Читать интересную книгу Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - Анат Гарари

Орна замолкает, глядя на Маргалит; та подбадривающе улыбается ей в ответ.

– Они экономят деньги на строительство, – поясняет Орна, – в пристройке есть отдельный вход, так что они вообще не должны проходить через нас. Пока она была беременна, они говорили, что достроят еще одну комнату или месяца через три-четыре снимут квартиру побольше. В конце концов они ничего не построили и, конечно, никуда не переехали. Она в ее состоянии вообще не могла принять какого-либо решения, а он беспрерывно работал. По-моему, он просто сбегал из дома! Так что они по-прежнему в маленькой квартирке у меня во дворе. Ни про какой переезд они даже не вспоминают! Так как библиотека университетская, то летом она закрыта и я в отпуске. Поэтому каждое утро ровно в десять я уже у них и делаю все, что необходимо. Яэль только кормит и спит! – со смехом добавляет она.

Клодин поправляет волосы, и браслеты сопровождают движение ее рук знакомым звоном.

– Моя мама мне тоже здорово помогала и до, и после родов, – закалывая волосы на затылке, говорит она, – можно сказать, она вырастила нам детей, мне, всем моим сестрам и некоторым братьям. Каждый раз, когда я рожала, она не отходила от меня весь первый месяц, делала все: варила, убирала. Когда у меня родилась двойня, я жила у нее дома семь месяцев! Она всегда просыпалась от их плача раньше меня и никогда не разрешала мне вставать по ночам. Если один из них просыпался, она сама его кормила, переодевала и возвращала в кроватку. Бывало, что она укладывала одного, и тут же просыпался второй, и она начинала все по новой. Моя мама, как и я, овдовела очень рано: ей было двадцать восемь, и у нее на руках остались восемь мал мала меньше. Она вышла замуж в Марокко за человека на сорок пять лет старше нее; он умер уже в Израиле, и она всех детей растила сама. Бедная, всю свою жизнь она отдала нам, детям. Она делала все! Она давала нам все, что мать в состоянии дать детям. Вы не можете себе представить, какой она была красавицей, но почти не выходила из дома. Все, что ее интересовало, это вырастить детей. Зачем я все это рассказываю? Потому что я хочу, чтобы и моя дочка вначале была у меня, а я буду вести себя точно, как моя мама.

Теперь Клодин говорит значительно громче, чем вначале.

– Я тоже не дам ей вставать по ночам! Мне кажется, мы чувствуем себя намного сильнее и опытнее наших дочек. Мама может все, мама всегда сильнее дочки, и у нее всегда хватает сил на все. Поэтому мы так следим за ней в это время – до и после родов. За собой я никогда так не следила. Я все делала как обычно, и если муж вмешивался и не разрешал мне что-нибудь делать, я всегда говорила, что беременность – это не болезнь. А сама я сейчас говорю с моей дочкой точно так же: не делай этого; я не хочу, чтобы ты это делала, я сделаю это сама. Короче, когда это твоя дочь, ты все время ее оберегаешь.

Матери молча кивают, соглашаясь с Клодин, а Нири, обращаясь к ней, замечает:

– Вы говорили о силах, которые появляются у матери в то время, как дочка, судя по всему, их теряет. Я могу себе только представить, как приятно сознавать, что вы все еще полны сил и энергии, и после нескольких лет, когда ваша дочь, возможно, меньше нуждалась в вашей поддержке, вновь являетесь для нее опорой и источником материнского тепла и заботы.

– Минуточку, я хочу внести поправку, – громко прерывает ее Мики, – это вовсе не значит, что когда дочь вырастает, мать ей больше ничего не дает. Просто теперь это опять самые необходимые вещи: приготовить ей покушать, отправить ее поспать – это вроде как снова ухаживать за маленьким ребенком, которому ты необходима в любое время дня и ночи. Клодин, улыбаясь, согласно кивает головой.

Орна снимает очки.

– Мне было двадцать три, когда я родила Яэль, – то раскрывая, то складывая дужки, говорит она, – и, несмотря на то, что я ее очень хотела и ждала, я боялась остаться с ней одна. Я помню, как просила маму: «Не уходи!»; и помню ее взгляд, когда она сказала: «Я не уйду, пока ты не попросишь меня уйти». Целый месяц она была со мной с шести утра и до тех пор, пока мой муж возвращался с работы! Я ни на минуту не оставалась одна – всегда кто-нибудь из них был со мной! Я была уверена, что как только останусь одна, со мной или с моей дочкой случится что-то ужасное. Так моя мама, можно сказать, меня спасла. Через месяц вдруг все прошло. Я подошла к ней и сказала: «Ты можешь идти домой, я справлюсь!» Я уже не боялась оставаться одна с ребенком, страх исчез. А через три месяца я нашла няню и вернулась на работу; я полностью пришла в себя!

