– Ну, да, верно, – кивнул я. – Но сначала вы вломились в мой дом.
– Не вломился, а вошел, – уточнил Малинин. – Если бы я вломился, то двери бы на месте не было.
– Хорошо, пусть будет так. – Я благоразумно решил не спорить. Смысла в этом не было никакого. А убедить чекиста в обратном, то есть в том, что его появление в моей квартире есть не что иное, как незаконное вторжение, я бы все равно не смог. – Тогда объясните мне, какова цель вашего визита?.. Ведь было же что-то еще, помимо желания выпить кружку растворимого кофе в обществе невыспавшегося детектива?
– Конечно, – согласился Малинин. – Мне было жутко интересно, как детектив провел вчерашний вечер.
– Это официальный допрос?
– Всего лишь дружеское чаепитие. Для допроса, Каштаков, я бы тебя на Лубянку вызвал.
Уже хорошо.
– Вчера мы с детективом Гамигином были в «Оскаре Уайльде».
– По какому поводу гуляли?
– Вы же знаете.
– Ничего я не знаю.
– Мы закрыли дело Хуупов.
– Вдвоем бражничали?
– Да. Правда, в кафе уже встретили знакомого, Антошу. Ну и подсели к нему.
– Что за Антоша?
– Старый хакер.
– А имя у него есть?
– Антоша.
– Полное имя.
– Наверное, есть. Но я его не знаю.
– Не тренди, Каштаков.
– Честно, не знаю. Никогда не интересовался. А зачем он вам?
Малинин будто и не услышал мой вопрос. Глотнул кофе.
– А как же ваша демоница? Ее почему с вами не было?
– Сказала, что устала. Пошла домой.
– Так вы весь вечер провели в «Оскаре Уайльде»?
– Ну, да.
– Во сколько вы туда заявились?
– В десятом часу.
– А днем где были?
– В офисе.
– Целый день?
– Накопилась куча бумажной работы.
– И как долго вы проторчали в «Оскаре»?
Изображая задумчивость, я закатил глаза к потолку.
Очень хорошо, что я подтвердил версию Малинина о том, что голова у меня болит с похмелья. Теперь, если что, я и на провалы памяти ссылаться могу.
– Кажется, часов до трех. Или до половины четвертого. А что, Вячеслав Степанович, мне требуется алиби?
Малинин снова проигнорировал мой вопрос.
– А потом?
– Потом пошли домой.
Я недоумевающе пожал плечами – мол, что еще мы могли делать в четыре часа ночи?
– Именно пошли? – подозрительно прищурился чекист.
– Ну, да. Туда мы приехали на метро. Но в четыре часа утра метро уже не ходит.
– Можно было вызвать такси.
– Мы решили прогуляться. Здесь ведь недалеко.
– Ночью шел дождь.
– Нам с Ансом нравится дождь. Вот если бы с нами была Лоя, тогда бы непременно пришлось брать такси.
Я вошел в роль – врал напропалую и, как мне казалось, весьма убедительно.
Полковник недовольно засопел. Глотнул кофе и взялся за бутерброд с семгой.
– И тебе, как я понимаю, ничего не известно о том, что случилось этой ночью?
– Ночью шел дождь.
– Да иди ты? – наигранно изумился Малинин.
– Вячеслав Семенович…
– Ладно, начистоту, Каштаков. Ты знаешь, что ночью в Тимирязевской академии была перестрелка?
– Нет, – соврал я, не моргнув глазом.
– Уверен?
– Абсолютно.
– И в Тимирязевке тебя вчера ночью не было?
– Я слышал, что многие в юности мечтают заниматься сельским хозяйством, но я, помнится, хотел стать космонавтом.
– Жалко, что не стал.
– Почему?
– Если б ты сейчас болтался в космосе, то и мне бы забот меньше было.
– Чем я вас обидел, Вячеслав Семенович?
– Тем, что врешь все время, Каштаков! – Малинин в сердцах кинул на стол недоеденный бутерброд. – Врешь напропалую! И вертишься, как змея в подсолнечном масле! – Интересная метафора, автоматически отметил я; прежде мне такой слышать не доводилось. – Я понимаю, что это часть твоей профессии…
– Извините, вы уверены в том, что сказали?
– Что ты лгун профессиональный?
– Нет, я не то имел в виду. Вы сказали «вертишься, как змея в подсолнечном масле». Может быть, вы имели в виду «как уж на сковородке»?
– Я сказал именно то, что имел!
Полковник выпустил пар, успокоился и снова взялся за бутерброд. В общем, я тоже считаю, что разбрасываться бутербродами с семгой не стоит.
– Вячеслав Семенович, я понимаю, что перестрелка в Тимирязевской академии – это головная боль для вас, – я старался тщательно и аккуратно подбирать слова, чтобы не вызвать новой вспышки гнева. – Но отчего вы решили, что мне об этом что-либо известно?
Я развел руками и придал лицу невинно-растерянное выражение. Я видел такое у кошки, которую застал за тем, что она лопала мою котлету. Это было в гостях, довольно-таки давно, но запомнилось навсегда. Определенно, нам все еще есть чему поучиться у братьев наших меньших.
– Перестрелку в академии устроили демоны и святоши, – сообщил Малинин и вперил в меня самый тяжелый из всех имеющихся у него в арсенале взглядов.
Может быть, он был уверен, что сейчас-то уж я точно себя выдам?
Ну, вот еще! Глупость какая!
Брови на моем лице удивленно взлетели вверх.
– Не может быть!
– Что не может быть? – прищурился Малинин.
– Ну, вообще, – взмахнул я рукой. – Я был уверен, что подобная ситуация в нашем обществе недопустима. Да что там! Попросту невозможна! Я надеюсь, виновники уже отчислены из академии?
Малинин наморщил нос и скривил губы.
– Что ты несешь, Каштаков?
– Как же, господин полковник. – Я вновь изобразил растерянность. – Вы сами сказали, что в академии произошла перестрелка… Разве это были не ученики?
– Нет, Каштаков. Ученики перестрелки не устраивают. Ученики, как правило, устраивают бойни. Понимаешь разницу?
– Честно говоря, не очень.
Иногда перед чекистом стоит изобразить идиота. Ему приятно думать, что хоть в чем-то он разбирается лучше других. Хотя на самом-то деле он уверен, что абсолютно во всем знает толк лучше, чем кто бы то ни был. И даже Стивену Хокингу он мог бы рассказать кое-что новое о черных дырах и пространственной структуре Вселенной. Но получить подтверждение тому лишний раз не мешает.
– Перестрелка, Каштаков, это когда несколько человек одновременно стреляют друг в друга. А бойня – это когда один или двое учеников приходят в школу с кучей оружия и начинают палить во всех остальных.
– А бойня не может перерасти в перестрелку? – задал я еще один идиотский вопрос.
– Чисто теоретически, может. Если у кого-то из тех, в кого стреляют, тоже окажется при себе арсенал.
– Понятно, – делая вид, что обдумываю услышанное, я глотнул чая. – Ну а я-то здесь при чем?
– Каштаков!..
Нет-нет! На этот раз полковник Малинин и не думал выходить из себя! Он смотрел на меня мудрым, немного усталым взглядом старого школьного учителя, который точно знает, что сидящий перед ним шалопай на самом деле способен стать великим человеком, если только перестанет дурака валять и изображать из себя закоренелого оболтуса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});