Кучер остался с двуколкой. Лакей Скотт помог мальчику и женщинам выйти.
У величественного входа Джорджи остановилась, поправила курточку Мэтью, сняла с его головки шапку и дала ему в руку.
— Шапки прочь. Туфли надеть! — строго напомнила она.
Малыш хихикнул.
— А теперь, львенок, — продолжала она, приглаживая его взъерошенные волосы, — обещай, что будешь вести себя тихо, как мышка. И если сдержишь слово, потом мы пойдем в «Гантер» есть мороженое.
— Вместе с папой?
— Может быть. Пойдем посмотрим.
Он вцепился в ее руку, и все четверо вошли в гулкий вестибюль. Здесь было очень тихо. И неудивительно: вряд ли многие англичане интересовались скучными вопросами политики в такой чудесный летний день.
Слуги почтительно встали у отделанной темными панелями стены, а Джорджи и Мэтью пошли вперед. Вскоре к ней приблизился герольдмейстер палаты лордов в традиционном черном костюме и осведомился о причине визита. Джорджи тут же объяснила, кто она и кто Мэтью.
Герольдмейстер, похоже, не был склонен разрешить им заглянуть в палату лордов с галереи для публики, тем более что дамам вход обычно воспрещен. Но Джорджи так умоляла и уговаривала, льстила и обещала остаться всего на две минуты, самое большее — на три, поклялась могилой матери, что не наделает шума, напомнила о влиятельных связях своей семьи, нагло заявила, что помолвлена с лордом Гриффитом, а также запугала беднягу. В общем, тот согласился.
Вместе с Мэтью они на цыпочках прошли по галерее, подкрались к перилам и стали смотреть в зал, на блестящее собрание.
Массивные медные люстры освещали продолговатый зал. В дальнем конце возвышался алый балдахин над позолоченным троном монарха, в настоящее время пустым. Над посветлевшими от времени дубовыми панелями висели старые гобелены в темных деревянных рамах, изображающие разгром Непобедимой армады.
Краем уха слушая речь спикера о каких-то унылых экономических проблемах, Джорджи искала взглядом Йена. Увидела своего кузена Дэмиена, лорда Уинтерли. Он лишь недавно стал графом, поэтому сидел сзади. Роберт, наоборот, занимал одну из самых выгодных позиций как один из герцогов стариннейшего рода. Все аристократы рассаживались в зависимости от древности титула.
Лорды один за другим поднимались с мест, чтобы высказать свое мнение. Порядок строго соблюдался верховным канцлером, восседавшим на мешке с шерстью. Вскоре он ударил молотком по столу:
— Речь маркиза Гриффита.
Йен встал. Джорджи и Мэтью обменялись радостными улыбками. Тема была до ужаса скучна: Йен критиковал избыточные расходы правительства и решительно протестовал против новой политики сбора налогов.
Джорджи внимательно слушала, беззастенчиво восхищаясь каждым словом. Этот человек так же свободно держится в присутствии всей палаты лордов, как и за разговором в столовой, во время обеда.
— Мои высокоученые и благородные лорды…
Отвечая на вопрос, он обвел взглядом зал и, случайно подняв глаза, увидел их и запнулся.
Сердце Джорджи забилось сильнее.
На красивом лице Йена промелькнуло изумление. Он уже хотел продолжать, когда Мэтью, не выдержав, подпрыгнул и энергично замахал руками:
— Папа! Это мой папа!
— Ш-ш, — прошипела Джорджи, но было уже поздно. Лорды со смехом оглядывались на галерею.
— Порядок, джентльмены! Порядок в палате! — призвал лорд-канцлер, скрывая растроганную улыбку доброго дедушки.
Джорджи, багровая от стыда, оттащила Мэтью от перил и понесла к двери, боясь, что они окончательно опозорят Йена, если лорд-канцлер велит герольдмейстеру официально их изгнать.
— Лорд Гриффит, вам есть что сказать? — осведомился лорд-канцлер.
— Нет, сэр. Уступаю место следующему оратору.
— Как пожелаете. Прошу вас, лорд Форрестер, продолжайте.
Когда поднялся очередной оратор, Йен изящно откинул фалды фрака и сел, послав Джорджи улыбку сожаления.
Когда палата удалилась на короткий перерыв, Йен позвал «преступную» парочку. Едва они вошли в зал, как Мэтью бросился к своему родителю.
К облегчению Джорджи, Йен раскрыл сыну объятия. Вместо того чтобы пожурить Мэтью за дурное поведение, он подхватил мальчика на руки и с гордым видом держал, пока остальные лорды подходили, чтобы поздороваться и пошутить с малышом.
Мэтью уцепился за шею отца с таким видом, будто не намеревался никогда больше его отпускать.
Джорджи смущенно кивала джентльменам, некоторых она уже видела на балу вчера ночью.
Наконец Йен подвел наследника к креслу, которое сотни лет занимали его предки. Мэтью взобрался на сиденье и широко улыбнулся.
Джорджи с любовью смотрела на них с другого конца зала. Заметив, что Йен помог Мэтью слезть на пол, она направилась к ним.
Они встретились посреди прохода. Один из пожилых джентльменов занял мальчика разговором. Йен повернулся к ней, все еще озадаченный их появлением в парламенте.
— Весьма неожиданный визит, — пробормотал он, пока три пожилых добродушных графа допытывались у Мэтью, сколько ему лет.
— Надеюсь, ты не возражаешь? — спросила она. — У Мэтью началась истерика, и ему действительно необходимо было увидеть тебя.
— Нет, я рад, что вы пришли, — заверил Йен, вглядываюсь в ее лицо.
Джорджи смутилась и, покраснев, отвела глаза.
— Мы собирались поесть мороженого. Может, ты к нам присоединишься?
— Не могу. Весь следующий час будет идти голосование, — покачал головой Йен.
— Ясно, — обронила она. Последовала неловкая пауза.
— Не один Мэтью скучал по тебе, — призналась она с колотившимся сердцем. — Я тоже.
— Ты?
— Я хотела… убедиться… что между нами все по-прежнему, — выпалила она. — Прошлой ночью… все пошло наперекосяк…
— Верно, — осторожно кивнул Йен.
— Мне очень жаль, — тихо призналась она. — Я…я была немного груба с тобой, а ведь ты был прав. Мне стоит быть осмотрительнее и никуда не ходить… без сопровождения. Не хотелось бы позорить родных, и тебя тоже.
Йен покачал головой:
— Я чересчур вспыльчив и поспешил тебя осудить. Честно. Ты ничего плохого не сделала. Просто хотела подышать свежим воздухом. В бальном зале было очень душно. Я не подумал о твоей астме. Тебе опять было плохо?
— Нет, — ответила она, глядя на него в упор. — Это было… нечто другое.
Йен вопросительно прищурился. Джорджи нервно оглядела людный зал.
— Может, поговорим об этом позже?
— Разумеется, — немедленно согласился он. — У тебя все хорошо?
— О да, прекрасно…
— Я все равно собирался заехать сегодня днем. Отдать тебе подарок. Только не был уверен, что ты захочешь меня видеть.