрт знает с кем ещё. — Не знаю, что думать.