От тревог и волнения я начал терять рассудок. Уже сейчас я стону и растворяюсь в жалости к самому себе, а при этом я вовсе не начинал еще то, ради чего приехал. Я знал, что буду не в состоянии делать что-то, если я сейчас как-то не поборю свой стресс. Я позвонил в сервисное бюро отеля.
– Чем я могу служить?
– Я хочу позвонить в США. Я дал ей номер отеля «Холидей Инн» в Силвер Спринг, где за мной оставался номер. Меня ошарашило, как быстро прошло соединение.
– «Холидей Инн», Силвер Спринг.
– Это Виктор Островский из номера 805.
– Да, чем могу помочь?
– Я жду сегодня звонка от моей жены. Не можете ли Вы передать ей сообщение?
– Конечно, господин Островский.
– Скажите ей, что я нахожусь в том месте, откуда не могу позвонить ей, но что я позвоню ей, как только вернусь, примерно через неделю.
– А как ее зовут?
– Белла.
– О 'кей, господин Островский, будет сделано.
Затем я снова лег. В тот момент, когда моя голова коснулась подушки, я почти засыпал и очень быстро, но мне показалось, что звонит телефон. Они мне здесь не дадут поспать, подумал я. Это была служба побудки. Сперва я хотел повернуться на другой бок и поспать еще пару минут. Но я знал, что если поступлю так, то проснусь намного позже. Я не хотел заставлять Фадлаля ждать меня. Я поплелся в душ и оделся еще до срока. Я заказал кофе и тост и был почти готов, когда в дверь постучали. Я взглянул в глазок. Это был Фадлаль. Он был особенно доволен этим утром и очень рад, что я уже готов. Я предложил ему кофе, но он отказался и сказал, что на это нет времени и что мы выпьем кофе по дороге или в Иерихоне.
Я не был уверен, что расслышал правильно, возможно речь шла о каком-то кафетерии в Аммане, названном в честь зимней резиденции короля в городе Иерихоне (Эриха).
– Вот. Он дал мне паспорт, британский паспорт.
– Что мне с ним делать?
– Он для Вас. Вы не можете использовать Ваш канадский паспорт, потому что он выдан в Израиле.
– Куда мы едем, что нам нужен паспорт?
– Я же Вам уже сказал – мы попьем кофе в Иерихоне.
Моя кровь похолодела. Если он имеет в виду то, что сказал, то мы должны ехать в Западную Иорданию. Более опасного для меня места не было на всей Земле. Я должен был с фальшивым британским паспортом и в сопровождении офицера иорданской разведки поехать в Израиль и вернуться назад. Это было слишком. – Ни при каких обстоятельствах, мой друг, Вы не повезете меня в Западную Иорданию. Там я – труп. Я Вам рассказывал, что Моссад хотел направить меня в Южный Ливан, чтобы ликвидировать. А теперь Вы хотите, чтобы я переехал израильскую границу ради какой-то игры? Вы сошли с ума...
– Я не верю ни единому Вашему слову. Я думаю, что Моссад послал Вас, чтобы дезориентировать и запутать нас и послать нас на охоту за предателями, которых вовсе нет. Если Вы тот, за кого себя выдаете, то Вам нечего бояться. Паспорт в порядке и при пересечении границы у Вас не возникнут проблемы. Бояться должен я – если Вы еще работаете на Моссад, то я больше не вернусь назад.
– А что, если Вы сам предатель и хотите вернуться в Израиль, захватив туда и меня?
Он что-то сказал по-арабски, и в номер вошли два вооруженных солдата. – Мы едем. Если Вы не хотите, то я прикажу им пристрелить Вас, и это будет считаться несчастным случаем. У Вас есть выбор: или Вы едете со мной или Вам конец.
– Я еду, но это все равно не имеет смысла. Что, черт побери, из этого выяснится для Вас? Я думаю, если бы я дальше работал бы на Моссад, то мне достаточно было бы предпринять маленькую поездку с Вами, и если мы вернулись бы, то у меня была бы чистая репутация.
Он не сказал ни слова и покинул номер. Солдаты подождали, пока я не последовал за ним, и закрыли дверь за мной. Мы сели в такси перед отелем и доехали до автобусного вокзала в центре города. Город еще спал. Кроме нескольких торговцев фруктами, которые раскладывали свои разноцветные, радующие глаз товары, никого на улицах не было. Если исходить из запаха, то пекарни уже работали вовсю, и пекли чудеснейший хлеб – «питу», которую можно было купить повсюду.
Автобус был почти полон и, казалось, что я в нем был единственным иностранцем. Я все еще не верил, что происходит. Это был как наихудший кошмарный сон. Я надеялся, что проснусь в своей гостинице в Аммане или, еще лучше, в Вашингтоне. Там я позвонил бы Эфраиму и сказал бы, что он должен забыть об этом. Я не хотел провести остаток жизни в камере с крысами где-то в пустыне Негев, живя тайно, как зомби. Я знал, что в случае неудачи мне предстоит именно такая судьба.
Я попытался вспомнить имя в моем новом паспорте, который я положил в карман рубашки, но не смог. Мне пришлось вытащить документ и снова в него заглянуть. Стивен Эмменс. Как мне запомнить это имя? Я несколько раз повторил его. Я использую адрес, который помнил из одной из моих прежних легенд. Все это ничего не значило для меня, если он везет меня в западню. Возможно, что он хочет перевезти меня туда, пока я не показал, как они могут провести у себя чистку, потому что он на самом деле агент Моссад. Это все выглядело нехорошо.
– Мост короля Хусейна, – объявил водитель, и автобус остановился. Я знал, что это мост Алленби, пограничный переход. На другой стороне я когда-то довольно долго служил, будучи офицером военной полиции. Мысль об этом снова бросила меня в холодный пот. А если меня узнает кто-то из резервистов – военных полицейских на мосту? А если здесь кто-то из людей Моссад ждет встречи со своим агентом и увидит меня?
Успокойся, сказал я себе. Вспомни еще раз свою легенду, пока не поздно. Единственное, что нельзя делать перед пограничником или солдатом, проверяющим документы – заикаться. Я нахожусь в однодневной поездке и хочу встретиться с торговцем, чья визитка лежит у меня в кармане. Он ювелир и я тоже занимаюсь этой деятельностью. Мне его порекомендовал его брат в Аммане. Это было все.
Я был не единственным пассажиром в автобусе, кто чувствовал себя не лучшим образом. Теперь я снова оглядел людей вокруг меня, которые еще несколько минут с удовольствием болтали между собой. Я не обращал на них внимания, занятый своими проблемами. После всей болтовни внезапно установилась напряженная тишина. Я почти слышал биение сердец. Мы приближались к месту, которое казалось каким-то темным, пугающим. До этого я всегда связывал поездку в Израиль с безопасностью и силой, никогда – со страхом. А теперь я был окружен именно этим чувством. Его можно было прочесть в глазах людей. Я всегда думал, что в этих глазах – ненависть, потому что не понимал, что у них есть причина бояться меня. Когда я был солдатом, я никому не хотел причинять вред, хотел только делать свое дело. Только если кто-то приезжал со злыми целями, то имел причину бояться меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});