Вилли сидел на краю тахты, словно большая серая каменная статуя. Его круглое лицо, наполовину застывшее, а наполовину — оживленное, напоминало камень, по которому скользили тени.
— Вы просто отдохнете, мисс Бурн, — терпеливо объяснял Вилли, обращаясь к Шерри. — Вы, по-моему, устали. Отдохните немного. Мистер Хэмпхилл часто думает о вас. Так он мне сказал. Он планировал всю эту операцию несколько недель, с того самого вечера, как встретил вас во Фриско. Он даже не спал, все думал о вас…
Прошло два дня. Я не помню, сколько чаек прокричало и пролетело над нами. Марк считал их, глядя в небо зелеными глазами. И каждой чайке бросал сигаретный окурок, жадно выкуренный до самого основания. А когда клубы дыма вокруг Марка рассеивались, он начинал считать волны или ракушки.
Я играл в блэк-джек. Медленно раскладывал карты на столе, собирал, снова раскладывал, затем тасовал, снимал колоду и снова метал на стол. Время от времени я посвистывал. Когда проводишь много времени на одном месте, ожидание перестает иметь какое-либо значение. А когда играешь в карты так долго, как это делал я, все вокруг перестает иметь значение. Умереть — так же хорошо, как и жить; ждать — ничуть не хуже, чем торопиться.
Хэмпхилл проводил время в ее комнате, разговаривая с Шерри, словно в исповедальне — тихо и мягко, нежно и задумчиво. Или же гулял по пляжу, карабкаясь по каменистым утесам.
Вилли он приказывал сидеть на корточках на камне. И тому приходилось взгромождаться на камень, словно на насест, и пять часов торчать в такой позе под туманным солнцем. Уши его покрывались соленой изморозью, пока он ждал возвращения шефа, чтобы тот позволил спрыгнуть вниз.
Я играл в блэк-джек.
Марк пнул стол ногой:
— Разговаривает, разговаривает, разговаривает — вот все, что он делает наверху ночи напролет, снова и снова, черт подери! Долго мы еще будем здесь торчать? Долго еще будем ждать?
— Пусть шеф отдыхает так, как ему нравится, — сказал я, кладя на стол несколько карт.
Марк посмотрел, как я вышел на веранду, закрыл за мной дверь, и хотя я и не уверен, но мне показалось, будто послышался щелчок снимаемой телефонной трубки и диска, который крутят пальцем.
Вечером туман сгустился еще сильнее, и мы с Хэмпхиллом стояли наверху, в северной комнате, и ждали.
Хэмпхилл выглянул в окно:
— Помнишь, как мы увидели ее в первый раз? Как она держалась, как поправляла рукой волосы, как смеялась? Я сразу понял, что мне понадобятся все мое образование, ум и очарование, чтобы завоевать ее ceрдце. Хэнк, скажи, я дурак?
— Дураки не задают такие вопросы, — сказал я.
Шеф кивнул на волны, набегающие на камни, в сторону мыса, над которым плыли клочья тумана.
— Посмотри за этот мысок, Хэнк. Там находится здание старой Калифорнийской миссии.
— Под водой?
— На глубине около двадцати футов.
В ясный день, когда солнечные лучи пронизывают воду, она выглядит словно голубой бриллиант, в середину которого попала миссия.
— И она все еще там, в целости и сохранности?
— В основном, да. Говорят, ее построили несколько самых первых падре, но земля постепенно оседала, маленький собор погрузился в океанские глубины.
В погожие дни можно увидеть его, спокойно лежащим на дне. Может быть, там остались лишь руины, можно представить, что видишь целое здание: окна с витражами, бронзовую колокольню, качающиеся на ветру эвкалипты…
— Как водоросли, которые колышет прилив, да?
— Что-то вроде этого. Я хотел, чтобы Шерри увидела это. Хотел побродить у подножия утесов, меж этих огромных камней, поваляться на солнышке. Чтобы оно выжарило из меня старый яд, а из Шерри — все сомнения. Или это мог сделать ветер. Я надеялся, что мне удастся показать Шерри маленький собор, а через день или чуть больше она сможет вздохнуть спокойно посидит рядом со мной на камне. И возможно, мы услышим звон церковного колокола.
— Этот звук доносится со стороны буйка, — сказал я.
— Нет, — возразил Хэмпхилл, — буйки находятся очень далеко в море. А колокол звонит где-то под водой, просто надо хорошенько прислушаться, когда затихает ветер.
— Я слышал сирену! — внезапно закричал я, быстро поворачиваясь. — Полиция!
— Нет. — Хэмпхилл тронул меня за плечо. — Это просто свистит ветер в щелях утеса. Я бывал здесь и раньше. Я знаю. К этому можно привыкнуть.
Сердце мое колотилось.
— И что же мы будем делать дальше, шеф? Я замолчал и посмотрел вниз на бетонную дорогу, мерцающую в ночи и тумане. И увидел машину, которая неслась по дороге, пронзая туман косыми лучами света.
— Шеф, — сказал я. — Посмотрите в окно.
— Посмотри сам и скажи, что видишь.
— Машина. Это седан Финли, я всюду его узнаю!
— Финли. — Хэмпхилл даже не пошевелился. — Все это случилось из-за него. Его одного я хочу видеть. Финли. — Он кивнул. — Я хочу поговорить с ним. Иди впусти его, только тихо.
Машина затормозила и остановилась, двери с шумом распахнулись. Из салона высыпали люди, быстро пересекли двор, вбежали на веранду, кто-то бросился к задней двери. Я увидел ружья, покрытые серебристой росой. И белые лица в капельках тумана.
Внизу позвонили в дверь.
Я спустился по лестнице, один, безоружный и, сжав зубы, открыл дверь.
— Заходите, — пригласил я.
Финли толкнул вперед своего телохранителя. Тот держал ружье наготове и был чрезвычайно удивлен, увидев, что я просто стою на пороге и даже не собираюсь обороняться.
— Где Хэмпхилл? — требовательно спросил Финли. Еще один головорез стоял прямо за дверью.
— Он спустится через минуту.
— Хорошо, что ты не попытался отколоть какой-нибудь номер.
— Черт подери, — хмыкнул я.
— Где Шерри?
— Наверху.
— Я хочу, чтобы она спустилась.
— Ах вот как?
— Мне ударить его? — спросил телохранитель Финли.
Тот посмотрел вверх на темные ступени и на свет, сочившийся из открывающейся двери.
— Все в порядке.
Хэмпхилл очень медленно спускался вниз, шаг за шагом, тяжело останавливаясь на каждой ступеньке, будто тело его вдруг стало старым, усталым и дальнейшая жизнь и существование не имели более никакого смысла. Преодолев полпути, шеф увидел Финли.
— Что тебе надо? — спросил он.
— Я насчет Шерри, — ответил Финли.
Я весь сжался.
— Что насчет Шерри? — как-то приглушенно сказал шеф.
— Верните ее.
— Нет, — ответил Хэмпхилл.
— Может, вы не расслышали? Я сказал, верните сейчас же!
— Нет, — снова повторил шеф.
— Я не хочу неприятностей, — сказал Финли, недоумевая по поводу нашего странного поведения. Его взгляд перебегал с моих пустых рук на пустые руки Хэмпхилла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});