— Ничего. Досталось сегодня нашему брату.
Все работали. Все, даже Ремка Штыб, который единственно чему научился у строителей, так это кричать: «Перекур!» — и втыкать лопату в землю, обивая ладони о штаны, хотя, конечно, курить при Ирине Николаевне он бы никогда и не решился. Все работали. И каждый делал что мог. И напрасно прикрепленная со строительства шофёрка Тася, языкастая, разбитная — Сеня знал ее, потому что она прежде работала в автоколонне отца, — подъезжая задним ходом на своем самосвале со щебнем, кричала, перекрывая грохот ссыпающихся камней:
— Эй вы, интеллигенция, поворачивайся! Это вам не задачки в классе решать: «а» плюс «б» сидели на трубе.
— Езжай, езжай, не задерживай! — кричали ей ребята низкими, нарочито натруженными рабочими голосами.
Но вода поднималась быстрее, чем насыпь. И стало ясно, что руками одних школьников не успеть возвести дамбу. Зальет… И тогда председательница Галина Петровна самолично обратилась к старикам пенсионерам. Она застала их после очередной лекции о международном положении во Дворце шахтера в тот самый момент, когда те направлялись к буфетной стойке, чтобы выпить кружечку пива за мир во всем мире и его борцов и сторонников.
— Здоровеньки булы, деды честные! — начала председательница.
— Галине Петровне наше почтенье! — приветствовали ее старики.
— Вот что скажу я вам, отцы премногоуважаемые! Все-то вы пошумливаете да погуливаете. А я хочу спытать вас не на громкие слова, а на одно дело. Оно вроде как бы и не громкое, да доброе. Какое ваше будет мнение?
— Обрисуй, Галина Петровна, какое твое есть предложение? — спросил старик Лиходий.
— С лопатой еще вы управляетесь? Тачку откатить в силах? Или уже весь пар из вас вышел, весь уголек вынули, пустая выработка одна в вас осталась?..
Старики настороженно затаились, не совсем еще понимая, к чему клонит председательница. Тут Галина Петровна и сказала, что не справляются ребята-школьники, обгоняет их наступающая вода. И вот хорошо было бы подсобить им. Устроить субботник у школы. Словом, чтобы старые выручили малых.
— Нам что субботник, что воскресник — уже едино, — дружно загомонили старики. — Об чем речь?! Пока ноги носят, и руки от дела не отказываются…
И они явились на другой день к школе.
— А ну-каси, счастливое детство… Давай место обеспеченной старости! Извини-подвинься.
— Берись, браты! Станови-ись!..
Старики мигом разобрали лопаты, тачки. И дело у них пошло очень споро. Народ все был сноровистый.
А скоро появилась у основания возводимой дамбы и гороподобная фигура Незабудного.
— Старики, примите меня в вашу компанию.
— Это в Кукуе была тебе компания, а тут у нас бригада особого назначения и высшего возраста… Имей соображение, друг.
— Темный он еще, видать, как был, — подзуживал Залепуха.
— Куда ты годный? — подсмеивался, наваливаясь грудью на рукоятку заступа, Перегуд. — Твоя сила была модная. А ты вот пошуруй, спытай.
— Будет вам грешить, старики! — обиделся Артем Иванович. — Мало уголька я порубал? Мало я с вами его на-гора выдал? А ну, посунься, давай сюда тачку. Грузи навалом повыше.
И без всякой натуги, легко, словно за руль мотоцикла, взявшись растопыренными руками за рукоятки тяжелой тачки, на которую старики постарались навалить как можно больше грунта, покатил ее вверх по крутому откосу насыпи и там одним движением плеча вывернул где положено…
Старики только затылки почесали да фуражки сдвинули на бровь.
И Тася-шоферка, подлетая на своем самосвале, теперь всласть пререкалась уже не со школьниками, а со стариками.
— Здорово, папочки! Сто лет в обед, сколько стукнет к ужину?
— Когда песок привезешь? — спрашивали ее.
— На какого шута вам еще песок сдался? — кричала она. — Из вас и так свой сыплется.
— Вот грубая… Геть отсюда, трепуха! А то как огрею лопатой! — И старики беззлобно замахивались.
Раз, когда до конца положенного срока работы оставалось часа полтора, Ремка отозвал Пьера в сторону.
— Давай смотаемся, — предложил он. — Сегодня в «Прогрессе» новое кино шикозное. Детям до шестнадцати лет нельзя. А у меня там контролер свой парень. На дневной пропустит. Айда.
— А тут как же? — Пьер в нерешительности обернулся к дамбе.
— Да брось ты. Хватит тебе и так вкалывать. Ты и так сегодня вон больше всех наворочал. Охота была тебе… А кино во, мировое! Мне Махан рассказывал. Из вашей заграничной жизни.
— Не видал я, что ли, этой… загрганичной… И неудобно. — Пьер снова поглядел туда, где Ксана, Сурен, Сеня и Милка разравнивали по откосу дамбы землю. Они работали пригнувшись, прихлопывая лопатами грунт. Только локти мелькали из-за их спин. — Нехоргошо как-то, — замялся Пьер. — Все наши ргаботают, а мы с тобой…
— Да ну! Выучился уже: «у нас», «наши», «работают», «трудятся»… Вон мама моя не глупая же, а отцу и то говорит: «Что тебе, больше всех надо». Больно ты уж скоро сознательный стал.
— Непргавда! Не больше всех, а я хочу, как все… Стрганный ты какой…
— Ладно. Я странный, а ты иностранный, как ни старайся. Мне-то из шкуры лезть нечего. Счастливо оставаться!
Он огляделся и, видя, что никто на него не смотрит, прислонил лопату к тачке, пригнулся, чтобы его не видно было из-за большой кучи накопанной земли, на минуту высунулся, помахал Пьеру ладонью, приставленной к уху, и исчез…
И Пьер, почувствовав вдруг огромное внутреннее облегчение и непривычную решимость, боясь, как бы она в нем не прошла, кинулся с лопатой к ребятам. Ему было уже весело и хорошо, что он остался, что он со всеми, он, как все!
Споро и весело шла работа на дамбе. И Сеня, утирая пот, заливавший глаза, выпрямляясь, чтобы перевести дыхание, осматривался вокруг, ощущая необъяснимую радость.
«Нет, все-таки мне здорово повезло в жизни! Родился подходяще, где надо, у нас, а не где-нибудь за границей: и в самый раз, вовремя. А то мог бы еще и при капитализме.
Хорошенькое было бы дело! Но тоже, конечно, было бы интересно… В революции бы участвовал. Белых бил бы, возможно, с Ворошиловым и Буденным. Тоже дело. Да, но вот, между прочим, Ксанки тогда бы еще и в помине не было…»
Впрочем, Ксана очень беспокоила Сеню. Он опасался, что ей не под силу работать вместе со всеми. Она ему казалась ужасно хрупкой и беспрерывно подверженной всем опасностям, которые имеются в жизни. Он считал, что она стоит слишком близко к тому месту, где самосвал ссыпает щебень, что берет слишком много песку в тачку и лопата чересчур тяжела для нее. А она почему-то всего этого не замечала. И только посмеивалась, когда Сеня высказывал свои бесчисленные опасения.