- Зачем? - спросил Хондемир. - Оставайся со мной. Ты сделала все, что необходимо, и теперь я наверняка смогу получить власть над разумом и душой Бартатуи.
- Нет, я должна вернуться. Кто знает, вдруг что-то изменится в их планах? - На самом деле Лакшми не до конца верила в успех туранского мага.
Он опять пожал плечами:
- Твое дело. Может, это и лучше, если ты отсидишься во время боя в безопасном месте и присоединишься к нам потом. - Он посмотрел на полную луну, висевшую в небе подобно огромному черепу. - Ну а завтра после заката все будет кончено.
ГЛАВА 16
- Самое главное, - наставлял Конан, - не открывай рта, какие бы мучения ни раздирали тебя. Что бы ни болтали гирканийцы, что бы ни грозило твоему городу или твоей стране - делай, что я сказал, или умрешь.
- Я запомню, - ответствовал Мансур. В его душе царили одновременно страх и радостное возбуждение. Они - в самом сердце вражеского лагеря! Дело опасное - но героическое! Какие стихи можно будет написать, когда все кончится...
- Хорошо, - кивнул Конан, похлопав юношу по плечу. - Подумай, какую потерю понесет поэзия, если с тобою что-то случится!
Пробираясь в лагерь мимо гирканийских постов, они заметили две человеческие фигуры; одна из них была закутана в черный плащ. Мансур не обратил на нее внимания, но Конан хмуро усмехнулся, когда существо в черном плаще исчезло из виду.
Среди кочевников, одетых и вооруженных весьма пестро - всякий клан и род на свой обычай и манер, - Конан и Мансур не привлекали к себе особого внимания. Они избегали освещенных мест, а при лунном свете лиц было не разглядеть. Конан искал самый большой костер и вскоре нашел его. Подобравшись поближе, киммериец узнал в сидевших у костра самого Бартатую и его военачальников.
- Приветствую тебя, каган, - произнес Конан, вступая в освещенный круг.
Человек, сидевший у ног Конана, обернулся и фыркнул:
- Это Учи-Каган, ты, невежа... - Тут сидевший разглядел лицо Конана, и у него отвисла челюсть. - Во имя Предвечного... - Он вскочил на ноги, сжимая рукоять меча.
Десятки жадных рук разом вцепились в гиганта-варвара. Киммериец не сопротивлялся: это значило бы верную смерть.
- Стойте! Не убивайте его! - рявкнул Учи-Каган. Конана держали все той же мертвой хваткой. Бартатуя подошел к варвару вплотную. - Не думал я снова увидеть тебя, киммериец. - Он повернулся к Мансуру: - А это кто? Одет по-согарийски.
- Он немой, Ба... Учи-Каган. Прибился ко мне в степи. Скорей всего караванный погонщик. Последний раз останавливался в Согарии, отсюда и платье.
Степняки удивленно таращились на Конана и его спутника. Они рады были бы перерезать им глотки, но сам правитель, казалось, имел другое мнение по поводу непрошеных гостей.
- Что ж, Конан, - процедил Бартатуя. - Поговорим наедине. Отпустите его.
Тут же загремел хор протестующих голосов.
- Нет, господин мой! - выскочил вперед каган герулов. - Это ловушка. Чужеземец хочет убить тебя.
Бартатуя коротко рассмеялся:
- Он прошел незамеченным в трех шагах от места, где я сидел. Неужели он не мог вогнать в меня нож прежде, чем кто-нибудь из вас дернулся?
- Если хотите, возьмите мое оружие, - подал голос Конан. - Я не причиню кагану вреда.
- Не дурачь нас, шакал, - огрызнулся вождь будини. - Каган - мужчина крепкий, но твою силу мы все знаем. Тебе ничего не стоит свернуть шею любому.
- Ну так свяжите мне руки, - невозмутимо отозвался киммериец.
