Он сел рядом с любимой наложницей, восхищаясь, как всегда, ее неземной красотой, на которой как бы И не сказался долгий и тяжелый путь.
- Неважно. Я всегда делил все тяготы со своими людьми. А сейчас показать им, что я - один из них, что я не пользуюсь особыми привилегиями, когда предстоит настоящая битва. Мне это не в тягость. Когда я объединял племена в единый народ, единое войско, мне доводилось целые дни проводить без пищи. Степь - хозяин суровый и беспощадный. Кто не сумеет приспособиться к ней, долго не протянет. Завоюем чужие земли - все, что создали другие, будет нашим, а пока надо терпеть. Это отличная школа, и она хорошо нас закалила.
- Но ведь это будет нетрудная битва, да? - спросила Лакшми. - Что может горстка воинов против величайшего войска в мире?
- В каком-нибудь другом месте - ничего, - сказал Учи-Каган. - Будь это обыкновенная битва, мы забросали бы этих шакалов стрелами и вдоволь посмеялись бы. Но старые законы запрещают нам стрелять возле святилища. Придется оставить коней и луки и биться пешими. А у многих моих людей даже щитов нет, и меч для них - только орудие, чтобы добить убегающего врага, если жалко стрелы. Латы у нас легкие, а у некоторых племен и вовсе никаких нет. У согарийцев же - отличные стальные кольчуги. И у туранцев тоже. Учи-Каган покачал головой. - Нет, мы, конечно, победим. Иначе быть не может - нас больше, и наш боевой дух выше, ведь мы защищаем могилы предков. Но цена! Мы никогда не были многочисленным народом, как другие. Наша сила не в числе, а в скорости и в искусной стрельбе из лука. В этой стычке - лучше сказать, в этой битве - погибнет много, много отменных стрелков, которые были бы бесценны в настоящей войне. И при этом мы не завоюем ни пяди земли! Так нелепо, так бесполезно, и все из-за этого проклятого колдуна!
- Ну, - заметила Лакшми, - тебе нечего бояться, если ты сохранишь свое положение среди гирканийского народа. В конце концов, твои воины возьмут себе жен и наложниц в завоеванных племенах. Они народят множество сильных сыновей взамен тех, что полягут здесь. Господин мой станет единственным правителем под Предвечным Небом. Ни один колдун не сможет это оспорить. Это испытание, которое послали тебе боги, дабы ты показал свое боевое искусство всему миру. - Она наполнила вином и подала кагану его любимый череп-кубок. Как же ты собираешься действовать?
- Вал, - сказал Бартатуя, - это не крепостные стены. Можно атаковать в одном месте, а можно - сразу по всему фронту. Но если мы слишком растянем наши ряды, мы только усилим преимущества врага. Придется покрыть очень большой участок земли до того, как противник окажется в пределах досягаемости наших стрел.
- А почему не атаковать ночью? Они не так быстро заметят вас...
- Это было бы неплохо, - нахмурился каган, - да вот в чем беда - многие племена не могут сражаться ночью из-за своей веры.
"Да, Хондемиру эти сведения пригодятся", - подумала Лакшми.
- Значит, атака будет на рассвете - и в одной точке?
- В двух. Курганы возводились в соответствии со сторонами света. Север - дурная сторона, оттуда приходят злые духи. Вход на Курганы - с юга. На рассвете мы подъедем к северному склону настолько близко, насколько можно, потом спешимся, чтобы атаковать. Но основные силы сосредоточатся на юго-востоке. Когда враги большей частью отойдут к северному валу, с юга мы нанесем главный удар. Если этот план будет удачен, мы сможем одержать победу, хотя и с большими потерями.
- Если войском командует мой господин, - льстиво проворковала Лакшми, снова наполняя чашу, - поражение невозможно.
Вскоре Бартатуя покинул шатер, сказав Лакшми, что проведет остаток ночи с вождями и командирами. Для них, объяснил он, важно видеть своего правителя накануне битвы. Лакшми умело разыграла отчаяние. Но как только каган ушел, она с облегчением вздохнула и стала готовиться к собственному ночному путешествию.
Прикрыв лицо черным плащом, Лакшми выскользнула из шатра. Никто не заметил ее - все внимание было привлечено к Курганам, Учи-Каган приказал никто из врагов, узнавших тайну священного места, не должен пройти гирканийские посты живым. Лакшми двинулась вдоль раскинувшегося бивака степняков.
Неожиданно из ночного сумрака выступил человек в темной одежде:
- Я здесь, госпожа.
- Ты сделал все, что нужно, Баязет?
- Да, госпожа. Здесь есть ход, неподалеку. Я добился, что мой командир поставил меня именно на этот пост. Если ты будешь идти тихо, тебя не заметят и ты подойдешь к самому валу.
- Молодец, - сказала она. - Скажи мне, Баязет, а тебе-то, как другим, не обидно, что иноземцы осквернили святое место? - Если у этого человека есть сомнения, надо знать это сейчас. Лучше убить его, пока он ее не предал.
- Я не ашкуз, - ответил воин, вспыхнув. - Мне нет дела до святынь Бартатуи и его племени. Я только хочу отомстить за своего господина, Кахлага, предательски убитого Учи-Каганом. - Этот титул Баязет произнес с особым сарказмом.
- Отлично, - ответила Лакшми. - Смотри не забудь об этом. Они так были заняты своим делом, что не заметили: вслед за ними к проходу на Курганы проскользнули еще два темных человеческих силуэта.
Сонные часовые мгновенно вскочили на ноги, увидев приближающиеся к ним черную, похожую на призрак фигуру. Они подняли пики. Незнакомец откинул покрывало - это была прекрасная молодая женщина.
- Скажите своему господину, что Лакшми здесь, - проговорила красавица.
Часовой позвал командира.
- Господин Хондемир велел пригласить вас, госпожа, - сказал он. Его серебристый шлем блестел при свете факелов. - Я отведу вас к нему.
Они прошли по притихшему лагерю. Даже отпетые бродяги, пришедшие по зову Хондемира, в ночь перед большой битвой не бражничали. Командир привел женщину к подножию огромного кургана. Окинув взглядом высящиеся вокруг могильники, Лакшми увидела, что этот курган - величайший из всех.
- Теперь надо забраться наверх, - сообщил командир. - Господин Хондемир на вершине. Наши люди трудились там весь день, помогая ему в его приготовлениях. После заката он запретил подниматься наверх всем, кроме вас, когда вы придете.
Лакшми кое-как сумела вскарабкаться на вершину кургана, который оказался даже огромней, чем представлялось снизу. Ноги у красотки и так устали от долгой скачки, теперь же молодая женщина чуть не падала от изнеможения. Однако нельзя показываться на глаза Хондемиру в мгновения слабости. Лакшми постояла немного на месте и собралась с силами. А потом двинулась вперед твердой, уверенной походкой, хотя все тело, с головы до пят, нестерпимо ныло.
- Я здесь, Хондемир, - проговорила она спокойно и решительно.
- Я вижу, - ответил маг. Выглядел он необычно: красный плащ, пропитанный кровью кхитайских драконов, серебряные а золотые нити, короткий покров из кожи, святой триста лет назад с принцессы из Заморы, плененной и принесенной в жертву туранским магом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});