Отвлекая меня от мыслей, Марика согнула безвольную кисть, и я дернулся всем телом от острой боли, ударившей к основанию шеи. Я бы сдержался, но эта волна была для меня неожиданностью, и девушка не упустила повода воспользоваться моей оплошностью.
— О, я слышала, маги не чувствуют боль, — сказала она с фальшивым сочувствием и отпустила мою кисть. — Да, видно, опять вранье, но ты же потерпишь? Если не удержишься, я никому не расскажу…
— Да уж, — проворчал я, стараясь не поддаваться раздражению. — Потерплю.
— А кость цела, — сообщила она. — Иначе бы ты уже кричал.
— Вряд ли, — я взглянул на нее с насмешкой и заметил, как на ее щеках выступил румянец. Она пыталась поддеть меня, но вышло иначе, и я поставил под сомнение ее знания о врачевании.
— Или у тебя на коже выступил бы пот, — сказала она, стараясь доказать, что понимает толк в том, за что взялась. — Или появилась бы бледность.
— Совершенно верно, — подбодрил я девушку. — То, что я маг, не делает устройство моего тела отличным от других. Но, конечно, с болью я могу справляться лучше многих. Давай-ка промоем ее и перевяжем.
— Теперь воду можно не беречь, я всегда могу сделать еще, — Марика взяла ткань, оторвав кусок, смочила его, после чего принялась осторожно стирать подсыхающие разводы вокруг раны.
— Точно, — я взял флягу и зубами выдернул из нее пробку. Это действительно был бренди и, на мое счастье, прикосновение водяного змея не причинило ему видимого вреда. Тем не менее, я тщательно принюхался прежде, чем сделать большой глоток. Нет, определенно, напиток ничуть не пострадал.
Отстранив ладонь Марики, я задержал дыхание и щедро облил руку бренди, после чего быстро отставил флягу в сторону, боясь ее уронить.
— Испарина! — победоносно сообщила мне девушка, будто проводила эксперимент, после чего закупорила флягу и взялась накладывать повязку. Закончив, она вздохнула и поднялась мимо меня на ют.
— Демиан?
— Ну что еще? — ворчливо осведомился я, но не мог не почувствовать тревоги в ее голосе, потому не медля поднялся следом. И замер.
Вода за кормой бурлила от движения стремительных тел. Блестящие спины — черные, серые, зеленые и пестрые — приподнимались и опускались, метались невнятными тенями под пенной поверхностью.
— Похоже, все хищные твари здешних вод идут по нашему следу, — тихо сказал я.
— Как раз то, чего ты боялся, — Марика отступила и внезапно прижалась к моему боку, будто ища защиты. Я хотел было сказать, что весь грязен, но промолчал, осторожно положив левую руку ей на плечо и едва ощутимо прижав к себе.
— Это было глупо, спорить с тобой, — прошептала девушка. — Ты же маг, ты же знал лучше. Ну, зачем ты меня послушался?
— Другого выхода у нас не было, — успокоительно сказал я. — От тел все равно пришлось бы избавиться.
— И что же теперь? — она посмотрела на меня снизу вверх и ее глаза были широко открыты. Казалось, достаточно податься вперед, и я смогу заглянуть через эти глаза ей в душу. Странное ощущение.
— Ждать, — чтобы снять сковавший меня морок, я тряхнул головой.
— Скоро придет ночь, и я уверена, они полезут на корабль, чтобы достать нас, — жалобно сказала Марика. — Акулы, я видела человека, которого покусала акула. Страшные раны, вырванные куски мяса, через которые проступают кости. Он так мучился, так мучился, прежде чем все равно умереть… и эти… они будут рвать нас еще живыми. В темноте мы не сможем защититься…
— Тихо, — шикнул я, — без истерики. Ты права, в темноте они будут еще опаснее, но мы же с тобой люди, а они — всего лишь животные. Мы закроемся и проведем ночь внизу. Корабль будет идти по воде сам, в здешних водах нет мелей, а руль невозможно сдвинуть с места. Так что пусть себе твари рыскают по палубе, пусть удостоверятся, что здесь им больше нечем поживиться. Думаю, к утру большая часть их уйдет туда, где остались плавать тела моряков в надежде, что удастся найти еще что-то. Это же всего лишь животные, в них нет злого умысла, только инстинкты, а память о съеденном подскажет, где искать добычу.
— Не понимаю, как можно оставить корабль без присмотра!
— Почему же без присмотра, Марика? Мое внимание направлено на него постоянно, но для этого у меня нет нужды стоять на палубе.
Мне не хотелось ее отпускать, но, чтобы придать девушке храбрости, я отстранился и протянул ей кошкодер.
— Возьми меч и всегда носи его с собой, — сказал я и тут же покачал головой. — Это я конечно глупость сказал, давай найдем тебе что-то более подходящее под твою изящную руку.
— Я не слабая, — тут же ощетинилась Марика, — удержу и этот.
— У Баста был одноручный меч, думаю, он принадлежит тебе, — я спустился вниз и, сдвинув несколько рукоятей, взял простые потертые ножны, которые снял с тела помощника капитана. Это было верное решение, девушка зажмурилась, а когда открыла глаза, в них была решимость.
— Да, — сказала она, — этот меч мне подойдет. Он учил меня с ним обращаться.
— Ой ли? — усомнился я.
— Я держала его и не раз, — сказала она, но теперь, когда ее опекун был мертв, не было смысла скрывать то, что она брала его оружие без спроса. И не было смысла стыдиться этого, теперь никто не мог ее упрекнуть.
— Ну, тогда он твой, — я помог ей приладить ножны на пояс и заметил на ее губах тень улыбки, когда отпустил вес меча, и она ощутила его на своем теле. Согласен, этот вес делает человека сильнее и возвращает храбрость, если, конечно, у человека она есть, но не стоит верить, что меч способен что-то изменить. Без умения он — лишь бессмысленный груз на твоем поясе.
Ничего этого я говорить не стал, иначе это вылилось бы в очередной спор или вовсе в вызов, который она бы бросила мне, оголив клинок. От вспыльчивого нрава девушки вполне можно было ожидать чего-то подобного, а я не хотел сейчас заниматься этими глупостями, хотя, не скрою, я многому бы мог научить ее. Умения, влитые в меня чужим оружием, выжглись в моей душе достаточно глубокими рубцами, чтобы сказать, что я владею мечом в совершенстве. С другой стороны, я всегда избегал применять оружие, не желая упиваться насилием. Не всем суждено быть бойцами, вот, как я оправдывал свое миролюбие.
— Ну, а если они повредят снасти? — погладив ножны, спросил Марика.
— Оглянись, что еще здесь можно повредить? — я вздохнул. — Вряд ли звери столь глупы, что начнут грызть канаты или доски. Подумай хорошенько об опасности пребывания на палубе: ночью никто не помешает стащить тебя за борт. Как оказалось, я все же был недостаточно бдителен, раз позволил себя поранить!
— Ну, мыть палубу с мечом на поясе ужасно неудобно, — неожиданно решила утешить меня девушка. — Давай ты посидишь на лестнице и посмотришь за нами, чтобы не дать мирангам вновь подняться на палубу. Тебе надо отдохнуть, — видя, что я собираюсь возразить, категорично заявила она. — Окуная тряпку в воду, ты намочишь повязку, если она загноиться, будет только хуже. Или, ты думаешь, я не смогу смыть эти разводы?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});