Четыре глаза шарили по решетке, а с оскаленных клыков срывались хлопья пены. Забив хвостом, она клацнула зубами по зачарованным прутьям, взвыла и оскорблённо чихнув, отскочила в сторону, растворившись в зарослях.
– За кустами с голубыми цветами, еще раз направо, – сообщил хранитель.
Мы снова повернули. Клетка накренилась, провалившись в мягкое покрывало мха и ушла под землю. Проскочила грязную жижу с камнями и вывалилась на другой слой. Колёса бухнулись об твердую почву, а зацепившаяся за прутья трава повисла вдоль бортов. От удара я прикусил язык. Голем ухнул и заскрипел прижатыми друг к другу камнями.
– Не останавливаемся! – предупредил Оливье, но прекративший махать руками Мровкуб и без напоминания взялся за дело.
Мы покатили дальше. Над головой, вместо зарослей лиан, нависали корни деревьев. Потемнело. Я едва различал дорогу, щурясь на стелящиеся под колёса кусты и мерцающие тусклым светом папоротники. Оно и хорошо. Лучше уж не видеть, что за злобная живность обитает на этом слое Божественного острова. В темноте подвывали и стонали неведомые твари. А одно бледное, вонючее страшилище, жадно щелкая покрасневшими жвалами, бросилось на вспыхнувшую пламенем клетку и, захныкав, отскочило, оставив на прутьях дымящийся след.
Я вздрагивал от любого шума, а мои попутчики будто и не замечали многочисленных врагов. Архивариус, не зная усталости, крутил руками. Голем сосредоточенно молчал, а хранитель не затыкался ни на мгновение.
– Уж сколько я жадин загубил, чтобы разведать эту дорогу, – рассказывал он. – Что империки с блёклыми делают? Жизнь готовы за них отдать. А зачем? После смерти они вряд ли понадобятся.
От постоянных сотрясений, прыжков через кочки, резких виражей и поворотов кружилась голова. Мы проваливались еще четыре раза, залезая всё глубже в путанные тёмные дебри. Обитатели безумного мира настырно пытались нас сожрать, но пока ещё терпели неудачу. Я даже попривык к наскокам голодных тварей и скрежету зубов по решетке, перестав вздрагивать и ойкать. Зато завтрак от бешеной тряски, готов был выскочить наружу. Чем глубже мы падали, тем тяжелее становилось дышать. Воздух с каждым слоем густел и от чудовищного смрада першило в горле.
– Уже скоро, – пообещал Оливье. – За следующим поворотом начнутся его владения.
Я сжал губы. Быстрее бы. А то уже перед глазами плывёт.
За новым ориентиром тележка съехала вправо и, разметав в стороны буйные заросли, выскочила на край огромной котловины.
– Тормози! – вскрикнул хранитель, и я повторил приказ. – Прибыли! Объезжаем дикое поле и раскидываем желуди. Давай, малыш, пора потрудиться.
Я вздохнул, но за мешком все же потянулся. Распутав тесемку, запустил руку внутрь и достал пригоршню жестких плодов, начав выбрасывать их за решетку.
– Едем по кругу, – пояснил я для архивариуса.
– Давай, сей как следует, не жадничай, – советовал Оливье.
Желуди уже на лету терялись в зарослях чертополоха и дикой кукурузы. Тоже мне приманка. Они быстрее прорастут, чем их найдет Свин.
– Сыпь, не зевай, – не отставал хранитель. – У них такой божественный аромат, что ни один кабанчик не откажется.
Я пыхтел, но кидал горсть за горстью. В конце концов, какая разница, всё равно мешок достался на халяву. Пусть желуди пропадают зря!
Мы объехали вокруг поля, вернувшись на прежнее место. Я отбросил полупустой мешок, потирая натруженные руки. Уже хотел спросить, долго нам ещё здесь торчать, когда услышал далекое хрюканье. Фырканье и кряхтение приближалось. Заволновались заросли кукурузы. Мелкие лохматые початки раздались в стороны, и между ними высунулся грязный пятак.
