Когда я перевезу сюда книги и развешу по стенам мои любимые картины, здесь будет совсем по-домашнему. Теперь у меня появилась даже собственная пишущая машинка. У Дикса их было три, и Китс подарила мне одну из них, ту, на которой я обычно печатала. Кроме того, она настояла, чтобы я взяла радиоприемник, который обычно стоял в изголовье кровати. У ее сестры Агнессы был радиоприемник, и ей ни в коем случае не хотелось оставить меня без такой нужной вещи. Можно ли представить себе более щедрого дарителя, чем эта добрая душа?
В первую ночь, когда я спала у себя дома, я подумала, что жизнь дает мне больше, чем я заслужила.
Но, порвав старые связи, попрощавшись с Китс и уединившись в своем новом жилище, я поняла, как мне будет здесь одиноко. Я опять стала думать о Ричарде, мне страстно хотелось, чтобы дверь открылась и он вошел в мою маленькую гостиную и снова обнял меня.
Но я отгоняла эти мысли, чтобы не омрачать радости, ведь у меня был свой дом и я скоро найду другое место, буду работать и постараюсь забыть его.
По всей видимости, моя литературная карьера закончилась. Те рассказы, которые я послала знакомой Ричарда, были возвращены мне вместе с письмом из издательства, в котором говорилось, что я выбрала не совсем подходящую тему. И я поняла, что никогда не смогу писать «дешевое чтиво» и зарабатывать деньги таким способом, поэтому мне необходимо искать работу. Наследства надолго не хватит, и, что бы со мной ни случилось, я решила сохранить свое собственное гнездышко, о котором я столько мечтала.
Кроме того, я мечтала скопить денег на хороший проигрыватель и пластинки – и знала, что это будет нелегко; еще мне хотелось иметь телефон, хотя иногда я говорила себе, что прекрасно могу обойтись и без него, иначе у меня может появиться соблазн поднять трубку и набрать номер Ричарда. Я все еще так скучала по его голосу, и мне очень хотелось узнать, как он живет.
Через два или три дня после переезда на площадь Маркхем я получила письмо от доктора Кейн-Мартина, который интересовался, не желаю ли я работать у него. Я немного знала Кейн-Мартина, так как он был другом и коллегой Дикса: когда-то они работали в одной больнице. Это был довольно высокий, красивый, седовласый джентльмен – специалист по сердечным болезням. В очень доброжелательной форме он сообщал, что его секретарша выходит замуж и увольняется и, если меня это устроит, я могу занять ее место. Он сообщил часы работы (с десяти утра до половины пятого), предупредил, что иногда придется задерживаться, но назвал и дни отдыха.
Я тут же поехала к доктору Кейн-Мартину на Харли-стрит, где он жил. Это было в четверг. Он принял меня как старую знакомую и сказал, что рекомендательных писем мне брать не нужно.
Я вернулась на площадь Маркхем, договорившись с доктором Кейн-Мартином, что приступлю к работе в следующий понедельник.
В тот вечер, когда я шла по улице, стояла теплая погода, я бы сказала, слишком теплая. Я чувствовала усталость и была в каком-то подавленном состоянии. Что угнетало меня? Ведь у меня уже был свой дом и новая хорошая работа?! Разве я не была удачливее многих девушек в Лондоне? Мне представлялась тем не менее бесконечная вереница однообразных дней впереди, без каких-либо надежд на яркую, интересную жизнь. Мне казалось, что ничего хорошего в будущем меня не ожидало.
«Наверное, это все потому, что я люблю Ричарда и ни в моем сердце, ни в моей жизни не осталось места для другого мужчины», – думала я.
И вдруг мое сердце громко стукнуло, всего один раз… и почти перестало биться. Я замерла перед своим домом на площади Маркхем. Кровь прилила к голове. На ступеньках своего дома я увидела знакомую элегантную фигуру с портфелем в руках и газетой под мышкой. Ричард был таким, каким я видела его много раз, когда он заезжал за мной с работы.
На мгновение я потеряла способность двигаться и даже говорить. Онемев от радости и удивления, я стояла не двигаясь и смотрела ему в спину. Он нажимал кнопку звонка, под которой была прикреплена табличка с моим именем: «Мисс Р. Браун».
Затем, как будто почувствовав мое присутствие, он оглянулся и воскликнул:
– А, Розелинда!
Я словно в забытьи пошла ему навстречу, инстинктивно протянув к нему руки. Он взял меня за руки, и мы замерли на мгновенье, глядя друг другу в глаза. Площадь Маркхем, пыльные деревья, нагретые солнцем тротуары, шум и суета на Кингз-роуд – все перестало существовать для нас. Мы были одни и не замечали ничего и никого. Он не изменился. Господи! Благодарю тебя за это! В следующую секунду он назвал меня тем именем, которое так ему нравилось: Роза-Линда.
– Дорогая маленькая Роза-Линда!
Так мы и стояли, глядя друг на друга и смеясь как два дурачка.
– Как же ты узнал мой адрес? – спросила я.
– Очень просто. Я позвонил на Уимпл-стрит.
– А, ну конечно, – сообразила я.
– У тебя теперь своя квартира? – Да.
– Я рад за тебя.
– Спасибо. А почему мы тут стоим? Заходи, Ричард, пожалуйста, заходи!
– Я зайду только на минутку.
«На минутку, – подумала я, поднимаясь по узкой, довольно тускло освещенной лестнице. – А я не видела его столько длинных, унылых недель!»
Я с гордостью повернула ключ и, глядя через плечо на Ричарда, с волнением в голосе сказала:
– Как замечательно, правда? Это – моя квартира! Вон… видишь, мое имя на табличке.
– Это очень хорошо, – сказал он.
Мы прошли через маленький холл, где он оставил шляпу и портфель, и вошли в гостиную. Гостиная была прибрана, на маленьком столике стояли цветы, и солнце проглядывало сквозь новые шторы, поэтому комната выглядела по-летнему весело.
Ричард огляделся по сторонам. Я увидела, что ему хотелось получше рассмотреть комнату. Дольше всего он смотрел на портрет Бетховена. А я, онемев от счастья, стояла и смотрела на него. Я заметила, что он сильно загорел, должно быть, проводил много времени на солнце. «И все же, – подумала я, – выглядит он неважно». Черты его обострились, скулы сильно выпирали, на лице появились новые морщины.
– Прелестно!
– Я так рада, что тебе нравится, Ричард!
– Роза-Линда, у тебя прекрасный вкус, – сказал он.
– Мне помогала миссис Диксон-Родд. – И я поведала ему обо всем, что сделала для меня эта добрая душа.
Повернувшись, он внимательно посмотрел на меня.
– Роза-Линда, – сказал он, – знаешь ли ты, что я решил больше никогда не встречаться с тобой?
– Да, – ответила я.
– Я так решил, – подняв брови, повторил он и сжал губы. – Хотя могу признаться, что я очень скучал без тебя, гораздо сильнее, чем мог представить себе.
Мое сердце забилось от радости, когда я услышала это признание, и у меня вырвалось: