Читать интересную книгу Старый дом (сборник) - Геннадий Красильников

— Так ведь… жить как-то надо, товарищ председатель. К тому же многодетный я…

— Ясно! — шумно вздохнул Захаров. — И если хочешь, чтобы мы тебя завтра рассчитали полностью, ты должен сегодня дать колхозу эти средства. Другими словами, сейчас мы закладываем свою колхозную "тяжелую индустрию": обновляем поголовье скота, строим фермы, хранилища, удобряем землю и так далее. Короче, берем разгон, а на подъеме всегда трудно! Вот ты, Боталов, представь себе такое: везешь ты на лошади воз, дорога в гору, и неужели не подсобишь коню своей силой, будешь одними вожжами да кнутом помогать? Не-ет, нам такие помощнички не требуются! Жаль, что некоторые колхозники хорошо запомнили одно слово "дай", а забыли, что есть и такое слово — "возьми"!..

Захаров передохнул и уже более спокойным голосом добавил:

— Если не к новому году, то близко к этому рассчитаемся с колхозниками. Хлеба мы выдали всем, полтора килограмма на трудодень, по-моему, достаточно?

— Хватит, куда больше!

— Лучше бы деньгами поболее…

— Одежкой надо заводиться, всякий шурум-бурум по хозяйству нужен.

Плотники заговорили разом, перебивая друг друга, а мне вспомнился давний разговор председателя с отцом: сколько выдавать хлеба на трудодень? Значит, отец был прав, и председатель правильно понял его. Вот и теперь он на людях проверяет свои расчеты.

— Деньги у нас будут. Нынче лен удался, будем сдавать волокном, кроме того, еще есть что получить за сданное мясо, молоко. Одним словом, на трудодень по рублю обойдется. Мало? А вспомните, сколько получали всего лишь три-четыре года тому назад. Копейки, не так ли?

Плотники согласились: верно, так оно и было. А рыжеватый бойкий мужик, причмокивая губами, принялся рассказывать "к случаю":

— Верно, верно, Алексей Кириллыч, копейки за труды приходились. При Беляеве как-то на собрании отчет слушали, сам Беляев сказывал, мол, доход в этом году был несравнимо выше, колхозники денег на трудодни получили на двести процентов больше. Народ в смех, а приехавший к нам из области человек спрашивает у Беляева: "Сколько выдали на трудодень в прошлом году?" Беляев на трибуне стушевался, молчит, а главный бухгалтер возьми и скажи: выдавали, дескать, по пять копеек. Смеху — еще больше! Встает тот товарищ из области и говорит: "Выходит, на пятак стали богаче, товарищ Беляев, то есть можно купить в лавке лишнюю коробочку спичек? Что же это вы народу голову морочите, процентами прикрываетесь?" И пошел, и пошел честить — Беляев весь взмок, точно всю ночь черти на нем воду возили!

Все засмеялись, Захаров тоже заулыбался и, поднявшись, стал прощаться.

— Да, для очковтирателей проценты — вещь удобная… Ну ладно, товарищи, поговорили бы еще, да спешу. Пойдем-ка, Киселев, покажи свой трактор.

Вдвоем они направились к машине, походили вокруг, о чем-то между собой беседуя. Я принялся было тесать бревно, но Алексей Кириллович и меня подозвал к себе.

— Ты и вправду собираешься летом на комбайне работать? Киселев говорит, что сам пожелал.

— Я?! Алексей Кириллович, да он просто… Генка, ты успел, натрепал? Ну, держись!

Мы схватились с Генкой. Шумно дыша, топчемся в снегу, выжидая удобного момента, чтобы одним броском подмять противника, сунуть лицом в снег… Алексей Кириллович оживился.

— А ну, сильней, ребята, нажми! Тезка, гни его, во-во, так! Киселев, покажи, на что ты способен!.. Эх, зря кормят вас…

Улучив момент, я хотел перебросить Генку через себя, но он цепко ухватился за мой ремень, еще секунда и — бух! — колючим снегом обожгло мне лицо, шею, перехватило дыхание. Не могу пошевелить рукой — Генка сидит на мне верхом, сжал в железные тиски. Подождав, пока я не промычал "пусти, хватит!..", Генка соскочил с меня. Алексей Кириллович сочувственно приговаривает:

— Эх, жидковат ты оказался против Киселева, тезка! Учти, механизаторы имеют дело с металлом, они вроде как сельский рабочий класс… Ну, поскольку ты сдался на милость победителя, так тому и быть: пойдешь в стан победителя. — Став серьезным, добавил: — Мой совет тоже такой: иди в комбайнеры, не пожалеешь. Будет замечательно, когда все механизаторские кадры мы подберем из своих, чураевских! Так что двигай. Подумаем, как это лучше оформить…

Председатель ушел. Генка машет мне рукой из кабины трактора, что-то кричит и смеется, но в шуме мотора не разобрать. Я погрозил ему кулаком: погоди, мазутная твоя душа, мы еще посчитаемся!..

Возвращаясь вечером с работы, я встретился с Раиной матерью.

