лицо Иксведа с черными глазами, грустная Клэр, Майкл, держащийся за живот, Роберт, лежащий на траве и я, испуганная и изнуренная.
Томасу удалось каким-то образом заглянуть в будущее и увидеть то, что случится. Мне стало не по себе, и я сильнее сжала руку Рейчел.
– Эта девушка – вы? – то ли спросил, то ли констатировал факт доктор Шейн, указывая на мое лицо, нарисованное на стене, возле окна.
– Наверное. Только он ведь меня никогда не видел раньше, – сказала я.
– Может быть, Роберт показывал ему ваше фото? – предположил доктор.
Я покачала головой. Такого не могло произойти и потом, верить в какое-либо рациональное объяснение этих рисунков, казалось мне самообманом. Я вдруг отчаянно захотела покинуть больницу и шепнула об этом Рейчел.
– Доктор Шейн, думаю, нам пора, – сказала она, когда мы вышли из палаты Роберта, – спасибо за то, что уделили нам внимание. Вы очень помогли!
– Всегда рад! Только не знаю, как именно я помог вам.
Рейчел не ответила на этот вопрос.
– Нам нужно спешить. Если нам придется что-то еще уточнить, мы ведь сможем к вам обратиться? – спросила она.
– Разумеется, – ответил Шейн, – я провожу вас.
Доктор проследовал с нами до самых дверей больницы, где мы попрощались. К тому моменту мне уже просто нестерпимо хотелось вырваться из тяжелых стен лечебницы и ощутить дуновения ветра на лице.
– Все в порядке? – озабоченно спросила меня Рейчел, подходя к машине.
– Да, просто стало нехорошо, – ответила я, – прежде мне не доводилось бывать в таких заведениях. К тому же эти рисунки…
– А что ты сама думаешь о них? – спросила Рейчел, заводя мотор.
– Не знаю, что и сказать. Не могу понять, откуда он все это знал.
– Ты права. Я заметила одну деталь, – сказала Рейчел.
– Какую?
– Почти все его рисунки – это отражение реальности, ее каждодневной жизни. Думаю, он предпочитал рисовать с натуры. Заметила, каким похожим получился доктор Шейн, да и сама обстановка больницы?
– Да.
– А ты обратила внимание, что родители и Роберт получились весьма гротескными и несуразными. Томас пытался рисовать их по памяти и у него это плохо получалось.
– Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, – начала я, – ты думаешь, что Томас на самом деле видел Клэр в больнице, и поэтому так хорошо нарисовал ее?
– Верно. Я уверена в этом, не смотря на свой скептицизм.
– А как быть с его палатой?
– Вот этого я объяснить не могу, – ответила Рейчел, – возможно, он получил какой-то дар, вроде ясновидения и изображал то, что должно было случиться.
– Звучит весьма фантастично, – сказала я, – но другого объяснения просто нет.
Какое-то время мы молчали, но потом, я решила, что должна все же узнать, чем нам может помочь этот визит в больницу. Пока что он вызывал еще больше вопросов.
– Я сама еще толком не знаю, – ответила Рейчел, – но мне почему-то кажется, что мы на верном пути. Возможно, нужно время, чтобы я сопоставить услышанное и увиденное.
– Думаешь это может помочь Роберту?
– Не уверена в этом, – вздохнула Рейчел.
***
Разгадка рисунков Томаса так и не пришла ко мне ни тем вечером, ни в последующие несколько дней. Не было новостей и из больницы, где лежал Роберт. Я также еще раз позвонила Барну, но ничего нового не выяснила. Прочитав множество статей о паранормальных явлениях, я даже позвонила одному местному экстрасенсу, но услышав неприятный низкий голос женщины, взявшей трубку и пообещавшей мне помочь увидеть будущее, поспешила попрощаться и закончить разговор.
Тоска не отпускала меня, и чтобы развеяться в один из дней я решила зайти к себе на работу в детский садик. Мишель и другие воспитательницы весьма удивились, увидев меня в дверях.
– Ничего, что я зашла? – спросила я, – очень соскучилась по детям.
– Все хорошо, проходи. Хочешь, повидать своих?
Я кивнула, и Мишель провела меня в класс, где когда-то я впервые познакомилась с Майклом.
– Мы ведь сможем поболтать через минут десять? Я как раз буду на ленче, – сказала Мишель.
Ей не терпелось услышать историю о случившемся. Я видела это по ее горящем глазам, и не могла ни в чем винить. Не смотря на излишнее любопытство, мне нравилась Мишель. Она была добрым и отзывчивым человеком, и я решила, что расскажу ей хотя бы часть того, что произошло.
Я зашла в класс и дети тут же радостно заверещали, увидев меня. Они бросились ко мне и начали ласкаться, словно котята: каждый норовил обнять меня и получить поцелуй. Когда я успокоила их тем, что со мной все хорошо и вскоре мы снова будем вместе, я заметила Шона, сидевшего в углу, вдалеке ото всех. Он ни выказывал никакого восторга от моего появления и выглядел очень замкнутым и подваленным.
Я попросила детей нарисовать мне что-нибудь приятное, чтобы я могла забрать рисунки с собой и повесить на стену своей спальни. Малыши тут же бросились к своим партам и принялись малевать красками на альбомных листах. Я же подошла к Шону и, присев перед ним на колени, поздоровалась.
Шон не ответил и даже отвернул от меня голову. Я не хотела сдаваться и попробовала наладить контакт, спросив, что у него нового и какие мультики он недавно смотрел. Мальчик долго не отвечал, а потом повернул ко мне свое маленькое пухлое личико и сквозь слезы сказал:
– Мама говорит, что вы плохая. Вы убили папу! – после этих слов, Шон разрыдался, и весь класс повернулся к нему.
Сказав, что выведу его в коридор, я подхватила Шона на руки и поспешила выйти из класса. Дойдя до ближайшего дивана, я усадила ребенка к себе на колени и протянула ему носовой платок.
– Не надо плакать, Шон, – попросила я.
Оставшись наедине со мной, малыш немного успокоился и посмотрел на меня с обидой и тоской в глазах.
– Я знаю, что с твоим папой случилось несчастье, но, поверь, я этого не хотела. Мне был дорог твой папа, и я бы никогда не причинила ему вреда.
Шон колебался и не знал, как реагировать на сказанные мною слова, но через некоторое время его личико засияло от радости, и он бросился мне на шею.
– Я знал это! Знал! – сказал он.
– