Не успел Акинфий больше и рта раскрыть — загремели в дверь, застучали. Собаки — псы цепные — залаяли.
Вышел в сени Акинфий. Гости за оружье — да по углам схоронились.
Долгонько Акинфия не было. Только голоса доносились глухо…
Наконец вошел обратно Акинфий. С ним — мужик в полушубке лисьем, с бородой пегой, бровастый.
— Игнат я, — поклонился мужик гостям с усмешкой. — Ключник боярский.
Ничего не понимал Олег Иваныч. Стоял, словно чурка дубовая, глазами хлопал. Вот, вроде б сговаривались против Игната этого… и что же?
— Дочку мою молодшую изобидел человек боярский Тимоха, — усевшись на лавку, угрюмо произнес Игнат. — Смерти ему хочу и людям его. Да боярина пасуся… На охоту вот уезжаю. А вы… — он хитро прищурился, — вы людишки чужие, вольные… седни здесь — завтра там…
Наконец понял все Олег Иваныч. Ну, хитер ключник! И с Тимохой расправиться — и самому не подставиться… Скажет потом — уехал, мол, на охоту, все честь по чести — приехал: на тебе — перебиты все.
Ну, и то дело.
— Как боярыня да отрок?
— Боярыня ничего себе, хмурая только… а отрок третьего дня плетью исхлестан. За непокорство.
Олег Иваныч сжал зубы. Ну, начнем с утреца ужо.
Утром — засветло еще — выехал Игнат со своими на охоту, по пути в ворота Акинфиевы стукнул — пора, мол. Выглянул из избы Акинфий, кивнул.
Осторожно к усадьбе ключника подошли. Псы цепями загремели, залаяли. Жёнка Игнатова специально псов на цепь посадила, она же и ворота отперла. Махнула рукой — заходите — да на терем кивнула — там они.
С теремом-то сложнее вышло — заперт был изнутри на засовец. Задумался Олег Иваныч, подозвал ключницу:
— Ну-ко, постучи, хозяйка!
Барабанили долго — крепок был сон у шильников. Наконец выглянула в дверь заспанная харя, выпялилась недоуменно на Олега Иваныча.
Так и пялилась…
Олексаха, рядом, за углом схоронившийся, изловчившись, схватил сонного шильника за волосы да вытянул на двор — тут и взяли. Связав, в амбар бросили, сами — в терем.
Высок терем, надежен — не по-местному, по-новгородски выстроен. Печи по-белому топятся, ничуть почти и не выстыло к утру-то…
— Там, наверху, боярыня-то, — указав на узкую лестницу, шепнула ключница.
В три прыжка взлетел Олег Иваныч. Сунулся в дверь — заперто. Не изнутри, снаружи. Замок висел изрядный. Обернулся Олег Иваныч к Олексахе.
— Не пришлось бы кузнеца звать, коли ключи не добудем у шильников.
В этот момент в нижней горнице зашумели. Кто-то громко закричал, звякнуло оружие.
Ладно, в таком разе потерпит пока замок-то.
Надо признать, шильники опомнились быстро. Словно черти, выскочили из горницы в сени, что явилось неприятной неожиданностью для Терентия с Еремеем. Еремей был убит сразу — один из шильников с ходу ударил его кистенем в висок. Тихо, без крика, повалился парень на холодный пол, и темная кровь его лужей растеклась по выскобленным доскам.
— Ах, ты ж! — опомнившись, заработал рогатиной Терентий из Мелигижи. Знатно сработал — парой разбойников на свете меньше стало. Остальные, правда, прорвались. Выбежали на улицу, к воротам. Видно, затеяли спасаться бегством…
…пока не увидали нападавших…
Олег Иваныч, Олексаха, Терентий… вот и все, пожалуй. Олег-то Иваныч думал спросонья шильников взять, тепленькими. Да не получилось тепленькими-то.
Один, два… Шестеро… Шестеро против троих. И кстати, почему-то нигде не видно главного злодея — Тимохи Рыси!
Хоть и не умен особо, да хитер был Тимоха, ухватист. Шум услыхав, в окно змеюгой болотной выскользнул, да к овину. Там покуда и спрятался. Сквозь щели глазищами зыркал. А как увидал, что на дворе деется, — выскочил. Секира в руках изрядная. Махнул шильникам:
— Руби их, робята!
Да в самую гущу бросился…
Только секира над башкой ветром кровавым свистела.
Худо б пришлось нападавшим, ежели б не стали вдруг падать враги, один за другим, словно молнией пораженные. Удар копейный отбив, оглянулся Олег Иваныч — Ульянка, на амбар взобравшись, из самострела в шильников целилась. Эх, девка-девка, велено ж те было у Акинфия сидеть, не высовываясь… Нет, не послушала наказа — по-своему сделала. Ну, выходит, и хорошо, что не послушалась. Помощь оказала изрядную. Вот, кстати, и сам Акинфий! С сыновьями в воротах показался. Все оружны…
Смекнули шильники — плохи дела, побросали оружье, сдались. Все, кроме главного — Тимохи. Тот долго не думал — вскочил на поленницу, с поленницы — на овин вспрыгнул, ну, а там и тын рядом. Перемахнул — да таков был…
Был бы…
Ежели б Олег Иваныч за ним не следил пристально. Знал, за кем…
Бросился сразу следом. На поленницу — эх, раскатилась поленница-то, чуть снова не зашиб ногу, капканом когда-то израненную, но успел, удержался, на овин перепрыгнул. С разбега — через ограду… Хорошо — сугроб с той стороны…
От снега и не отряхивался — некогда было. Вон он, Тимоха, к воротам погостным бежит, шильник… Открыты ворота-то, не заперты. Видно, бабы стирать пошли к проруби, али так, после отъезда ключника, закрыть забыли.