~ Нет, - отмахнулся Бартатуя. - Думаю, он хочет сказать что-то важное. - Каган повернулся к своим людям: - Возьмите у него оружие и следуйте за нами на небольшом расстоянии. - Он обратился к Конану: - Я любознателен, но не глуп. Идем со мной. Твоему товарищу дадут еды и вина.
Они отошли от костра на несколько шагов; отсюда были хорошо видны огни на Курганах. За повелителем последовало несколько степняков - ладони их по-прежнему покоились на рукоятях мечей.
- Признаю, - начал разговор Бартатуя, - я поторопился приговорить тебя к смерти. Особенно, - тут он улыбнулся, - когда узнал, сколько поганых шаманов ты отправил на тот свет. - Он вновь принял серьезный вид, - Но что за глупость ты натворил! Зачем ты напал на мою женщину? Я и сейчас мог бы тебя прикончить за это!
- Вот как раз о твоей женщине я и хотел бы сейчас поговорить.
- Вот как? - голос кагана был устрашающе тихим и мягким.
- Она тебе изменила.
Учи-Каган повернулся к Конану. Сейчас он походил на взбесившегося быка.
- Изменила? С тобой?
- Не так изменила, как ты думаешь, - спокойно продолжил Конан. - С Хондемиром.
- Говори быстро, киммериец, - приказал Бартатуя. - Твоя жизнь сейчас подвешена на тоненьком волоске!
- Моя жизнь уже не раз висела на волоске, - усмехнулся варвар. - Со мной случалось такое, что лучше забыть об этом и никогда не вспоминать.
Киммериец немного помолчал, а потом коротко рассказал Учи-Кагану о событиях той злополучной ночи. Рассказал, как Лакшми его оклеветала, как участвовала в сладострастных шаманских плясках.
На лице Бартатуи проступила гримаса неподдельной муки, но Конан даже бровью не повел, будто собирался свалить кагана правдой наповал.
Киммериец рассказал о своем бегстве и о песчаной буре, о том, как нашел Мансура. Он только утаил, кем является юноша на самом деле. В конце концов киммериец передал те слова, что услышал в лагере Хондемира прошлой ночью. Некоторое время Учи-Каган не мог раскрыть рта.
- Конан, - произнес он в конце концов сиплым голосом, - если ты лжешь, то тебя ожидает такая смерть, какой еще не ведал ни один человек. Столетия спустя будут рассказывать страшные сказки про гибель Конана-киммерийца.
- Я не лгу, каган, - просто ответил Конан. - Или теперь надо говорить Учи-Каган?
- Каган... Хороший титул, - прохрипел Бартатуя. - Нет более славного под Предвечным Небом. Учи-Каган - это так, бахвальство победителя. Не знаю почему, Конан, но в глубине души я тебе верю. Твои слова ранят меня больнее вражьих стрел, но в них есть жуткий отзвук правды. И все равно мне трудно поверить. Может быть, я отдал ей свое сердце, потому что всегда мечтал о женщине, которую смогу полюбить. Но я верю тебе, поскольку давно хотел иметь настоящего преданного друга.
У киммерийца от таких слов слегка дрогнуло сердце.
- Если хочешь убедиться в моей правоте, Бартатуя, - твердо сказал он, пойди сейчас в шатер к своей женщине. Пробираясь сюда, я видел, как она направляется к Курганам. С ней был еще один воин. Она несла Хондемиру то, что нужно ему для колдовства.
На некоторое время Бартатуя опять потерял дар речи.
- Теперь, - промолвил он после долгого молчания, - даже если я завоюю мир, сладость победы будет отравлена горечью измены. Мое блаженство было бы полным, как у богов, обитающих близ Предвечного Неба. Но сейчас я опозорен этой женщиной, опозорен своей мужской глупостью и доверчивостью. Я был марионеткой их кхитайского балагана, меня дергал за нитки укрывшийся за ширмой раб. В ослеплении я чуть не убил моего единственного друга! Эта презренная женщина вела меня за собой, как слабосильный мальчишка - смирного вола.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});