— Привычка и правда паршивая, — улыбаясь до ломоты в уголках рта, я встаю. — Но под вино самое то.
На воздухе становится немного лучше. Вдохнув дым, смешанный с вечерним воздухом, я запрокидываю голову и смотрю, как белая паутина растворяется в грязно-синем небе. Это просто вредная привычка. Его и моя. Так совпало, и это точно ничего не значит.
Позади хлопает входная дверь. Не оборачиваясь, я всасываю фильтр так сильно, что сигарета начинает шипеть. Предательски дрожат пальцы.
— Дашь зажигалку? — раздаётся рядом со мной. — Я не взял.
Я лезу в карман джинсов и протягиваю Матвею жёлтый «Крикет».
— Извини, прикуривать не буду, — шучу и вздрагиваю, когда наши пальцы случайно соприкасаются.
Он ничего не отвечает, просто подносит огонёк к кончику своего красного «Мальборо». В выборе сигарет Матвей тоже остался себе верен, чего не скажешь о его молчании. Раньше он ни одну мою фразу не оставлял без ответа.
Пространство между нами заволакивают клубы дыма, пряча лица. Я делаю одну затяжку, Матвей успевает сделать две.
— Сергей Витальевич к тебе расположен, — наконец говорит он. — Я не знал, что настолько.
— Он научил меня всему. В каком-то смысле был мне как отец.
— Да, — соглашается Матвей. — Он стоящий человек.
— Это благодаря ему я купила квартиру, — признаюсь неожиданно для себя. — Он дал мне денег. Сказал, что отработаю, но обратно ни разу не попросил.
— Это в его духе. У меня он пару раз тоже спрашивал, что с жильём.
— А ты?
— У меня пока нет плана покупать квартиру.
Я хмурюсь в непонимании.
— Почему?
— Меня моя съёмная устраивает.
Я затягиваюсь снова. Каковы шансы, что «съёмная» — это та самая «наша»? Хотя это наверняка она и есть. Для чего ему переезжать?
От дуновения ветра завеса дыма рассеивается, и теперь мы беспрепятственно смотрим друг другу в глаза.
— А ты? Обзавелась жильём в Питере?
Я кручу головой.
— Нет. Для меня компания арендует. Я, наверное, до конца никак к климату не привыкну.
— Да, там дождливо. Я был прошлой осенью.
Нервы прошибает током, который я пытаюсь моментально загасить здравым смыслом. А почему бы ему не быть? Питер — самое популярное направление после Москвы. Возможно, он приезжал туда с друзьями или с Верой.
Я опускаю взгляд себе на пальцы. Сигарета почти закончилась. Последние крупицы отведённого времени падают на дно невидимых часов, намекая, что пора сказать что-то действительно важное.
Расправляю плечи, не слишком усердствую с улыбкой. Достаточно того, что она просто есть.
— Я очень рада, что в итоге у тебя всё сложилось, Матвей. Голдобин замечательный руководитель, и с ним ты пойдёшь очень далеко. А Вера очень красивая девушка.
Матвей подносит сигарету к губам и поднимает на меня глаза. Улыбается уголками рта, слегка встряхивает головой в знак согласия.
— Всё было не зря, — шепчу я, стремительно теряя голос.
Выронив окурок, на долю секунды прижимаюсь ладонью к его плечу и, отвернувшись, быстро иду к двери. Я сказала именно то, что хотела, но мир всё равно рушится. Рассыпается прямо подо мной пыльной песчаной крошкой. Хватит. Хватит. Ты молодец, большая молодец. Вот теперь точно всё.
* * *
За разговорами проходит не меньше двух часов. Я успеваю выпить три бокала вина, опьянеть и снова вернуться в трезвость. На часах начало девятого, и мне пора ехать домой. В аэропорту нужно быть в пять утра, а у меня вещи до сих пор не собраны. Не то чтобы мне много чего собирать, но всё же. Надо хотя бы попытаться выспаться.
К счастью, демонстративно объявлять о своём уходе мне не приходится, потому что остальные тоже начинают собираться. Первым уезжает тот, кто выдвинул для меня стул, — его зовут Геннадий и он директор по развитию. Следом за ним парень, пошутивший про рыбку. Как выяснилось, племянник Голдобина.
— Убери деньги, Христа ради, Матвей, — фыркает Сергей Витальевич, когда официант опускает на стол коробку со счётом. — Вроде не первый раз сидим.
