32
Конец и начало
Спустя сорок восемь часов допроса, в основном состоящего из рассматривания стен палаты в компании с сотрудницей Коллегии, которая не разговаривала, не ела и не шла на зрительный контакт, Ану выпустили со станции смотрителей.
Она замешкалась на улице, щурясь на солнце и обнимая себя руками. Через дорогу мать затаскивала в дом коляску по крутым ступеням. Вдалеке раздавался стук молотка. Из ближайшего магазина доносились голоса.
Смотритель, который подписывал Ане разрешение на освобождение, передал информацию. О том, что они находятся в Клэпеме, где бы это ни находилось. И что все государство просмотрело видео, как она, пошатываясь, выходила из штаб-квартиры Коллегии с ребенком-арашаном. Парализаторы обездвижили людей, но не отключили десятки камер, которые в тот день снимали акцию протеста.
Ана сделала глубокий вдох и подняла лицо к солнцу. У нее нет ни денег, ни удостоверения. Насколько она знала Коула, Домбранта, Блейза и остальных разместили на разных станциях смотрителей по всему Лондону. Просвещение должно быть опустело. Есть только одно место, куда она может пойти: назад к отцу.
Направляясь в сторону звуков главной улицы, она принялась мечтать о чистой одежде, горячем душе, тайнике отца с наличными в ящике для носков. Вдруг она согнулась, схватившись за живот. Больше не нужно прятаться или убегать. Отца больше нет.
До нее донеслись звуки приближающихся шагов.
— Ана! Ох, Ана! — Лайла вытянула руки вперед и вцепилась в нее. — Я только зашла купить сэндвичи. Мне сказали, что пройдет еще как минимум час. — Лайла рассмеялась, но из ее светло-голубых глаз по напудренным щекам покатились слезы. — Давай где-нибудь присядем, — сказала она.
Лайла помогла Ане пройти по дорожке к дому в георгианском стиле, и они опустились на порог. Лайла развернула сэндвич с курицей и салатом и всучила Ане в руки.
— Спорим, у них ужасная еда, — произнесла она. — Поешь немного. Он с курицей.
— Спасибо, — сказала Ана. — Спасибо, что пришла. — Лайла посмотрела на нее. На мгновение веселье улетучилось. Она вздохнула, взяла еще один огромный кусок сэндвича и усмехнулась. Минуту она, молча, жевала, прежде чем ответить.
— Говорят, что всех «просветителей «отпустят в последующие двадцать четыре часа. Коул на станции смотрителей в Уондсворте. Нэту с Рейчел удалось выбраться в фургоне психпатруля, что очень хорошо, потому что Симона прошлой ночью родила мальчик, и она бы убила Нэта, если бы он при этом не присутствовал. Ребенка назвали Майлзом.
Ана улыбнулась. Так много счастья и грусти перемешивались внутри, что их давление приносило боль.
— Мальчик выжил?
— Да, — Лайла сжала ей руку. — И остальные тоже. Когда все устаканится, всем арашанам сделают тест ДНК. И тогда можно будет отыскать его мать. Доктора теперь зовут его Луи.
Ана закрыла рот рукой, чтобы сдержать рыдания.
— Смотри, — сказала Лайла. — Я принесла тебе парик с очками. Да-да! — Она вынула предметы из пластикового пакета, как фокусник вытаскивает кролика из шляпы.
— Так люди не узнают тебя, пока мы будем добираться до Города на метро. — Лайла продемонстрировала свои товары, надев черный парик Клеопатры и водрузив на маленький нос очки в проволочной оправе.
Рыдания Аны сменились смехом.
— Что? — спросила Лайла. — Я серьезно. Это серьезно. Тебя по четырем разным причинам за неделю показали по интернет-ТВ! Хорошо, возможно я преувеличиваю. Хотя если проверить, то это очень изощренная маскировка.
— Спасибо, — сказала Ана, заглушая хрюканье ладонью.
