Ом Пракаш продолжает свои воспоминания о мистере Шарме.
Рам Мохану Шарме нравилось спорить с Пападжи по различным философским вопросам, но он не мог понять ту сторону Пападжи, которая была бхакти. В то время Пападжи часто говорил о своей любви к Кришне и о преданности в целом, но мистер Шарма отвергал все разговоры об индуистских божествах как примитивные суеверия. Однажды, когда мистер Шарма в Нархи шел к Пападжи, перед ним появились Кришна и Арджуна в колеснице. Он не мог не верить собственным глазам, поэтому после того случая он перестал смеяться над индуистскими божествами. Сам же Пападжи только посмеялся, когда выслушал эту историю.
Несмотря на то что Пападжи всю свою жизнь был пламенным бхактой Кришны, он редко говорил о своей преданности. Это вызывает у него слезы, и я не думаю, чтобы ему нравилось, когда его видят плачущим. Сейчас, когда это случается, он меняет тему разговора или смотрит в сторону, чтобы скрыть слезы, но когда я познакомился с ним, он меньше заботился о том, чтобы скрывать свои эмоции. Однажды мне повезло слышать, как он пел Бхагаватам ежедневно, в течение двух или трех месяцев. В иные дни он не мог произнести более чем полстрочки, чтобы к его горлу не подступали слезы преданности.
Жена мистера Шармы, Индира, тоже была рьяной преданной Пападжи в течение многих лет. Когда у нее не было работы по дому, она приходила к Пападжи и делала для него какую-то часть работы. Она подметала его дом, чистила кухонную утварь и даже готовила ему еду. Через какое-то время она начала пренебрегать работой в своем собственном доме, чтобы проводить все больше и больше времени с Пападжи. Сначала ее муж не возражал против ее визитов к Пападжи, так как думал, что это ей на пользу, но когда она начала пренебрегать им и своими обязанностями по дому, его энтузиазм по поводу этих визитов начал постепенно угасать. Он был моим другом и несколько раз говорил мне, что его жена совсем забросила свою работу, чтобы проводить время с Пападжи.
«Ом Пракаш, – говорил он, – она все время убегает к нему домой. Как только я ухожу в офис, она бросает всю свою работу и со всех ног несется к Пападжи. Я говорил ей, чтобы она оставалась дома и больше занималась хозяйством, но она уже не слушает меня».
Эта проблема перешла в критическую стадию через несколько дней, когда она прибежала, как всегда, утром, забыв закрыть дома газовый баллон.
Спустя несколько часов ее свекор начал барабанить в дверь Пападжи. Этот человек, который был главным инженером в департаменте электроэнергетики, явно был очень рассержен. У него в руке была палка, которой он размахивал перед носом Пападжи.
Он начал оскорблять Индиру на глазах у всех. «От этой твари никакого толку! – кричал он. – Она даже не потрудилась выключить газ, прежде чем уйти из дома. Во всем доме воняет газом! Весь дом мог взлететь на воздух или сгореть из-за ее беспечности и глупости. Хоть ничего серьезного и не случилось, я все-таки должен теперь платить за новый баллон, потому что эта женщина выпустила весь газ из старого баллона!»
Индира сидела рядом с Пападжи, трясясь от страха. Поскольку ее свекор кричал и махал своей тростью, ей, наверное, казалось, что он вот-вот начнет ее бить.
Пападжи выслушал все жалобы, а затем очень мягко сказал Индире:
«Нельзя быть такой беспечной. Такие вещи всегда надо проверять, прежде чем выходить из дома. Иди домой со своим свекром и удостоверься, что твой дом в безопасности».
Они уехали вдвоем на том же рикше, на котором приехал свекор. Когда они приехали, он вошел первым, так как хотел показать Индире, что вентиль на баллоне был полностью открыт. Он не хотел, чтобы она вошла первой и тайком завинтила его. К его изумлению, когда он вошел в кухню, вентиль был закрыт, и в доме не было запаха газа.
Индира вернула себе остатки храбрости и сказала ему: «Почему вы обвиняете меня в таких вещах? Вы думаете, что можете кричать на меня, когда вам хочется, потому что я из бедной семьи, а вы люди богатые. Вы сами видите, что вентиль закрыт. Газом не пахнет. Если бы произошла утечка газа, во всем доме бы воняло».
Он не мог поверить своим глазам. Он начал еще больше оскорблять ее, говоря, что газ в баллоне кончился и что ему придется увезти его, чтобы его снова наполнили. Он поднял баллон, чтобы вынести его из дома, и обнаружил, к своему величайшему изумлению, что он был абсолютно полным. Это по-настоящему привело его в замешательство. Когда он в этот день обнаружил утечку, он поднял газовый баллон, чтобы проверить, сколько газа осталось, и обнаружил, что баллон пуст. Он нашел какое-то рациональное объяснение тому, что вентиль был закрыт и запаха газа не было, но не мог даже представить себе, каким образом баллон мог снова оказаться полным за короткое время его отсутствия.