– Хватаем и валим, – вскрикнул Оливье. – А то охрана прибежит!
– Какая такая охрана? – возмутился я.
– О чем вы говорите? – поддержал голем.
– Охрана? – удивился Мровкуб, повернувшись ко мне. – Почему вы молчали, юноша?
– Тихо, тихо! – успокоил хранитель. – Еще одна чупакабра. Только чуть поздоровее. Саблезубом кличут. А вы думали, такой поросенок, и без заступников? Только посмотрите, как он хорош. Великолепен! Совершенен!
Я уставился на заросли. Великий Свин выбрался из кукурузы и с удовольствием лакомился желудями. Челюсти гуляли вниз-вверх и большие лохматые уши забавно тряслись. Шерсть на загривке вздыбилась, а спина ходила ходуном. Свин фыркал, ворчал и чавкал, уминая за обе щеки жесткие, совсем не аппетитные плоды.
Я представлял его по-другому. Гигантом с грозными загнутыми клыками-секачами, не даром ведь его назвали великим, но легендарный Свин оказался вполовину меньше обычной свиньи. Маленькие добрые глазки блаженно жмурились. Мохнатую спину хотелось погладить. Почесать розовое круглое пузо. Прижать к себе и потискать. Я встряхнул головой. Что за ерунда? Покосился на архивариуса. Он застыл с блаженной улыбкой на лице, и счастливо морщился.
– Величайшее чудо, – одурело бормотал Оливье. – Не видел ничего прекраснее. Бесподобное, совершенное создание. Безупречные пропорции. Несравненен, величав.
Великий Свин завораживал. Разве можно обидеть столь милое создание? На него нельзя охотиться, а тем более употреблять в пищу. Сама мысль о еде вызвала отторжение. Казалось, от него расходится теплый, воодушевляющий свет.
– Прелесть, какая прелесть, – прошептал я.
– Вы чего? – удивился Евлампий. – Головами стукнулись?
Он еще что-то говорил. Даже тряс цепь, но я не реагировал. Меня полностью захватил Великий Свин. Его безупречное строение, пушистые уши и добрые глаза. А голем просто не понимает что говорит.
– Великолепное творение источника, лучшее в тридцати мирах, – безостановочно твердил Мровкуб, растягивая рот в идиотской улыбке.
– Грандиознейшее диво, – бубнил хранитель. – Не встречал ничего восхитительнее. Несравненное, безупречное творение. Идеальная соразмеренность. Величественная осанка. А какой мех?
– Да, да, да, – кивал я в ответ.
Разве можно не согласиться. Только слов не подобрать. Все они кажутся мелкими и незначительными. Недостойными великолепного поросёнка.
Бросив бесполезные попытки вразумить нас, голем начал превращаться. Крошечные ноги развалились на сотню мелких булыжников и завертелись в водовороте осколков. В каменном вихре проскакивали миниатюрные молнии. Руки удлинились, вместо ладоней проплавились исходящие паром дыры.
– Очаровал без магии, – хмыкнул Евлампий. – Вся надежда, как всегда на меня. Опять придётся спасать ни на что не годных кожаных бездельников.
Он прицелился и выпустил заряд.
Я смотрел, как мелкие камешки колотят по решетке, и не мог понять, зачем голем тратит драгоценное время на совершенно бесполезные вещи, если можно смотреть и наслаждаться чудесным зрелищем.
Евлампий стрелял, пока один голыш не врезался в рычаг. Механизм освободил натянутую веревку, и силки бросились в заросли. Опутали Великого Свина, свалили на землю и потащили к клетке.
Я чуть не ударил голема.
– Да как ты смеешь? – завопил хранитель.
Архивариус тоже пробормотал что-то неблагозвучное.
– Тихо, охотники! – закричал Евлампий.
Я начал понимать, что Великий Свин околдовал нас, но пришёл в себя, только когда его мохнатое тело, опутанное веревкой, ударилось о переднюю решетку, и раздался оглушительный визг. Оливье затряс головой и гаркнул:
– Бежим!
– Едем обратно! – повторил