Его корабль прибыл в порт только вчера. В пути ему удалось примкнуть к богатому путешественнику, глупому английскому набобу, который любил слушать только себя. Фируз беззастенчиво льстил ему, хотя руки так и чесались стиснуть жирную шею и выдавить воздух из легких. Но пришлось держать себя в руках. Сэр Бертрам был ему полезен. Ни одна тема не была ближе тщеславному сердцу англичанина, чем истории о загородном доме, который он обязательно построит в одном из английских графств на деньги, нажитые в Индии.
Фируз униженно молил о чести служить столь мудрому и благородному сахибу, и тот, разумеется, не устоял. А когда Фируз приготовил ему свое лучшее карри и стал рабски прислуживать, сэр Бертрам охотно пошел в приготовленную ему ловушку и заявил, что лучшего карри ему не довелось пробовать, после чего нанял Фируза в камердинеры.
Конечно, другие индийские слуги сэра Бертрама немедленно заподозрили, в чем дело, и предупредили сахиба, но тот ничего не захотел слышать.
Один бенгалец даже попытался прошептать на ухо старому пьянице, что у Фируза опасный вид, но хозяин отмахнулся: уж очень ему хотелось показать экзотический зверинец человеческих особей в своем клубе.
Очутившись на пристани, Фируз постарался держаться поближе к маленькому отряду сэра Бертрама, дивясь на пеструю смесь мужчин и женщин со всех уголков света. Направляясь к фургону, который должен был увезти всех слуг, он услышал обрывки фраз не менее чем на дюжине языков. Что за непонятный, хаотический мир у этих англичан! Ему не терпелось вернуться в покой и тишину пустынных гор к северу от Джанпура.
Как только он сумел немного сориентироваться в новом окружении, настало время действовать.
Фируз подождал до ночи и украдкой вышел из городского дома сэра Бертрама. Он точно знал, куда идет, и без труда нашел дом. Внимательно оглядел парк, который послужит прекрасным прикрытием на случай побега. Оставалось лишь дождаться подходящего момента.
Он решил заранее позаботиться об отходе и договориться о месте на корабле, возвращавшемся в Индию. Махарани дала ему достаточно золота, чтобы заплатить за проезд.
Поняв, что нужно возвращаться в дом сэра Бертрама, пока его не хватились, он вышел из тени большого вяза и уже хотел убраться восвояси, когда на темной улице загрохотали колеса экипажа. Лошади остановились у дома лорда Гриффита.
Фируз попятился назад, наблюдая, как маркиз выходит из экипажа и с раздраженным видом хлопает дверцей. Не останавливаясь, он быстро взбежал на крыльцо и вошел в дом.
Зловещая улыбка искривила губы Фируза, но к этому времени он уже увидел все, что требовалось.
Он снова вышел из-под дерева и вернулся в конюшню.
С самого начала махарани приказала ему шпионить за дипломатом по дороге в Джанпур и отслеживать каждый его шаг, как только тот прибудет во дворец. Таким образом, у Фируза была прекрасная возможность как следует изучить лорда Гриффита.
Опытный и послушный слуга смерти, он с первого взгляда мог распознать такого же, как сам, жестокого убийцу. И поэтому предпочел избегать прямой стычки с лордом Гриффитом. У него не было сомнений в своей способности прикончить этого человека, но и сам он может получить Увечье в поединке, а это задержит его возвращение домой.
Фируз всей душой стремился покинуть эту языческую страну. Скорее бы выполнить поручение и поспешить домой, к махарани Судхане.
Он тревожился за нее. Как она там, одна, в этой башне?
Да, ему нужно поскорее украсть львенка. Он дождется своего шанса и похитит мальчишку, когда отца не будет рядом.
С этими мыслями Фируз бежал легко и неутомимо, быстро приближаясь к месту своего ночлега.
Слепящий солнечный свет струился в окна утренней столовой. Подперев щеку рукой, Джорджи механически тыкала вилкой в яичницу с сыром.
Дурные манеры, — но тут, кроме нее, никого не было, если не считать портрета тети Джорджианы, с застывшей улыбкой наблюдавшей за ней со стены над каминной полкой. Ее родственники правы: они с тетей Джорджианой действительно похожи, только у тетки глаза карие, а у нее — синие.
Но почему-то это сходство сегодня не доставило удовольствия. Вчерашние щеголи скорее всего надеялись, что она копия тети Джорджианы в самом дурном смысле этого слова, и в результате Йен рассердился.
Но ведь она ничего такого не сделала!
Чувствуя себя несправедливо обиженной, Джорджи устало потянулась к изящным серебряным щипчикам и положила в чай еще кусочек сахара.
Какой же дурной оборот приняли события вчерашнего вечера!
После бесцеремонного вмешательства леди Фолконер все пошло не так. Они с Йеном расстались, недовольные друг другом.
— Еще цветы, мисс!
Джорджи встрепенулась.
— От кого они, Марта? — с надеждой спросила она.
— Я не посмотрела, мисс. Хотите увидеть карточку?
— О да, пожалуйста.
Она жестом подозвала к себе горничную. Сердце взволнованно билось. А вдруг это от Йена?
Марта поставила переливающийся всеми цветами радуги букет на стол, выудила из гущи душистых цветов и веточек гипсофилы маленькую карточку и протянула Джорджи.
Та, затаив дыхание, пробежала ее глазами.
Плечи тут же грустно опустились. Нетерпеливо морщась, она отдала карточку Марте.
— Кто, по-вашему, этот «Д»? — спросила она.
— Полагаю, один из джентльменов, с которым вы вчера танцевали на балу, — широко улыбнулась горничная.
Джорджи со вздохом кивнула:
— Ты, конечно, права.
— Положить ее к остальным, мисс? — нерешительно спросила горничная.
— Спасибо, — кивнула Джорджи, неопределенно взмахнув рукой.
После ухода Марты она немного посидела, невесело глядя в пустоту и гадая, сердится ли на нее Йен.
Да какого черта он должен на нее злиться, если это у нее есть все причины гневаться?
Это он влюблен в призрак!
Конечно, иногда было почти невозможно понять, что он в действительности чувствует, хотя, нужно признать, она с каждым днем понимает его лучше. Поэтому и была уверена, что, когда в ту ночь он вышел на террасу и увидел этих безмозглых повес, столпившихся вокруг нее, то неожиданно пришел в бешенство.
Не сказать чтобы он признал это.
О нет. Только не он! Не это воплощение добродетели!
Но если он отказался говорить об этом, еще не значит, что не рассержен на нее. И Джорджи боялась, что на самом деле он ранен гораздо сильнее; вот только жаль, что она не может понять, в чем дело!
Иногда ей казалось, что Йен что-то скрывает.
Впрочем, вряд ли стоит жаловаться на Йена за нежелание делиться своими переживаниями.
Брр… от этих мыслей у нее разболелась голова!