Рам Мохан Шарма много лет занимался йогой. Пападжи пытался отговорить его от этих занятий, но мистер Шарма очень любил это. Пападжи считал, что ни один из традиционных духовных путей не был дорогой к просветлению. Он всегда говорил, что нет никакого пути к просветлению. Мистер Шарма никогда не принимал учение Пападжи, несмотря на то что одно время очень уважал его. Через некоторое время он перестал ходить к Пападжи, но иногда слышал о нем. Несколько наших общих знакомых рассказывали, что он публично критиковал Пападжи, говоря, что его учение ложно.
Годы спустя до меня дошли новости, что он находится в Лакнау, – у него случился сердечный приступ, и он попал в больницу. Мне удалось увидеться с ним на несколько минут в тот же день, когда я узнал о его состоянии.
Когда он увидел, как я вхожу, он сложил руки в приветствии и заговорил со слезами на глазах.
«Ом Пракаш, я думаю, мне осталось недолго. Я знаю, что ты очень близок с Пунджаджи. Мне кажется, я больше никогда его не увижу. У меня к тебе последняя просьба. Если я умру здесь, прошу тебя, сходи к нему и преклонись перед ним от моего имени. Скажи ему, что Шарма склоняется перед ним и просит прощения за все, что он сделал, и все, что он говорил о нем. Прошу тебя, передай ему мои слова. Скажи ему, что я напрасно потратил свою жизнь, носясь по всей Индии и ища истины в разных ашрамах. То, чему Пунджаджи научил меня и чему учит до сих пор, можно пережить на своем опыте, только бросившись к его ногам и полностью сдавшись ему. Я никогда не мог это сделать, поэтому я так и не смог вкусить плод его учения. Я слишком любил обсуждать с ним теории. Я хотел убедить его, что мои верования и мой путь был лучше, чем его. Пунджаджи отказывался идти на компромисс. Он говорил мне правду, как он видел и переживал ее, и отказывался признавать, что в моих словах есть хоть капля истины. Я думаю, что он был прав, а я ошибался. Прошу тебя, скажи ему все это и передай ему мои запоздалые извинения».
Медицинский прогноз мистера Шарма был таким же неверным, как и его философские воззрения. Он выжил после этого сердечного приступа и прожил еще несколько месяцев. В то время как у мистера Шарма случился этот приступ, Пападжи не было в Лакнау, но через пару месяцев он вернулся. К тому моменту мистер Шарма был смертельно болен другими болезнями. У него была печеночная и почечная недостаточность, и ожидалось, что он проживет не более нескольких дней. Я рассказал Пападжи, что произошло, когда я навестил мистера Шарму, и выполнил свое обещание, преклонившись перед ним от его имени.
Пападжи сразу же решил навестить его в его доме. Мы пошли туда и Пападжи дал ему 4000 рупий на его медицинские расходы. В то время это была большая сумма. Пападжи не выразил ни малейшей недоброжелательности по отношению к нему, даже несмотря на то что знал, что мистер Шарма публично критиковал его во многих ашрамах по всей Индии. Благодаря этому визиту мистер Шарма смог лично попросить у него прощения.
«Я был дураком, – сказал он. – Вы предложили мне высшую мудрость, но я отверг ее. Я не принимал и не чтил ваше учение. Моя плохая карма сделала меня неспособным получить и пережить на собственном опыте то, что вы хотели дать мне. Прошу вас, примите мои извинения за все, что я делал и говорил против вас».
Пападжи благосклонно принял его извинения.
Сам Пападжи так описывает этот последний визит:
Сначала вошел Ом Пракаш. Я услышал, как он сказал: «Пунджаджи пришел навестить тебя. Хочешь встретиться с ним?»
Рам Шарма пригласил меня войти в комнату. Он не мог встать с кровати и едва мог говорить, но принял меня так радушно, как только мог. Когда я спросил, почему он так бледен, мне ответили, что его печень и почки фактически перестали работать. Его жене уже сообщили, что он проживет не более семи дней.
Он жестом попросил меня подойти поближе, чтобы он мог говорить со мной шепотом. «Пунджаджи, – сказал он, – я раскаиваюсь. Я потратил свою жизнь впустую, переходя от одного учителя к другому, но я не нашел душевного покоя. Теперь уже слишком поздно. Пожалуйста, благословите меня, потому что такого учителя, как вы, я не нашел нигде в мире».