— Шлушай, Штишлиш! Я жато ждешь такохо штрауша фидел! Штоит, понимаешь ли, а холову жарыл в пешок, и шо он там телает?
— Свои яйца ищет, — заметил Штирлиц, осматривая профессора Плейшнера. — Слушай, брат, ты, я смотрю, постарел еще больше, чем я!
— Да што ты Штишлиш! Ты фофсе не поштафел!
— Еще раз, назовешь меня «Штишлиш», и я тебе все зубы вышибу! — пригрозил Штирлиц, которому уже надоело такое обращение.
В ответ профессор Плейшнер показал свой беззубый рот и радостно заулыбался. Это был первый раз, когда он не испугался угрозы Штирлица.
«Все норовят меня провести, — подумал Штирлиц. — Ладно, к чему ссориться с друзьями, когда можно жить дружно…»
— Пожрал? Давай вставай, выворачивай карманы.
— Да бфось ты, Штишлиш, ты мне што, не дофефяешь?
— Нет, — не стал скрывать русский разведчик, ставя профессора лицом к стене. — Ноги на ширину плеч, руки за голову… Так, это что такое?
— Это мне фафушка оштафила… — Плейшнер с жадностью посмотрел на извлеченные из его карманов доллары.
— Не может быть у таких, как ты, бабушек, — ответил Штирлиц, вычищая карманы профессора. — Садись.
Пристыженный профессор сел за стол.
— Эти деньги получишь на карманные расходы, когда я обменяю их на рубли, — Штирлиц открыл чемодан и бросил в него найденные у профессора две пачки долларов. — Не хватало еще, чтобы тебя посадили за валютные махинации. Сейчас здесь с этим строго…
— Шоглашен, — кивнул своей плешивой головой профессор Плейшнер.
— Будешь, как и раньше, работать на меня. Ставлю тебя на довольствие, деньги будешь получать только из моих рук. Если узнаю, что ты подрядился работать на кого-нибудь еще, во! — Штирлиц выставил перед профессором свой пудовый кулак. — Удавлю, гнида! Я твоих шуток не понимаю!
— Я шоглашен. У меня и план есть! Нато нам фифму офганижовать! Типа ШРУ!
— Вставь сначала зубы, потом поговорим…
ГЛАВА 7. ВСТРЕЧА В МОСКОВСКОМ ЗООПАРКЕ
Через день, когда профессору Плейшнеру вставили новые зубы, стало понятно, что он хочет сказать. У профессора были очень серьезные намерения. Насмотревшись за границей на коммерсантов, он хотел вовлечь Штирлица в частный бизнес.
— Нам надо открыть свою частную фирму!
— А чем мы будем заниматься?
— По своей специальности, шпионажем, — ответил Плейшнер. — То, что ты и я умеем делать лучше всего. Откроем свою фирму, типа ШРУ, тьфу, проклятая привычка! Я имел ввиду ЦРУ. Заживем, как американцы.
— Думаешь?
— Деваться просто некуда. Все равно эти деньги придется отмывать, — сказал умный профессор. — Все будут интересоваться — откуда у тебя деньги?
— Ну и пусть себе интересуются.
— Смотри, придет налоговый инспектор и посадит тебя в тюрьму. Вот чеченская мафия недавно украла несколько миллиардов по подложным чекам, смотри, Штирлиц, еще спишут на нас! Рано или поздно всегда приходит налоговый инспектор, это народная примета… А бывают еще рэкетиры…
— Пусть попробуют! — беспечно ответил Штирлиц. — Не боюсь я ни рэкетиров, ни налоговых инспекторов…
— Штирлиц, ты знаешь, как я уважаю в тебе честность и открытость, но ты ничего не смыслишь в делах! Сегодня ты прогнал одного инспектора, завтра приехала налоговая полиция. Сегодня ты пристрелил одного рэкетира, завтра наехала мафия. Это же гидра! Обрубаешь голову, вырастают семь других.
— Гидра капитализма, — проворчал Штирлиц. — Что ты предлагаешь?
— Выход только один, — увлеченно сказал умный профессор Плейшнер. — Надо открыть свою фирму, которая будет заниматься какой-нибудь ерундой и отмывать наши денежки. Вот пастор Шлаг нам заказ даст — на охрану бегемота в зоопарке.
— Да кому он нужен! — отмахнулся присутствовавший при разговоре пастор Шлаг. — Его уже даже государство кормить не хочет, денег не дает! Вы знаете, сколько он жрет?
— Пастор! Какой же вы тупой! Я же вам говорю, это будет фикция, понятно?
— Понятно, — ответил пастор Шлаг. — Фиктивный брак. Штирлиц женится на бегемоте.
— Сейчас как дам! — возмутился Штирлиц.
— Я пошутил, — пастор втянул голову в плечи. — А вы знаете, сколько он срет?
— Вот ведь свалился на мою голову, — простонал профессор, утомившись от тупости пастора.
— Это ты свалился на нашу голову! Жили спокойно, кормили бегемота, а ты как сиганешь с парашютом! Бедный бегемот проглотил твою челюсть, и теперь у него несварение желудка.
