Читать интересную книгу Течение времени - Эдгар Вулгаков

Но минутная скованность после ухода мосье Анри тут же сменилась радостными объятиями и поцелуями Леночки с Алешей-младшим.

– Дорогая тетя Леночка, извините, что я так официально ко всем обратился. Но так требует этикет – не раскрывать свои чувства в присутствии посторонних. У вас это не принято, я знаю. Вы – мой папа? Я узнал вас по фотографии, правильно, тетя Леночка?

– Правильно, правильно, мой дорогой. Ошибиться трудно, ты очень на него похож.

– Мне трудно обратиться к вам как к папе – можно я обниму вас?

– Видишь ли, я узнал совсем недавно, что у меня есть сын. Я этому рад, очень рад, что у моей дочери Танюши появился брат. Танюша, теперь твоя очередь обниматься.

– Па, для начала можно обойтись похлопыванием друг друга по спинам и словом «Приветик!», хотя, впрочем, давай обнимемся: свалился братик на мою шею. Можешь называть меня на ты.

– Спасибо, Танюша, я очень рад. Ты очень красивая. Тетя Груша, я знаю, что это вы. Я много о вас слышал. Давайте обнимемся.

– Давай, сынок, давай. Чтобы быстро у нас поправился, нежданный и негаданный. Мы тебя полюбим, я чувствую. А это Зита, она тоже рада тебе.

– Хорошая, добрая Зитуля, я знаю.

Потом пошли на стоянку к машинам. Алеша повез сына в коляске, хотя можно было включить ее мотор, а Танюша, немного задержав тетю Грушу, шепнула ей в ухо:

– Па везет свои грехи. Нашли все-таки его, эти грехи, через семнадцать лет, даже символично – от грехов не спрячешься.

– Растила-растила и вырастила язву. Так про отца, эх! По попе заслуживаешь, неслух.

– Нянечка, миленькая, но я же его люблю, ты же знаешь.

– Знаю, девочка, знаю.

Когда подъехали к машине, Алеша включил автоматический подъем сиденья коляски и, подтянувшись на руках, ловко перелез в «Жигули», потом в салон закатили коляску, а багаж погрузили во вторую машину. По дороге Леночка рассказывала о достопримечательностях, мимо которых проезжали, что-то добавлял Алеша-старший, а в ответ на вопрос «Где Красная площадь?», проехал по улице Куйбышева, выехав к Лобному месту. Отсюда Алеша-младший увидел часть Красной площади, Спасскую башню, кремлевскую стену, Мавзолей, а на спуске к Москворецкому мосту, оглянувшись назад – Собор Василия Блаженного.

– Великолепно, замечательно, я вижу все это своими глазами! Мне хотелось бы побывать здесь, обстоятельно, не спеша познакомиться с тем, что знал по альбомам с детских лет у себя дома в Париже.

В Кривом их уже ожидали Танюша и тетя Груша с горой багажа, перенесенного в подъезд. По трапу, уложенному на лестнице, Алеша-младший на своей коляске с включенным мотором въехал в квартиру и в свою комнату.

Алексей Петрович много думал о первой встрече с сыном. «Именно первая встреча будет наиболее трудной и для него, и для меня, и для него и для меня, – нудно вертелось в его голове. А получилось все обыденно, буднично, и это обращение: “Господа!”… На меня оно подействовало как ушат холодной воды. Вдруг исчезла теплота, радостное волнение. На душе мгновенно стало тяжело, показалось, что передо мной – чужой человек, не сын».

Но эта отчужденность не касалась Леночки. Она приняла Алешу с его холодной сдержанностью как само собой разумеющееся. Обняла, поцеловала, обратилась к нему «мой мальчик» и в ее словах и в тоне, с которым они были произнесены, была теплота и искренность, располагающие к себе. И он стал другим, как только ушел месье Анри, – эмоции били через край, он радовался, что приехал к папе, к тете Леночке, что ему здесь рады и что он снова начнет ходить. Именно таким он был всю дорогу от Шереметьева до Кривого – восторженно-эмоциональный юноша. Ему нравилось все в Москве, даже их деревянный дом, почерневший от времени, и такие же дома рядом, и булыжная мостовая, и Кривой переулок, который, как ему сказали, вскоре исчезнет, а на его месте вырастут новостройки. Он был, как птица, выпорхнувшая из золотой клетки в незнакомый мир.

За столом Таня освободила место Алеше-младшему, устроившись между няней и па.

– Уступаю тебе, брат, свое место. Я его так любила, но ради нового, еще незнакомого, но, кажется, интересного человека и не на такие жертвы пойдешь, пользуйся.

– Спасибо, но я могу и на любом другом.

– Ни в коем случае. Только на моем. Я тебе его дарю, пока ты с нами, всегда будешь сидеть напротив меня и между моими и наполовину твоими родителями.

