— Еще наскачешься, — посулил Ряха. — Сидеть больно будет.
Стоило с таким трудом сохнуть, чтобы снова вымокнуть почти по пояс, пробираясь в росистых зарослях.
Солнце поднималось, пекло спину и плечи. Хорошо хоть комаров и прочих кровососов было мало, не успели пока вывестись, иначе было бы весело. Лёд говорил, он тут летом восемнадцать разных тварей поймал, и все не прочь человеческой кровушки отведать.
Наконец Ряха решил, что можно выйти на дорогу и ехать верхом. Мы пробрались через колючие заросли дикой малины, заполонившие промежуток между лесом и обочиной, скатились в канаву и выбрались, наконец, на полотно дороги.
Ряха помог мне сесть в седло. Сел сам. Уже не вскакивал легко, тоже устал.
— Попробуем добраться до гор, — сказал он.
* * *
А всё-таки Ряха был прав: пешком по зарослям — оно надежнее.
На дороге нас засекли. И часа в одиночестве не проехали — услышали топот копыт позади. Конный разъезд. Четыре человека.
— Хвост Медбрата! — выругался Ряха. — Говорю же — дурацкое место. Три дороги на всю округу.
И началась игра в кошки-мышки. Разъезд позади особо нас не нагонял, видно знал, что уйти с дороги некуда. Просто не давал ни остановиться, ни скорость сбавить, брал на измор, не собираясь подставляться под стрелы Ряхи.
Дорога, как назло, была прямая и ровная, просматривалась, словно на ладони.
Лес остался позади, начались странные предгорные равнины, каменные поля, усеянные разнообразными, но одинаково острыми обломками скал, через которые не было хода ни пешему, ни конному. Только дорога пересекала их, давая возможность миновать это крошево.
Мы влетели на каменные поля, сначала даже не сообразив, в какую пакость попались, больше озабоченные тем, что позади.
Миновали один пригорок, увидели неглубокую каменную ложбинку, обрадовались, что быстро её пересечём, и пересекли — но со следующего бугра открылась точно такая же, за ней еще… Как будто Сестра-Хозяйка обронила тут на землю волнистую стиральную доску, которую щедро засыпало раздробленными костями гор. А сверху на эти обломки легла светлая полоска дороги, словно лента, выскользнувшая из косы Сестры-Хозяйки.
А разъезд уже запер нам обратный путь из каменных полей, оставляя одну дорогу — вперёд.
Ряха долго и витиевато ругался. Не очень громко, чтобы до меня не долетело, но зато с глубоким чувством. И я всё равно всё-всё услышала.
Потом, придерживая своего коня так, что наши стремена соприкасались, сказал:
— С той стороны этой каменной тёрки нас ждет такая же конная братия. Эти загнали, те встретят.
— Откуда знаешь? — спросила, оглядываясь, я.
Мы были на очередном взлобье, — четверо конных виднелись на таком же с другой стороны впадины, которую мы только что миновали.
— Оттуда, — подробно объяснил Ряха.
— Ну всё-таки… — попросила я.
— В Отстойнике разъезды по пять человек, — вздохнул он. — Четыре за нами, один вернулся в городок. Дальше по дороге, у начала подъема на перевал, стоит постоянный пункт дозора. Там свои разъезды. Огрызок с перевалом дымовыми сигналами сообщается. День сегодня, Медбрат его побери, ясный. Уже просигналили, — это ты не заметила. Они с той стороны нас ждут, знают, что никуда не денемся.
Хотелось, ой хотелось мне сказать, как тогда в экипаже, когда после пожара на складах Профессору: «Если мы такие умные, то почему так славно попались?» Но промолчала. И так ясно, почему.
Потому что знать, как надо — это одно, а делать, как надо — совсем другое. Со стороны очень легко замечать чужие ошибки.
Ни я, ни Ряха именно на этой дороге и не бывали никогда. А никто из бывавших не говорил, что каменные поля так обширны и непроходимы.
— Что делать будем? — спросила лишь я.
— Тянуть время. Раз уж мы сюда влетели, нельзя теперь поля до темноты проскакивать. Поэтому коня придерживай, не вырывайся вперёд меня. До ночи дотянем, а там посмотрим.
Это оказалось труднее, чем удирать во весь мах. Чуть мы сбавили скорость, — четвёрка стала подбираться к нам ближе.
Ряха пуганул их, резко остановившись и несколько раз выстрелив. Одна из стрел — на излёте — всё-таки кого-то зацепила. Без особого урона, но расстояние между нами и разъездом увеличилось. Принимать открытый бой с Ряхой они не рискнули.
Ныряя то вниз, то вверх по каменистой пустоши, мы незаметно приблизились к горам. Теперь они не просто были рядом, но словно давили на всё окружающее своей огромной массой.
У меня внутри что-то ёкало, когда я смотрела в их сторону, — склоны, гребни, пики загораживали теперь полнеба. Лишь в одном месте, впереди, туда, куда бежала дорога, горный монолит проседал, образуя единственно проходимый перевал в этой части Шестого Угла Чрева Мира.
Второй перевал был далеко на северо-востоке, дорога, которая вела к нему, огибала Гору над городком не слева, как наша, а справа, потом через мост уходила на ту сторону Гадючки. Там она раздваивалась, кому нужен был перевал, сворачивали направо, кому солевые скважины — налево. Но эта дорога, по которой мы сейчас тянулись, считалась удобнее, да и перевал тут был ниже.
Я уже не раз и не два вспомнила слова Ряхи «ещё наскачешься»: с каждым часом ехать было всё неудобнее и неудобнее. Натёрла-таки с непривычки определенные части тела. Ряха, к моей жгучей зависти, сидел в седле, как влитой.
Наконец стало темнеть.
Четверо оживились. Словно волки, почуявшие, что загнанная добыча начинает сдавать, они стали сокращать расстояние.
Ряха сделал ещё несколько выстрелов, предупреждая, что обрадовались они рано и в темноте приближаться к нам так же опасно, как и при ярком солнце.
Потом сказал:
— Слушай сюда внимательно, Двадцать Вторая. Сейчас мы рванём, как только за вон тот бугор перевалим. Нам нужно ложбину быстро проскочить. Потом спешиваемся. Поняла?
— А лошади? — не поняла я.
— А лошади дальше пусть бегут. Налегке. Свернуть им всё одно некуда.
— А мы?
— А мы попытаемся каменным полем уйти. Это лучше, чем быть зажатыми на дороге с двух сторон. Среди камней у них преимущество маленькое.
— Ряха, мы же там ноги переломаем!!! — ужаснулась я.
И днём-то эти бесконечные камни, не округлые, как речные валуны, а гранёные, острые все — от маленьких, величиной с копыто коня до больших, размером с дом — серые, чёрные, пепельные… свежие, словно только что отколотые от скального массива, — эти камни вызывали страх. А сейчас их контуры сливались в один, где там выступ, где провал — непонятно…
— У меня почти не осталось стрел, — уронил мрачно Ряха. — На мечах я один с четверыми не справлюсь. От тебя же проку никакого, хорошо ещё, что прямо сидишь, на боль в стёртой заднице не жалуешься.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});