* * *
Четыре дня спустя Ана скучала, сидя на краешке пружинной кровати в больничной палате. Было почти два часа дня, и Коул вскоре должен был ее забрать. Снаружи в коридоре послышалось шарканье резины о линолеум. Она спрыгнула на ноги. Луи. Толкая перед собой каталку, вошла одна из медсестер физиотерапии. К руке маленького скрюченного под одеялом Луи крепились провода от капельницы внутривенного питания и других жидкостей. Желтый оттенок постепенно сходил с кожи, хотя изнуренные конечности были все еще слабы, чтобы удерживать его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Медсестра будет через минуту, — сказала Ане женщина. — Знаю, вы хотели уйти пораньше, но было бы прекрасно, если бы вы помогли мне переложить его на плед до ее прихода.
Ана улыбнулась. Радужный плед был новым дополнением к палате. Опасаясь перегрузки чувств детей-арашанов, все врачи и терапевты согласились с тем, что постепенное внедрение стимулирующих средств в окружающую среду необходимо проводить с осторожностью.
— Здравствуй, — сказала Ана, присев у кровати Луи. — Не хочешь вместе со мной взглянуть на плед с радугой? — Луи до сих пор не разговаривал и даже не издавал ни единого звука, но на секунду его желто-серые глаза замерли на ней. Медсестра приподняла его, а Ана перенесла капельницу. Когда Луи уложили, она опустилась рядом с ним, расположив руки по швам. Вдвоем они уставились в потолок.
— Мне кажется, радугу нарисовали не там, — сказала она. — Как ты смотришь на то, чтобы в один из дней помочь мне разукрасить потолок? — Комната зазвенела от неловкой тишины. Он ничего не ответил. Она и не ждала. — Я хочу удивить тебя. Сестры пока не разрешают мне этого делать. Не в ближайшие недели. Но я собираюсь угостить тебя мороженым. Любого вкуса, какого захочешь. Можешь попробовать все.
Раздался стук в дверь. Ана села, стараясь не задеть мальчика. Только перекладывающим его медсестрам разрешался физический контакт.
В дверном проеме объявился Коул. Сердце запрыгало у нее в груди. За последние два дня гель растворился и лицо, которое она любила, снова вернулось. Волосы у него были такие же темные и коротко подстриженные, как в первую их встречу, глаза — ясные, цвета бледно-голубого горного ручья. В руках у него был венок из белых роз и черный пиджак на одном плече. Она встала и подошла к нему. Они слились в поцелуе, долгом и нежном.
— Привет, — сказал он, когда они разомкнули объятия.
— Привет.
Он протянул ей пиджак, который забрал сегодня утром из дома ее отца. На улице было тепло, но она должна была надеть его на похороны.
— Подожду снаружи, — сказал он.
— Уже иду.
Коул улыбнулся.
— И спасибо, — добавила Ана.
— Без проблем.
После того, как он вышел, Ана снова легла рядом с Луи.
— Сегодня похороны моего отца, — сказала она. — Сейчас мне нужно уйти. — Она чуть дольше задержала взгляд на потолке. — Через минуту вернется Элизабет или Кейт или какая-нибудь другая медсестра. Ты побудешь пока здесь? — Тишина. Ана села.
— Увидимся позже.
Нехотя она побрела в больничный коридор и остановилась у порога, глядя на Луи. Его мать, молодую женщину-арашана, уже нашли. Сейчас она проходила лечение в другой части госпиталя. Ана навестила ее один раз. Женщина не понимала, где находится и ничего не помнила, как и большинство арашанов. Но у врачей были оптимистичные прогнозы по поводу того, что придет день и она сможет забрать сына.
Внизу по коридору из плоского экрана у регистратуры разносились новости.
— Премьер-министр, — вещал репортер. — Ваше правительство отрицает какое-либо отношение к экспериментам Коллегии и недостаточным исследованиям теста на Чистоту, но каков ваш ответ на заявления о небрежности в распространении разделенного генома Чистых? — внимание Аны сосредоточилось на плоском экране. За последние несколько дней все Общины были официально демонтированы, барьеры сняты, люди по желанию могли свободно входить и покидать их.
— Помещение людей с чистым геномом в огражденные Общины было сделано из желания защитить неискаженную генетическую линию в нашей популяции. Это было инициировано из страха перед неизвестным, страха, что случится, если генетики, предсказывающие, что через двадцать лет у всего сообщества появятся мутированные геномы и психические расстройства, окажутся правы. Это было ошибкой.
— А если бы тест генома Чистых был бы более точным?