Читать интересную книгу Чарлстон - Александра Риплей

Пока Лиззи трудилась над уроками и обучалась хорошим манерам, Стюарт все больше и больше втягивался в очаровавшую его жизнь на плантации. Из черных работников он ни с кем не общался, кроме Соломона, – роковое происшествие оставило в его душе неизгладимый страх перед неграми. Но Соломон был совсем другое дело. Стюарт знал его слишком хорошо, чтобы соотносить его с черной расой: Соломон был его другом. Пока Джулия была с рабочими, мальчик пропадал в плотницкой и в кузнице, владениях Соломона. Он выходил, только когда начинались работы, и сидел на лошади, как и его тетушка, наблюдая за ними. В течение января и февраля Стюарт ездил смотреть, как вспахивают поля под рис и другие культуры. Вместе с Джулией он проверял уровень воды в канавках и учился управлять шлюзами – деревянными воротцами, пропускающими воду. Мальчик наблюдал, как сеют горох и овес, и даже сидел на одной из лошадей, которые тащили на длинной веревке куст, чтобы присыпать землей семена. Стюарт был свидетелем весеннего пробуждения села: на кленах появились розовые листочки, и нежные желто-зеленые – на дубах, серо-зеленые – на тополях и каменном дереве, травянисто-зеленые – на кипарисах, сосны украсила свежая голубовато-зеленая кайма. В марте, когда лес сплошь усеяли белые звездочки кизила, Стюарт и Соломон ловили сетью сельдь; река кишела мигрирующей, обремененной икрой рыбой, которая косяками сама так и лезла в ловушку. Лиззи научилась перешивать из бархатных зимних занавесок мешки с отделениями для камфары и под наблюдением Дилси варила сельдь – надо было варить долго, часов шесть, пока не растворятся тоненькие косточки.

Пятнадцатого марта приступили к посадке риса. Джулия освободила Лиззи от ее разнообразных занятий и, как и Стюарта, взяла с собой в рисовый амбар, чтобы посмотреть, как обмазывают глиной рис.

– Если вес семян не увеличить, обмазав их глиной, они всплывут, едва вода достигнет их, – пояснила Джулия. – Вон те большие бочки наполнены водой, смешанной с грязью. Анкрум сделал жижу густой, будто патока.

Пока она говорила, дверца чердака, где хранилось зерно, звякнула и с шумом распахнулась, из отверстия прямо на вымытый пол амбара хлынул золотистый поток семян. Трое улыбающихся негров в углу амбара настроили банджо и скрипку. На середину амбара выбежала стайка смеющихся молодых негритянок, их длинные юбки и ситцевые передники были подоткнуты, чтобы девушки могли без помехи разровнять рис по полу голыми ногами.

Четыре негритенка вбежали в амбар, неся узкие вырезанные из кипариса бадейки, которые назывались черпаками, и выплеснули жижу на зерно. Заиграла музыка. Теснясь у стен амбара, мужчины и женщины весело хлопали в ритм банджо, пока девушки посередине втаптывали рис в жидкую глину. Руки работниц взлетали вверх и опускались вниз, мокрые ноги блестели в потоке солнечного света, льющегося в открытую дверь амбара. Вбегали и выбегали мальчишки с черпаками, ловко снуя между танцующими, добавляли глиняной жижи к скользкой груде семян на полу; зерно сыпалось на плечи и яркие косынки девушек как золотой дождь. Веселье и музыка были заразительны. Вскоре и Лиззи, и Стюарт, и Джулия смеялись и хлопали. Лиззи попыталась кружиться и танцевать, как работницы, хлопая ладошками над головой. Когда она упала с приступки, одна из девушек подхватила ее и передала прямо в руки Стюарту. Никому и дела не было, что она вымазалась в глине и промокла; Джулия только тщательно собрала зернышки, которые прилипли к ее одежде, и бросила их обратно на пол.