Штирлиц, тщательно все обдумав, посмотрел на профессора.
— Идея неплоха. Ты, Плейшнер, оказывается, умный мужик!
Профессор Плейшнер скромно потупился, напоминая теперь собой тупого-тупого дегенерата.
Через два дня в дирекцию на имя Штирлица пришла срочная международная телеграмма от Айсмана:
«Встречай возле гостиницы «Метрополь» в шесть вечера. Целую. Айсман».
— Эконом хренов, — выругался Штирлиц. — Чего встречай, зачем?
Разведчик вышел на улицу и остановил такси.
— До Манежной площади.
— Сколько?
— Штуку дам. Туда пять минут ехать.
— Ты что, мужик, обалдел? Десять тысяч, не меньше! Знаешь, как бензин подорожал?
Еле сдерживаясь, Штирлиц переложил кастет из одного кармана в другой.
— Хорошо, пусть будет десять. Но только чтоб быстро…
— Быстро ты на метро доедешь! В центре сейчас такие пробки, минут сорок стоять придется, если не больше!
— Зачем мне тогда брать такси?
— Чтобы с ветерком прокатиться, — ответил наглый таксист.
«Пора устраивать таксистский погром», — желчно подумал Штирлиц, спускаясь в метро.
Возле гостиницы «Метрополь» суетилась пестрая толпа школьников, выпрашивающих у разодетых иностранцев валютную мелочь и жевательную резинку.
— Дяденька! Дай бубль гум! — пристал к Штирлицу мальчонка.
Штирлиц остановился и посмотрел на мальчика.
— Я в ГУМ не заходил, — сказал он. — И никакого «бубля» у меня нет.
— Я имею ввиду резинку, — пояснил пацан.
Штирлиц смутился. «Кажется, у ребенка раннее половое созревание. По идее, надо бы отвести его за руку к сексопатологу». Каждый день преподносил Штирлицу все новые незнакомые слова, но слово «сексопатолог» он уже заучил.
— Слушай, мальчик, тебе учиться надо, а не к мужикам приставать.
— Ладно, если бубль гум жалко, хоть денег дайте, — не отставал мальчишка.
— На, возьми! — молвил добрый Штирлиц, протягивая двадцать долларов. — Вырастешь, купи себе завод «Унитрон», делай кирпичи, чтобы не попрошайничать!
Мальчишка с репликой «Вот буржуй! Двадцать баксов!» отпрыгнул в сторону, чтобы «буржуй», не дай Бог, не передумал и не потребовал деньги назад. А на Штирлица тут же налетела толпа мальчишек.
— И мне! И мне! — кричали дети, голодными глазами глядя на Штирлица.
— Больше нет денег, — соврал Штирлиц, отбиваясь от настырных подростков. — Пошли вон, пионеры!
— Буржуй проклятый!
Осыпая Штирлица матерными ругательствами, дети побежали искать других буржуев.
Разведчик осмотрелся.
— Штирлиц! — раздалось откуда-то сбоку.
— Айсман!
Фронтовые друзья обнялись.
— Как доехал?
— Отлично! В самолете с нами летела такая шикарная стюардесса! Груди — вот такие, ноги — вот отсюда начинаются, волосы такие длинные…
— А на ногах — кирзовые сапоги?
Айсман всхрапнул. Услышав что-то родное, к ним подошли два панка.
— Смотри, классно чувак под бундеса косит!
— Ну, блин, круто! Почти как Кинчев!
— Валите отсюда, уроды, — отозвался Айсман. — Мы фронтовики, вместе служили…
— Ясный пень, — отозвались молодцы, вспоминая присказку литературного Штирлица. — Ширнуться не хотите?
— Здоровье не позволяет.
Панки отошли по своим загадочным делам.
— Айсман, ты эсэсовскую форму хоть на ночь снимаешь? — пожурил товарища Штирлиц.
— Только, когда сплю один, — ответил Айсман. — Получил твою телеграмму и сразу к тебе приехал. Без тебя было так скучно. Жалко, ты с нами в Корее не остался, там были такие классные телки…
Штирлиц улыбнулся. Айсман был уже стар, почти как он до операции, но мысли старого фашиста текли все в том же направлении.
— Будешь на меня работать? — спросил русский разведчик.
— На КГБ или на ГРУ?
— На меня лично.
— Нет вопросов! Ясный пень! — радостно воскликнул Айсман. — Где я буду жить?
— Пока в зоопарке. Я сам сейчас там живу.
— В клетке?
— Нет, в дирекции.
— О! Ты стал директором зоопарка? Отличное прикрытие для агента.
— Не волнуйся, скоро снимем офис, переедем туда.
Теперь в дирекции пастора Шлага жили четверо.
Айсман профессионально наладил обмен долларов на рубли.
— Встретил одного бородатого в переулке, дал хороший курс! — рассказывал Айсман, выкладывая на стол тяжелый сверток с упаковками русских рублей. — Я все пересчитал, не волнуйся…