Она впала в исступление, содрогаясь в его объятиях, пока наслаждение клокотало в теле, подминая под себя ее волю. Она стала лишь трепещущим существом.
Оливия осознала, что Дейн был потрясен не меньше ее, спускаясь с высот блаженства. Его огромный таран прижимался к ее бедру. Похоже, она чуть не увлекла его за собой в пучину экстаза:
Теперь он целовал ее нежнее. Его рука успокаивающе оглаживала ее плоть, помогая ей плавно вернуться в действительность. Оторвавшись от ее губ, виконт поцеловал маковки ее грудей, но уже не так яро. Оливия чувствовала, что он силится овладеть собой и не хочет дать прочим чувствам оттеснить мысль о возмездии на задний план.
Но она не могла этого допустить.
– Я хочу тебя, Дейн, – прошептала Оливия, обращаясь к его упрямому сердцу. – Нельзя принудить человека к тому, чего он сам желает. Я так тебя хочу, что вспыхиваю от малейшего прикосновения.
Он покачал головой. Но Оливия продолжала настаивать, ведь на борьбу были брошены все силы.
– Испытай меня. Возьми меня силой. Делай со мной что хочешь. Нельзя украсть то, что отдают добровольно. Тебе не заставить меня молить о пощаде. – Сведя ноги в том месте, где до сих пор покоилась его рука, она покрутила бедрами. – Я буду молить тебя только об одном: еще!
Дейн отстранился от нее. Она потянулась к нему, но он отодвинулся в сторону. Послышался шорох поспешно скидываемой одежды. Он вернулся, и ее руки коснулись его обнаженной кожи.
Он яростно набросился на нее, вскинул подол платья и широко развел бедра.
И она полностью отдалась в его власть, возвращая виконту его пыл. Погрузив пальцы ему в волосы, она прижала его голову к груди, устремив свою влажную плоть ему навстречу, когда он ввел два длинных пальца в самую глубь.
Вдруг его рука на миг покинула ее и вернулась, уже покрытая чем-то холодным и вязким, тотчас сделавшимся теплым и скользким от жара ее естества. Он смазал ее лоно изнутри и снаружи, продолжая погружать в нее пальцы еще долгое время после того, как врата ее естества были щедро умащены. Оливия раскачивалась в ритме, который он ей задавал, разрешая ему творить с ней все, что заблагорассудится. Творить до тех пор, пока он сам не решит прекратить свои ласки.
Подведя ее к кульминации, он резко сбавил темп: Оливия протестующе вскрикнула, но он был неумолим. Он снова вознес ее к вершинам блаженства, но остановился, когда она была всего в дюйме от пика блаженства. Ей хотелось умолять его, чтобы он не останавливался.
– Ты даже не видела того, чего ты, по-твоему, желаешь! – прорычал виконт. – Давай же, дотронься до меня. И скажи, что хочешь «еще».
Он взял ее руки и положил их на свой клинок.
О Боже милостивый! Пальцы ее сжали громаднейший таран неописуемой толщины и твердости. Он запульсировал от ее прикосновений, еще больше раздавшись вширь. Но тут Дейн высвободил свое орудие из ее рук.
– Я… – начала было она.
– Мне плевать, что ты обо мне думаешь, – отрезал виконт. Он снова распластал ее на кровати и расположился между ее бедер. Огромная головка жестко уперлась в скользкое отверстие ее плоти. – Я требую, чтобы вы исполнили свой супружеский долг, миледи, – холодно произнес он.
Дейн думал, что она начнет сопротивляться, что она отшатнется, содрогаясь от омерзения. Он думал, что ему придется брать ее силой. Ее, бедняжку, всегда готовую поступиться всем ради других.
В ответ на эту угрозу Оливия обвила ногами его чресла. Она притянула его к себе, слила свои губы с его губами в глубоком, влажном, любящем поцелуе. Виконт окаменел, и она кожей чувствовала его изумление.
– Я люблю тебя, дуралей ты эдакий! – прошептала она, не отрываясь от его губ. – Я только и мечтала о том, чтобы стать твоей женой.
У него перехватило дыхание. Жаль, что у них не было свечи. И не только потому, что ей хотелось налюбоваться необычайным отличием, которым его наградила природа. Нет, ей хотелось увидеть его глаза. Отразилось ли в них что-то, помимо вожделения, злости и удивления? Она хотела прочитать в его глазах ответ на ее признание в любви.
Он ничего не сказал, а просто начал медленно и осторожно входить в нее. Холодные, твердые жезлы не подготовили ее к тому, что значит ощущать внутри себя своего мужчину. Он был теплым и гладким и… Дейном.
Оливия медленно выдохнула, выпуская воздух из легких, а виконт постепенно, но неумолимо загонял в нее свое орудие. Она ощутила жгучую боль от чрезмерного растяжения плоти и чуть слышно застонала. Он остановился и подождал до тех пор, пока она не почувствовала, что ткани прохода расслабились. Она покрутила бедрами, своими силами отвоевав еще полдюйма. Последовав за ее зовом, Дейн опять начал вклиниваться в ее плоть.
Оливия останавливала его еще дважды, каждый раз надеясь, что остановка не будет окончательной. Тело ее, казалось, само знало, что делать. Она подумала о том прекрасном дне, когда мечтала, что он подхватит ее на руки и одарит полным любви взглядом. Ее протестующая плоть расступалась, сдавая свои позиции. Понемногу он целиком зашел в ее лоно. Мучительный и пугающий путь венчало… райское блаженство. Наконец-то они стали единым целым.
Не веря самому себе, Дейн почувствовал, как его клинок погрузился в нее по самую рукоятку. Что это, как не мечта, дар, неосуществимая затея, о которой иные женщины и помыслить не смели? И все-таки ей это удалось! Ее ноги по-прежнему обвивали его чресла, удерживая его в ласковом плену.
Она сказала, что любит его. Он сознательно пропустил ее признание мимо ушей. В конце концов, это всего лишь слова.
Ее плоть еще больше расслабилась. Она плотно, но нежно облегала его естество, пока он лежал на ней и в ней. Он не осмеливался сделать выпад, хотя его тело дрожало от нестерпимого желания ринуться в атаку. Он не осмеливался представить, что станется с ней…
– Не останавливайся, двигайся, – прошептала она. – Я хочу вновь ощутить, как ты входишь в меня. – Она невероятна. Виконт начал извлекать свой меч, отвернув голову и зажмурив глаза, потому что упивался тем, как жаркие ножны ласкают каждый дюйм его естества, как они давят и тянут, словно нежно засасывая его обратно.
– Возвращайся, – ласково позвала Оливия. Осторожно взяв ее за плечи, виконт двинулся в обратный путь. Стиснув зубы, чтобы не потерять самообладания, он заставлял себя проникать в нее плавно и неторопливо, чтобы ее тело успело-привыкнуть к его тарану.
– Да-а-а, – выдохнула она ему в ухо. – Обожаю, когда ты заполняешь меня.
Дейн выгнулся над ней дугой. Его тело содрогалось от тщательно сдерживаемого желания. Он начал протискиваться в недра ее естества. Он представлял, что будет вонзаться в нее исступленно и мстительно, отбросив всякую жалость и осторожность, а поймал себя на том, что подлаживается под нее. Вот она сжала бедра – значит, ей больно, вот расслабилась – значит, ей приятно. Он улавливал все.