Одним своим обликом он мог нагнать страху на любого, самого мужественного воина. Рыцарь Редарм величественно восседал на своем огромном жеребце. Забрало на шарнирах у него было высоко поднято. Несмотря на очевидную радость при виде Гэри, в целом лицо его производило впечатление мрачной неподвижности. Кожа была покрыта неровными красными пятнами, во многих местах изуродована шрамами. Он носил густые черные усы, и когда смыкал губы, то усы прикрывали весь рот целиком. И брови, также густые, сходились над переносицей многократно ломанного, искривленного носа. Даже с расстояния двадцати ярдов можно было определить, что глаза рыцаря Редарма темны, практически черны и налиты кровью. Глаза разгневанного человека, подумал Гэри, всегда разгневанного.
Рыцарь выдавил улыбку. Что любопытно, даже улыбка у него была злобная.
– Гелдион сослал меня в тылы, – произнес он рокочущим, наводящим на мысль о перекатывающихся камнях голосом, сопровождая свою фразу хриплым смешком, – в наказание за мое неприкрытое желание прикончить тебя. И вот, волею судеб, ты и сам явился. Теперь уж я поиграю с тобой!
«Положим, не так уж волею судеб», – подумал Гэри.
– Восстанови мою честь! – повелительно передало копье.
– Жри дерьмо.
На это мыслящее копье не нашлось что ответить. Гэри показалось, что оно пребывает в растерянности, и это доставило ему некоторое удовольствие – в основном, конечно, чисто абстрактное, поскольку молодой человек был уверен, что с минуты на минуту погибнет.
– Согласно воле принца Гелдиона, человека из Бритэйна необходимо брать живым, – напомнил рыцарю один из сопровождающих, тот, который был от него справа. Говоря, он положил руина запястье рыцаря, который потянулся к рукоятке меча
– Гелдион действительно говорил это, – спокойно согласился Редарм. Солдат убрал руку. В то же мгновение безжалостное лезвие меча блестящей полосой мелькнуло в воздухе и сбоку врезалось в шею человека, почти обезглавив его. Солдат умер в седле. Он сидел совершенно неподвижно, с застывшим выражением лица. Затем, словно колоссальная остаточная энергия удара докатилась до его ног и бурей вернулась обратно, его буквально выбросило из седла. Он упал в траву.
Лишившаяся всадника лошадь заржала и в беспомощном протесте забила копытом землю.
Рыцарь Редарм размахнулся еще раз, намереваясь нанести удар по второму солдату, но тот уже пришпорил лошадь и теперь во весь опор скакал прочь.
Наблюдая эту сцену, Гэри остолбенел. Желудок у него взбунтовался, в висках стучало. Он видел сражения в Волшебноземье, видел даже зарубленных насмерть людей. Но никогда, сколько он помнил, это не делалось руками человека, причем настолько безжалостно.
– Теперь ваш, как должно быть, – произнес рыцарь с изуродованным шрамами лицом. Не стерев даже крови с лезвия, он сунул его в ножны и взялся за пику.
– Ты примирился с богом, которому служишь, кем бы он там ни был? – любезно осведомился рыцарь Редарм. Не успел Гэри вдавить ответ, как он опустил забрало, выставил вперед щит с расписной эмблемой льва и клевера и сквозь выемку в нижней его части просунул вперед пику.
– Что, черт побери, мне теперь делать? – спросил Гэри у копья.
– Восстанови мою честь!
– Ты что-нибудь другое можешь сказать? – взорвался Гэри.
Редарм выпрямился в седле и вновь поднял забрало.
– А что еще говорить? – озадаченно спросил он. – Приготовься к смерти, Гэри Леджер из Бритэйна, самозванец, выдающий себя за Кедрика Донигартена. – Вновь опустилось забрало, и угрожающе пошла вниз пика.
– Сукин сын, – простонал Гэри.
– Ты говоришь прелюбопытные вещи, – заметило мыслящее копье.