– Танюг, боюсь, что ты теряешь чувство меры. Или я ошибаюсь? – спросил отец.

– Ошибаешься.

– Ну хорошо, а теперь, Алеша, расскажи о своем доме, о маме, о своих интересах, друзьях. Сразу обо всем рассказать невозможно. Но у нас впереди много вечеров. Мы, то есть я, наша мама Леночка, наше чадо Танюша, наша замечательная тетя Груша каждый по-своему расскажет о нашей семье и друзьях, о наших привычках и любимых книгах, о музыке. Когда у нас будет второй дом, то он должен быть непременно с камином, возле которого в самый раз вести такие беседы. Иначе зачем нужен камин при нашем климате – не для обогрева же, а огонь, как известно, завораживает, располагает к беседе. Правда, второй дом будет не так скоро, придется беседовать без камина.

Обед растянулся на три часа и два раза прерывался звонками из Парижа. Алеша взволнованно докладывал маме о своих впечатлениях, трубку брали Леночка, Алеша-старший и тетя Груша. Позже Наташа снова позвонила: «А сейчас что вы делаете? Как, все еще за столом? Как мне хотелось бы быть с вами!»

Потом быстро убрали посуду со стола, на котором осталась ваза с темно-красными розами на длинных стеблях. Должен был состояться разговор отца с сыном или он уже произошел? Пожалуй, и впереди их немало… Старшие ушли в другую комнату. Алеша подкатил на коляске к Тане, уютно устроившейся в кресле, и стал увлеченно рассказывать ей о своих занятиях языками.

– Я тебя познакомлю со своей методикой изучения языков – сказал Алеша. – Это очень интересное и увлекательное занятие – изучать новый язык. Новый язык – это незнакомая страна. Сейчас меня интересуют древние языки и история стран, в которых эти языки жили. Как возник язык, и как долго жил, и как умирал вместе со своим народом, или частично возрождался, или частично заимствовался другим этносом. Язык как живой организм способен развиваться только в благоприятной для него среде. Мне кажется, что термин «среда» подходит не только для описания флоры и фауны, но и для описания жизни языка. Понимаешь, Танюша, как это интересно!

Вечером следующего дня, как обычно, Алеша-старший встречал Таню.

– Папка, оказывается, твой сын и мой брат интересный человечище. Пусть тебя не смущает его некоторая отчужденность, которую мы заметили при встрече. На самом деле он не такой. Во многом он еще мальчишка – искренний, добрый и располагающий к себе непосредственностью. Вместе с тем он сильный, волевой, без комплексов, увлеченная натура, уже знающий, как и чему он должен учиться, над чем работать. Знаю, па, чтобы разбираться в людях, надо жизнь прожить, пуд соли съесть, но в свои юные годы я его понимаю таким. Он почувствовал, что я настороженно к нему отношусь? А мы ведь брат и сестра и должны понимать друг друга с полуслова, дружить. Думаю, я не буду ревновать тебя к нему. И знаешь почему? Я, вероятно, эгоистка, но я почувствовала, что не будет у тебя с ним такой близости, как со мной, и потому успокоилась. Между прочим, дала ему три книги – английскую, немецкую и испанскую – он легко переводил с листа. Мы с ним вчера долго говорили, пока няня не прикрыла наше словесное пиршество. Насколько я понимаю – он смотрит в корень лингвистики, он талант, может быть даже большой талант. Вот какой у меня брат, а у тебя сын, дорогой папочка!

Алексей Петрович позвонил Леночке и, как всегда, заехал за женой.

– Леночка, меня поразил вчерашний разговор с Танюшей. Она уже взрослый человек, у нее аналитический склад ума, и когда только девочка успела вырасти?

– Девочка у нас исключительная, удивляться нечему, тянет твою концептуальную программу-максимум, Алешенька, но программу она выполнит лишь в случае, если не оставит бассейн и, хотя бы раз в неделю, гимнастику. Это необходимо для ее здоровья. Ей хотелось бы продолжить занятия музыкой, но где взять время? Пожалуйста, поговори с ней, найдите компромисс. При такой загрузке она может подорвать здоровье.

В конце концов Танюша решила: так как профессиональным музыкантом она не будет, для себя можно ограничиться игрой на фортепьяно дома и в клубе МГУ в свободное время. С английским поможет Алеша-младший, и через пару месяцев она сможет сдать экзамены за весь курс по иностранным языкам. Пока других резервов времени не нашли.

Как-то во время ежевечерней прогулки Танюша сообщила:

– Папуль, кафедра физкультуры давит: требует, чтобы я сдавала нормы на кандидата в мастера спорта. Откуда взять время? Я объясняла, что занимаюсь на двух факультетах, у меня время расписано по часам. Они мне говорят, что занятия на двух факультетах придумала сама, для себя, а кандидат в мастера – не только для самой себя, но и для alma mater – родного университета, для его спортивной славы. Па, что делать?