небольшое, но регулярное жалованье, пенсию после отставки, медали и форменные мундиры — темно-зеленые с золотым или серебряным шитьем. В действительности работа чиновника зачастую выглядела совсем не так, как задумывал Иосиф. Несколькими десятилетиями позднее драматург и чиновник Франц Грильпарцер (1791–1872) описывал свой день на государственной службе так: «В контору к полудню. Никаких дел нет. Читал Фукидида»[313].
Государственный аппарат оставался относительно небольшим — около тысячи чиновников в столице. Но эти чиновники все глубже вгрызались в габсбургское общество. Войны Марии Терезии потребовали трехкратного роста численности армии. Прежде набор в армию был смешанным: добровольцы и рекруты, собираемые провинциальными властями по повинности. Случались обычные глупости типа насильственной вербовки хромоногих странников или прусских пленных, которых заставили воевать на стороне врага. С 1760 г. вступила в силу новая система «кантонного набора», устроенная по прусскому образцу. Армию Габсбургов теперь питали военные округа, в каждом из которых специальная комиссия из военных рекрутеров и штатских чиновников вела списки годных к службе жителей. Она выбирала наименее ценных для местной экономики мужчин, которых следовало отправить в армию, и посылала за ними отряды вербовщиков.
Для функционирования такой системы потребовалась всеобщая перепись населения, которая на случай войны включала также и учет тягловых животных. Кауница все эти меры повергали в ужас, поскольку они для него означали полную милитаризацию общества, «то есть худший вид рабства и зверства, который и делает прусский режим таким омерзительным», но помешать реформе он был не в силах. Спустя несколько лет переписчики включили в сферу своих интересов нумерацию домов, поскольку нет смысла составлять списки рекрутов, не зная, где потом искать этих людей. Был установлен и способ нумерации: черные цифры три дюйма (7,5 см) высотой, размещаемые над главным входом или сбоку от него. Жалобы на вторжение в частную жизнь чиновники опровергали тем, что правила нумерации распространялись и на императорские дворцы. Но как бы то ни было, смысл и переписи, и нумерации были ясен всем. Возник новый бюрократический режим, при котором, по чванливому заявлению одного прусского деятеля, «каждый человек есть деталь или шестеренка в машине государства»[314].
18
ТОРГОВЦЫ, БОТАНИКИ И МАСОНЫ
Шенбруннский дворец построили в первые десятилетия правления Марии Терезии. С самого начала он задумывался как ответ Версалю, однако между ними было немало отличий. Шенбрунн не был отдан под квартиры для прирученного дворянства, и в отличие от Версаля он не был открыт для публики. Вместо этого Шенбрунн оставался укромной летней резиденцией императорской семьи, и личные покои занимали в нем гораздо большее место, чем в Версале. В сердце дворца находилась супружеская спальня Марии Терезии и Франца Стефана. Она никогда не служила для многолюдных утренних приемов, но оставалась «рабочей спальней», где супруги уединялись для сна, близости и (время от времени) семейных ссор. Посетителей направляли в анфилады залов для аудиенций и гостиных, задачей которых было производить впечатление, но бо́льшая часть дворца, как и сегодня, была недоступна для посторонних.
Сады возникли одновременно с дворцом; своими расположенными в строгом геометрическом порядке клумбами, скульптурами и фонтанами они должны были выражать «согласие природы и искусства». На холме за главным садом по сей день возвышается задуманная как центр композиции глориетта, оформленная в виде увенчанного орлом храма. У подножия холма, прямо напротив дворца, устроен фонтан с мраморными изваяниями в двойную величину. Скульптуры Нептуна, полурыб-тритонов, морских коньков и нереид напоминают о морских ветрах, по воле Нептуна несших Энея в Италию, и таким образом — о древнеримском происхождении и Габсбургов, и самой имперской идеи. На случай, если аллюзия окажется не слишком ясна, рядом из разбитых статуй и поваленных колонн соорудили «руины Карфагена» — залог величия Рима[315].
Впрочем, к середине XVIII в. бог моря Нептун уже не был символом могущества Габсбургов и их океанских владений. Королевства Марии Терезии почти не имели выходов к морю, а присоединение польской Галиции расширило сухопутные, но не морские границы ее земель. Лишившись огромной колониальной империи, которой они владели благодаря Испании, Габсбурги утратили всякие шансы на мировое господство. Их реальность сжалась до всего одного угла Европы, причем и там гегемонии Габсбургов теперь угрожало возвышение Пруссии. В пространственном отношении династия сдавала свои позиции.
В 1775 г. в Вену прибыл англо-немецко-голландский авантюрист Виллем Болст, также известный как Уильям Болст. Равно бесчестного в торговых делах и неспособного Болста с позором уволили из Британской Ост-Индской компании, аттестовав как «вполне бесполезного и никчемного служащего», в чьем перечне проступков значилось и разглашение коммерческой тайны. И вот теперь он явился к Иосифу II с проектом создания Австрийской Ост-Индской компании. В 1764 г. Иосифа избрали королем римлян, а через год он автоматически унаследовал императорский титул отца и одновременно стал соправителем матери в Австрии, Чехии, Венгрии и польской Галиции. Болст хотел, чтобы Иосиф дозволил ему отправлять в восточные моря суда под императорским флагом с целью продавать там металлы и оружие, которые правительство поставит ему в долг, и закупать чай. Князь Кауниц рекомендовал Иосифу поддержать проект — о чем позже жалел, и вскоре Австрийская Ост-Индская компания была учреждена[316].
В 1776 г. из тосканского порта Ливорно вышел корабль компании «Иосиф и Тереза». Этот трехмачтовик водоизмещением 500 тонн (то есть значительно крупнее и «Дискавери» Джеймса Кука, и «Баунти» капитана Блая) прежде носил имя «Граф Линкольн» и был лишь недавно списан Британской Ост-Индской компанией. Приобретая по пути дополнительные суда, Болст основал фактории на побережье Мозамбика и на Никобарских островах к северо-западу от Суматры, подняв над ними флаг империи. Эти фактории просуществовали недолго, перейдя под контроль португальцев и датчан соответственно. Но один из Никобарских островов до сих пор носит имя Тересса — в честь австрийской императрицы.
На побережье Индии успех тоже не удалось развить: деятельности Болста там препятствовала Британская Ост-Индская компания — не в последнюю очередь потому, что Болст ей задолжал. В итоге в 1779 г. «Иосиф и Тереза» с еще тремя судами вернулись в Ливорно с не особенно интересным грузом, тогда как пятый корабль, «Князь Кауниц», привез шелка, чай и диковины из Кантона (Гуанчжоу). И корабли, и товар тут же забрали за долги кредиторы Болста, в числе которых теперь было и австрийское правительство, поставившее товары на экспорт. Попытка кредиторов преобразовать Австрийскую Ост-Индскую компанию в Императорскую компанию Триеста и Антверпена оказалась равно несчастливой и обернулась одним из самых громких банкротств XVIII в., разорив банк Пьетро Проли в Антверпене. Cам Иосиф II потерял 50 000 дукатов[317].
Неудача не