– Как вы думаете, что именно произошло за тот месяц и привело вас в один прекрасный день к решению, что вы в состоянии справиться сами? – задает вопрос Нири.

– Не знаю, – пожимает плечами Орна, – у меня была уверенность, что моя мама будет со мной столько, сколько я захочу. Мне трудно объяснить… Наверное, уверенность, что, когда бы мне ни понадобилась ее помощь и поддержка, она будет рядом, позволила мне войти в новую жизнь постепенно, без паники, без особых жертв и усилий. Я считаю, что любая молодая мама в конце концов справляется – это только дело времени – и чем больше ей оказывают помощи, тем меньше времени и сил на это будет потрачено.

– Если мама хочет, чтобы ее дочка чувствовала себя хорошо всю беременность, чтобы она почувствовала, как ее балуют и любят, то это самое время! – возбужденно вступает Клодин. – Во время беременности и сразу после родов дочка, знаете, как нуждается в ласке, в добром слове, особенно если это в первый раз. Во второй раз ты уже знаешь, что тебя ждет. Хотя, может, именно поэтому ты и здорово боишься!

Она смеется.

– Вот я и стараюсь баловать ее, когда она приезжает ко мне в конце недели, и кроме того, езжу к ним и готовлю в середине недели тоже. Я хочу забрать ее к себе на весь послеродовой отпуск, а потом, я думаю, буду ездить, хотя от меня до нее не меньше двух часов. Если подумать, – веселое выражение лица сменяется грустной улыбкой, – такими были мои планы, пока муж был жив, а теперь вряд ли я смогу ездить сюда так часто: детям дома нужна их мама. Но я буду стараться ездить к ним как можно чаще, и чтобы ей помочь, и потому что – я уже знаю – мне будет тяжело не видеть внука. Если бы она жила поближе, я бы ездила к ней каждый день, даже с удовольствием оставалась бы с ребенком, пока она вернется с работы.

В комнате – тишина. Выждав недолгую паузу, Нири обращается к группе:

– Помощь, которую оказывает мать в процессе беременности и сразу после родов, служит на пользу обеим сторонам. Для матери это возможность вновь почувствовать себя сильной и необходимой, укрепить свою связь с дочкой, а затем и с внуком; ну а дочь благодаря поддержке матери набирается сил и уверенности в себе. В это время она, скорее всего, последний раз в жизни может позволить себе быть все еще маленькой девочкой без обязанностей и обязательств, которые обрушиваются на нее сразу с рождением ребенка. И здесь, судя по вашим рассказам, вы опять должны быть рядом с ней. Нири замолкает, переводит взгляд с одной матери на другую, а затем продолжает:

– Опять же, исходя из услышанного, потребность дочерей в ласке и заботе вызывает у матерей неоднозначную реакцию. Есть такие, для кого это естественно; они находят в этом свое предназначение и отдаются ему с радостью; а есть матери, которые вдруг понимают, что им это уже не подходит, что дочь уже взрослая, и у нее должно быть достаточно сил для самостоятельной взрослой жизни. Возможно, есть еще и третий вариант: матери, которые готовы дать, но сомневаются в размерах требуемой поддержки.

Она смотрит на Орну, и та тут же отзывается:

– Слушайте, я прекрасно понимаю, что вы все хотите сказать; я тоже чувствую себя ну прямо тигрицей! Я отлично справляюсь с двумя домами и тому подобное, но… Даже Клодин сказала, когда рассказывала про свою маму, что после семи месяцев полного самопожертвования она все же вернулась домой! И я тоже в какой-то момент «освободила» свою маму. У меня это заняло месяц! Я рада, что могу помочь своей дочке, она действительно во мне нуждается.

Орна смотрит на женщин.

– Но меня и вправду волнует сколько! Я боюсь, что Яэль будет ожидать от меня такого рода помощи еще долгое время. Может, это иначе, когда живут так близко. Прошло примерно три недели после родов, и, хотя Яэль еще не до конца пришла в себя, она уже заговаривает о продолжении учебы. И это меня пугает!

Она выпрямляется.

– Я помню, и она помнит, и все помнят, что я обещала ей помочь, и это то, что я сейчас и делаю! Но чем дальше, тем ее планы становятся грандиознее; она уже составляет себе учебное расписание на каждый день с утра до самого вечера, а я это вижу и начинаю думать… если у нее такие планы, значит, она ждет от меня, что, когда закончится ее послеродовой отпуск, я останусь нянчить внучку. Но подождите минутку! – волнуясь, почти выкрикивает она. – Она ожидает, что я заменю ее на все сто процентов?! Я знаю, что обещала помощь, но это значит быть вместе с ней, а не вместо нее! Она, пользуясь моими обещаниями, требует от меня слишком многого. А я боюсь с ней говорить, потому что она еще не совсем пришла в себя после родов; ну а пока что я только нервничаю, так как и у меня есть работа, на которую я хочу вернуться, и у меня есть своя жизнь!