За стеной уж, у бань, нагнал Олег Иваныч шильника.
Ощерился тот, обернулся. Ка-а-ак махнет секирой! Еле успел присесть Олег Иваныч — полбашки б точно снесло! Мечом крутанул… Неудачно — коротковат меч, не достать Тимоху. Тот это дело тоже быстрехонько сообразил, осклабился. Все ближе подбирался с секирой. Ну, подходи, подходи. Какое главное правило фехтовальщика? Правильно — быстрота, натиск… и хитрость. Вообще, фехтование весьма интеллектуальный спорт. Тут как в шахматах — прежде, чем сделать ход, старайся предвидеть возможные ответы. Только, в отличие от шахмат, счет на секунды идет… даже — на доли, на четверти. Тяжела секира Тимохина, да и меч коротковат. А значит, заманивать его нужно атаками ложными. А куда заманивать? Олег Иваныч быстро осмотрелся… Ага — есть куда.
Отступил Олег Иваныч к баньке.
Кругами ходил Тимоха, словно волк, для последнего прыжка примеривался. Размахнулся секирой — да сразу ударил, не давая возможности врагу пырнуть в брюхо, хоть и окольчуженное. Опаслив Тимоха был, опытен. Ну да и Олег Иваныч не на помойке найденный — того и ожидал, вмиг отклонился влево. В последний момент изменил направленье удара Тимоха, левее взял. Ну, и то предвидел Олег Иваныч, успел меч подставить, еще бы не успеть…
Страшной силы удар был — переломилось лезвие надвое.
А вот об этом позабыл Олег, увлекся слишком.
Захохотал Тимоха, секиру для удара последнего поднял…
Прыгнул Олег Иваныч, обломок бесполезный выбросив… Пнул ногами в живот шильника, только кольчужка звякнула. Ха! И чего этим решил добиться? Засмеялся Тимоха, отступил в сторону. В ту сторону, куда и надо было. Не ему, Олегу Иванычу. На желоб ледяной, что от бань вел к речке…
Так, смеясь, да ничего не поняв еще, и покатился вниз по ледяной дорожке… Ухнул прямо в прорубь! Только ледок тонкий стеклами разлетелся, да поднялись по сторонам студеные брызги…
Стрелой скатился к реке Олег Иваныч, секиру брошенную подобрал — не выплыл бы гад! Хоть и тяжела для купанья кольчужица — вынырнул Тимоха, об лед затеребил руками. Увидел пред собой в заснеженных сапогах ноги… Глаза подняв, завыл тоскливо, смерть свою близкую чуя…
Не ведал жалости Олег Иваныч — не тот человек был Тимоха Рысь, чтоб к нему какую-то жалость испытывать — ахнул с размаху секирой — раскроил башку надвое! С хлюпаньем ушел под воду шильник, затянула тело под лед водица студеная…
Туда тебе и дорога, Тимоха Рысь. В геенну огненную, кою заслужил ты вполне делами своими черными…
Усталый, опустошенный, вернулся Олег Иваныч на двор ключника Игната. Солнце из-за туч выглянуло, луч желтый прямо на крыльцо пал, высветил… В сиянье том по ступенькам женщина спустилась. В сарафане простом, в шушуне, на плечи полушубок овчинный накинут. Лицо бледное, исхудалое, под глазами круги синие. А сами глаза — прежние, золотисто-коричневые, блестящие! И волосы — из-под шапки, золотом…
Софья…
Поцелуй долгий, жаркий. С Олега Иваныча аж шапка на снег слетела.
— В подпол поди, Олежа, — обнимая, шепнула боярыня. — Гриша там, вчера еще брошен…
Кивнул Олег Иваныч, разжал объятия.
Вошли в нижнюю горницу, Олексаха мечом приподнял половицу. Холодом пахнуло, а уж темень…
— Лестницу тащите, ребята!
— Да не надобно лестницу, — гулко откликнулись снизу, — руку протяните только…
Вытащили отрока. Весь дрожит от холода. Лицо отощалое, узкое, волосы — по плечам. Глаза синие — усмехаются.
— Ну, наконец-то! Явились, не запылились. Давненько вас дожидаемся.
Заплакав вдруг, на шею Олегу Иванычу бросился.
Там же и формы нашли, в подполе. Монеты бесчестные печатать. Упаковали тщательно — на суде пригодятся. Пока схоронили убитых, пока то, се — и вечер подкрался.