— А я всё жду, когда вам надоест за меня платить, — улыбается Матвей, но настаивать не пытается и прячет бумажник в карман.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я тоже улыбаюсь про себя. Сама я и не думала предлагать Голдобину разделить счёт. На подобных мероприятиях он всегда угощает, и это не обсуждается.
— Я плачу не за тебя, а за свой коллектив. От пары салатов и пива компания не обеднеет. Ну что, встаём? — Сергей Витальевич оглядывает оставшихся за столом. — Хорошо вроде посидели.
Я киваю ему в знак согласия. Посидели действительно отлично. Обсудили конференцию, последние новости экономики и о личном тоже поговорили. Оказывается, Голдобин успел стать дедом. Настя, его дочь, недавно родила.
Мы выходим на улицу. Я снова достаю сигарету, прикуриваю. За два дня пребывания в Москве успела уничтожить больше половины пачки, а это для меня много. Матвей тоже курит, но его внимание целиком занято Войтюком. Тот увлечённо рассказывает о чём-то, явно связанном с работой. Я узнаю этот тон и азарт в его глазах. Данил трудоголик и фанатично увлечён тем, чем занимается.
Чуть поодаль от них Вера говорит по телефону. У неё приятный голос: порхающий, мелодичный. Сорвавшийся ветер доносит до меня запах её духов. Я знаю этот аромат и, на мой вкус, он ей не слишком подходит. Он для кого-то постарше. Но это я, скорее всего, придираюсь.
Освободившийся Данил идёт ко мне, на ходу раскрывая объятия:
— Стелла, рад был повидаться.
Усмехнувшись, я зашагиваю в них, обнимаю в ответ и похлопываю его по спине.
— В любое время я и мои женщины будем рады тебя видеть. Звони, пиши. Номер ведь не выкинула?
Телефон Войтюка у меня есть, но звонить я ему не решалась. Тогда казалось, что с моим уходом от Голдобина должны оборваться и старые связи.
— Когда в следующий раз буду в Москве, обязательно заеду, — искренне обещаю я. — Жене и Лизе привет.
Голдобину успел кто-то позвонить, и кроме Матвея, мне больше не с кем прощаться. Кажется, прибыло их с Верой такси, судя по тому, что она сверяется с номерами.
— Рада была повидаться, — говорю я, встречаясь с ним глазами. — Как-нибудь ещё увидимся.
И надеюсь, когда это произойдёт, мне не будет настолько больно.
— Как ты до дома доберёшься? — Нахмурившись, Матвей оглядывается по сторонам. Ищет моё такси.
— Вызову машину чуть попозже. Хочу немного прогуляться.
— Матвей, мы едем?
Вера встаёт рядом с ним и, повернувшись, радужно мне улыбается:
— Всего вам доброго, Стелла! Приятно было познакомиться.
Лицо Матвея становится напряжённым. Он будто не знает, как поступить. В груди дёргает, крутит. Он не может так. Манеры подсказывают ему, что меня нужно проводить.
— Всё в порядке, — как можно расслабленнее улыбаюсь я. — Поезжайте.
Матвей продолжает стоять на месте. На лице Веры мелькают недоумение и растерянность. Она переводит взгляд с него на меня, непонимающе моргает.
— Ну и где ты тут гулять собралась? — подаёт голос Голдобин, закончивший телефонный разговор. — Небезопасно. Пойдём, довезу тебя. Вместе прогуляемся.
Невидимая нить, неожиданно натянувшаяся между мной и Матвеем, исчезает. Всё правильно. Голдобин молодец, что предложил. Ни к чему добавлять себе мучений.
А у эмоций, оказывается, совсем нет возраста. Когда они тебя забирают, становится плевать на всё. Правда, потом на помощь приходят мозги, и всё встаёт на свои места. Но на мгновение мне очень хотелось… Так сильно хотелось чуда.
Оторвав взгляд от застывшего лица Матвея, я поворачиваюсь к Голдобину:
— Спасибо, Сергей Витальевич. — И шутливо уточняю: — Спорить, так понимаю, бесполезно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Бесполезно конечно, — в тон мне отвечает он. — Садись в машину давай.
Я иду к БМВ, обняв себя за плечи. Кашемировый свитер не спасает: тело колотит озноб. Перед тем как опуститься в салон, я не выдерживаю — оборачиваюсь. Матвей помогает Вере садиться в такси, придерживая дверь. Может быть, они живут вместе. Почему нет? В их возрасте это нормально.