По истечении часа плодотворной работы весь рис был в глине. Музыка продолжалась. Работники сгребали рис в высокую влажную, сияющую пирамиду. Затем все негры, возглавляемые музыкантами, прошествовали наружу к сосновым столам, изобильно уставленным едой.

– Пойдем домой, Лиззи, – сказала Джулия, – тебе необходимо вымыться.

На следующий день обмазанный глиной рис поместили в связанные попарно узкие длинные мешки. Джулия и дети наблюдали, как засевают первое рисовое поле. Пару быков впрягли в борону. Быки тянули ее, оставляя за собой глубокие ряды ровных, узких борозд. Позади, с подоткнутыми юбками и привязанными к поясу мешками, шли женщины. Шли пригнувшись, потому что навстречу дул ветер с реки, развевая складки их одежды. Отработанным движением негритянки зачерпывали из мешков семена и, резко разжав пальцы, бросали рис в борозду. И работники, и работницы пели – низкие мужские голоса вторили высоким сопрано в старом негритянском духовном гимне, к неторопливому ритму которого они примеривали свою поступь.

Каждый час и работники, и работницы сменялись. Женщины потирали затекшие спины, мужчины с облегчением расправляли уставшие плечи. Те, кто отработал, уходили с поля.

– Куда они идут, тетя Джулия? – спросил Стюарт. – Ведь еще рано, и поле не засеяно.

– К полудню они возвратятся, – ответила Джулия. – За посадку риса я плачу дополнительно, к тому же лучшая команда получит приз.

Стюарт нахмурился:

– Ну и напрасно. Ты платишь им за день работы, так пусть и работают целый день.

– Ты рассуждаешь как янки, Стюарт. Эти люди все еще работают по-старому, освобождение ничего не изменило. На плантации всегда держали много работников. И так же поступали другие хозяева. Рождались дети, надо было кормить и ребятишек. Пищи было вдоволь, постройка новых хижин обходилась недорого. А население все росло. Через сотню-другую лет хозяева столкнулись с проблемой, чем их занять, ведь работы для всех явно не хватало. А праздный человек не знает покоя. Вот и возникла система уроков. Каждый работник и каждая работница, трудящиеся в поле, обязаны выполнить один урок в день – сеют ли они, пропалывают или собирают урожай. Урок равен четверти акра. В оставшееся время они могут заняться чем угодно, но можно и весь день потратить на выполнение урока. Это не имеет значения, ведь у нас всегда было до двухсот пар рабочих рук. Сейчас на плантации двадцать восемь наемных работников. Но они все еще ждут, что им будут давать по уроку в день. Если бы я хотела большего, мне бы пришлось убеждать их работать иначе. Мы сами приучили их к урокам и теперь связаны этим.

– Бездельники черномазые! Джулия шлепнула Стюарта по губам.

– Попробуй-ка повторить это слово! Я высеку тебя кнутом – болен ты или здоров. Только белые подонки называют негров черномазыми. Это чернокожие, негры, работники или слуги. В старину мы называли их своими людьми. Джентльмена распознавали по тому, как он обходился со своими рабочими. Помни это.

– Я буду помнить, мэм.

Далеко за полдень посадки закончились. Джулия сделала знак рукой, и Анкрум открыл шлюз. Вода хлынула из реки в канаву. Около часа понадобилось на то, чтобы заполнить весь периметр. Уровень воды поднимался все выше и выше. К заходу солнца наполнились мелкие поперечные канавки. Заря окрасила водную гладь: Но водостокам как будто разливалась живительная кровь. Затем наступили сумерки. Джулия велела Анкруму следить за уровнем воды. Детей она отправила ужинать и спать. Джулия и Анкрум, невидимые в темноте, ждали, когда взойдет луна. Анкрум еще немного приподнял ворота шлюза, и посеребренная лунным светом вода мягко разлилась по полю, покрыв его на три дюйма.