— Нет! — хором воскликнули остальные дамы.
Герцог Солити внимательно посмотрел на Мауру. От его проницательного взгляда не укрылись следы слез на ее щеках и плескавшееся в глазах горе, причиной которого стал его друг. И все же она беспокоилась о здоровье его жены и их будущего малыша. Герцог склонил голову, только теперь начиная испытывать к ней уважение.
— Нет-нет, оставайтесь. А мы пойдем. — И он обратился к жене: — Нам сегодня предстоит нанести еще много визитов. Я настоял, чтобы мы сначала заехали сюда, потому что ты ушла с бала, ничего мне не сказав. Я волновался, — сказал он угрюмо, недовольный тем, что друзья стали свидетелями его нежности к герцогине. Герцог легонько провел руками по ее животу, как бы напоминая, что ему дороги и она, и младенец в ее чреве.
— Куда вы направляетесь? — спросила Килби, прильнув к мужу, словно она была обессилена после их короткой стычки.
— Искать Эверода, — ответил его светлость, желая, чтобы она его поняла. — Его надо найти прежде, чем он захочет сорвать злость на каком-нибудь бедняге, который подвернется ему под руку.
Фэйр схватилась за горло, будто защищаясь.
— Он что, настолько опасен?
Мистер Броули погладил ее руку и поднялся.
— Ну нам-то он ничего не сделает. Рэмскар поцеловал Пэйшенс в губы.
— Если он снова встретится с Лидсоу, эта парочка может довершить то, что они начали в бальном зале, — пояснил он. — Жди меня здесь.
Маура повыше подтянула плотно окутывавшее ее покрывало и отвела глаза, чтобы не смотреть, как джентльмены прощаются с женами. Она заметила, что лорд Бишмор, единственный холостяк из присутствующих, тоже чувствует себя не в своей тарелке, наблюдая за интимными проявлениями супружеских чувств.
Мысли Мауры вернулись к Эвероду. Хотя виконт в тот день и низверг ее в пучину горя, она не могла подавить растущую в глубине души тревогу за него. Ведь даже его друзья обеспокоены тем, что он может натворить. Эверод бродит по улицам Лондона, безрассудный в своем гневе. Если друзья не отыщут его, он, может статься, будет ранен, а то и убит.
Эта мысль казалась ей невыносимой.
Ведь если это случится, она будет лишена удовольствия убить его своими руками.
Глава 22
— Какая неожиданная встреча!
Эверод оторвался от пивной кружки и внимательно посмотрел на стоявшую перед ним женщину. Безразличный к картам, он выбрал себе столик в самом темном углу игорного притона. Ему хотелось побыть в одиночестве, но теперь он готов был изменить свои планы.
— Для меня тоже, моя красавица! — Он ногой выдвинул из-под стола второй стул, чтобы девушка могла посидеть с ним вместе. — Позвать подавальщицу, чтобы принесла еще кружку пива, или ты хочешь чего-нибудь другого?
Она засмеялась и вскинула голову, отчего зазвенели крошечные колокольчики на лентах, вплетенных в ее русые кудри. Будучи подавальщицей, девушка не могла как следует исполнять обязанности, ради которых ее наняли, и одновременно флиртовать с джентльменом, который мог, как она надеялась, принести ей сегодня дополнительный заработок.
— А может, вы просто поделитесь со мной? — предложила девушка с веселой улыбкой и, взяв его кружку, отхлебнула немного пива. — Вы выглядите таким одиноким, — сказала она, поглядывая на него поверх кружки.
Проницательность девушки удивила Эверода. Он как раз размышлял о своей жизни и о том, как он одинок, хотя притон битком набит профессиональными игроками, беспутными молодыми дворянами, которые предпочитали такие вот вертепы чопорным гостиным, моряками, пьяницами и шлюхами. Подарив собеседнице натянутую улыбку, Эверод пожал плечами.
— Не более одинок, наверное, чем всякий другой.
— Ах, милорд, я-то знаю наверняка, что вы отнюдь не всякий, — проворковала девушка, возвращая ему кружку. — Я вас хорошо помню. Если уж на то пошло, может, вы снова захотите побыть со мной?
Эверод вгляделся в ее лицо. Он ее не узнавал. У девушки было миленькое личико, розовые щечки и живые синие глаза, но красавицей она не была. Он смотрел на нее и не чувствовал желания.
Она — не Маура.
— Значит, мы знакомы? — Виконт вопросительно приподнял бровь. Неужели он так легко сходился с женщинами, что даже не трудился узнать, как их зовут, или запомнить их лица?
Или же Маура отодвинула на задний план прежние его победы, стерла их из его памяти, так что он теперь не в силах думать ни о ком, кроме нее? Эверод готов был убедить себя в том, что Маура Кигли — ведьма. Она привязала к себе все его помыслы в ту минуту, когда он подошел к ней в книжной лавке.
Подавальщица недовольно надула обильно напомаженные губки.
— Ах, миленький, неужто ты не помнишь, как любил бедную Марджори? Мы так здорово провели тогда время, ты и я. Ты снял один из кабинетов, сказав Ксавьеру, что хочешь научить меня фокусу с картами. Как ими жен… жан… — Она нахмурилась, стараясь вспомнить слово, которое он тогда употребил.
— Жонглировать, — мягко подсказал Эверод, посмеиваясь в душе над тем, что соблазнил служаночку одним словом, которого она не поняла, да и выговорить правильно не умела. — И что же, мои жалкие фокусы тебя позабавили, Марджори?
Девушка охотно закивала.
— Еще бы, милорд! — Не упуская представившейся возможности, она тут же соскользнула со стула и устроилась у него на коленях. — Вы были такой щедрый! Как только закончится моя работа, я бы не против еще поучиться — в одной из комнаток, что выходят во двор.
Эверод поддел пальцем крошечный колокольчик в ее волосах и рассеянно улыбнулся раздавшемуся звону. Он, должно быть, здорово тогда набрался, коль уж не побоялся навлечь на себя гнев Ксавьера и превратить его притон в свой личный бордельчик. Хотя Эверод и не припоминал эту Марджори, она по всем статьям подходила его похотливой натуре. Личико смазливое, все выпуклости на месте, а искреннее желание заработать монету восполняло то, чего ей не хватало.
Служаночка храбро сунула руку под стол и погладила вздувшиеся панталоны виконта. Эверод не удивился тому, что его детородный член быстро разгорячился и затвердел под ее проворными пальчиками.
— Ах, ну ты и могучий мужчина, — Ее глаза засияли от восхищения.
Она наклонилась и поцеловала его. Эверод не оттолкнул Марджори, но и не стал поощрять, отвечая на поцелуй. На ее губах был вкус пива, которое она подавала, а от покрывавшей губы помады оставался горьковатый привкус. Марджори взяла руку Эверода и положила ее себе на грудь.
— Помнится мне, к этому вы были особенно неравнодушны, милорд, — промурлыкала девушка ему на ухо.