– Жри дерьмо, – вновь ответил ему Гэри.
– Нет, в самом деле, – передало копье, и Гэри ощутил исходящие от него волны недовольства. – Мы еще обсудим это замечание, юноша, – на досуге.
Гэри Леджер сильно сомневался, что у него когда-либо еще появится досуг, чтобы что-то на нем обсуждать. Он огляделся вокруг, лихорадочно соображая, куда бы скрыться. Но вовремя вспомнил, что копье, а не он управляет его лошадью.
– Я без щита, – прошептал, обращаясь к самому себе, Гэри. Он подумал, что стоило бы заговорить об этом с рыцарем. Можно было бы по крайней мере добиться, чтобы рыцарь Редарм отказался от этого несправедливого преимущества. Если он рыцарь, достойный своего звания, то должен отбросить щит в сторону.
Однако шанса поднять этот вопрос у него так и не появилось. Лошади противников одновременно забили копытами и ринулись в атаку. Грохот копыт и звон эльфийских колокольчиков смешались в воздухе.
Гэри казалось, что это какой-то ужасный петушиный бой, в равной степени игра нервов и состязание в боевом искусстве. Он смотрел на скачущего во весь опор рыцаря Редарма и не мог оторвать взгляда от приближающегося с каждой секундой наконечника копья. Рыцарь Редарм идеально владел копьем, и теперь оно находилось в точности на одной линии с грудными латами Гэри. Казалось, еще несколько секунд – и лошади неминуемо столкнутся. Гэри попытался как-то уклониться – сдвинуться вбок, повернуть лошадь в сторону от этой смертельной оси, – но ничего не получалось.
Все, что Гэри был в состоянии делать, – это крепко держаться за копье, прижимая его к бедру. Когда до столкновения оставалось не больше нескольких мгновений, Гэри осознал еще один минус участия в рыцарских турнирах с копьем, не важно, какие могучие чары на него наложены.
Пика рыцаря Редарма была по крайней мере на три фута длиннее.
Войско принца Гелдиона продолжало преследование еще долго после того, как силы восточного ополчения очистили поле битвы. Дункан Дрохит, Баденох и дворф Кервин торопили своих солдат не меньше, чем Гелдион своих. Стычка в чистом поле с хорошо вооруженной и обученной армией Коннахта с самого начала не входила в намерения троих военачальников. Они вышли навстречу Гелдиону только для того, чтобы уберечь от его нападения свои города, а также чтобы отвлечь на себя его внимание, пока маленький отряд во главе с Кэлси не уйдет достаточно далеко.
Теперь ополченцы двигались так быстро, как только могли, – кто верхом, а кто на своих двоих. Армия возвращалась к предгорьям Двергамала. Отставшие, не способные по какой-то причине передвигаться с такой скоростью, или те, кто по ошибке свернул на неправильные тропы, заплутали, оказались отрезанными от основного войска и были безжалостно зарублены солдатами Гелдиона.
Дворфы Кервина были единственной силой, способной оказать коннахтской армии реальное сопротивление. Они делали ловушки для вражеских всадников, выкапывая траншеи и тщательно прикрывая их верхним слоем дерна. На сравнительно невысоких холмах они подрывали почву и устраивали каменные оползни, на которых вражеские кони оступались и падали, погребая под собой всадников. Таким образом дворфы убивали сразу двух зайцев: задерживали продвижение противника и блокировали доступ к некоторым тропам, используемым отступающими союзниками. Половина дворфской части ополченцев, десять воинов, притаились за валунами на краю невозделанного поля. Когда на поле ворвался передовой отряд Гелдиона и на полном скаку устремился в их сторону, дворфы вышли на бой. Они рубились боевыми топориками, пускали в ход молоты. Все десять полегли в бою с мужественной песней на устах. Их тела превратились в кровавые груды, но сначала они положили вражеских солдат в четыре раза больше, чем было их самих.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});