— Господи, Алешка, богатым тебе быть — не признала издали! Да и то — нацепил на себя фуфайку, оделся по-колхозному!.. — залилась смешком тетка Фекла.

— В ней удобно работать, — объяснил я. И со злостью спросил: — А что, тетка Фекла, в костюме прикажешь бревна ворочать?

— Ишь ты, язык у него вперед ног бежит! Да не сердись, пошутила я… От Раи письмо пришло, привет тебе передает.

— A-а… Спасибо, — только и нашелся ответить ей, а у самого перехватило дыхание, сердце забилось гулкими, неровными толчками. — Как она там… устроилась?

Тетка Фекла ладошкой утерла губы, плаксиво заговорила:

— На одном листочке всего написала, негодница! Мол, учусь, живу хорошо, вот и все письмо. А зимой сюда не собирается, дескать, далеко, хлопотно в дороге… Не понять ей, что мать ее ждет не дождется! Пока маленькие, мать вам нужна, а крылышки вырастут — и до свиданьица! — Женщина и впрямь прослезилась, принялась утирать глаза уголком платка. Горестно махнув рукой, она пошла своей дорогой.

"Значит, Рая меня не забыла, помнит! Только почему не пишет? Может, взять у тетки Феклы адрес и написать первому? Нет, пусть лучше она напишет, а я подожду. Ведь всегда первым должен подать весточку тот, кто уехал… Подожду… Времени у меня впереди много".

Дома ожидала новость: едва успел ступить через порог, навстречу из-за стола поднялся брат Сергей.

— A-а, навозник-колхозник! — усмехнулся он, протягивая руку. — Ну, здорово живем?

Мы пожали друг другу руки и неловко замолчали, не зная, о чем дальше говорить. С детства у нас с Сергеем было мало общего, мы росли разными, вот и теперь, встретившись, не знали, что сказать друг другу. Сергей потоптался на месте, потом подошел к столу — там стояла распечатанная бутылочка — с маху налил полстакана, протянул мне:

— Выпьешь в честь встречи?

— Нет, Сергей, извини, я не хочу.

— Ого, слышь, отец? — деланно засмеялся Сергей и, помедлив, поставил стакан на стол. Прищурившись, стал приглядываться ко мне. Он был уже заметно пьян, но старался не показать этого. — Или… брезгуешь выпить со своим родителем и родным братом? А? Охо-хо, Алексей Петрович, уважь, пожалуйста!

Меня неприятно кольнуло кривлянье Сергея.

— Брось, Сергей… Я сказал, пить не буду. Угощай отца, маме подай, а я не хочу.

Сергей прикусил губу, уставился на меня тяжелым взглядом.

— А ты, браток, не учи меня! — раздельно произнес он. — Я сам знаю, кому поднести, а кого обойти. Ясно? Пр-рошу не учить. В этом доме, как я понимаю, пока все рядовые, ин-же-не-ров тут нет! Так?

Сергей перешел на крик. Мать вышла из-за перегородки, с укором скрестила руки на груди.

— Сергунь, ты бы ложился, устал, поди, с дороги… Ляг, выспись. Олешке тоже утречком рано вставать…

Мягкий голос матери подействовал на Сергея, он сник, сгорбился.

— Ладно, мама… И в самом деле, устал я что-то с дороги, разморило… Спать хочу… найдется у вас для меня местечко?

Вскоре он разделся, лёг на широкой лавке и, свернувшись под тулупом, негромко захрапел. Отец медлил ложиться, сидел за столом, дрожащей рукой поглаживал культю. Она тоже заметно подрагивала, точно жила своей, отдельной жизнью. Но вот отец поднялся, потянулся за костылями и огромной подбитой птицей запрыгал к своей лежанке. Мать убрала со стола ополовиненную бутылку, неслышно дунула на лампу. Стало темно, беспокойная тишина заполнила дом.

* * *

Больше недели свирепствовал буран, солнце не показывалось из-за туч, а с севера дул и дул слепящий, выжимающий из глаз слезы ветер. Снег в воздухе, на земле, проникает через самые, казалось бы, немыслимо малые щели. У нас между двойными рамами насыпало целый сугроб.

Между домами, в прогалах остались после бурана огромные застывшие снежные валы с причудливыми, точно изваянными гребнями. Мальчишки с восторгом штурмуют их, утопая по пояс в снегу. Мне становится немножко грустно: кажется, лишь вчера я так же радовался сугробам, а сейчас с нетерпением жду, когда они исчезнут. Еще только ползимы прошло, а я так жду весну!..

Завтра Новый год. От кого-то я слышал: "Как на Новый год, так и весь год". Пока учился, было привычно встречать Новый год в школе, там у нас каждый раз устраивали бал-маскарад. Правда, маскарадных костюмов у меня не было, но среди своих ребят и без того веселья хватало. До недавнего времени я не слишком задумывался над тем, как встречу наступающий год. Представлялось, что пути-дороги проложены на много лет вперед, и не стоило об этом беспокоиться заранее. Думалось так: окончу среднюю школу, поступлю в институт, а дальше… Дальше, конечно, стану инженером… Словом, о будущем я не слишком беспокоился.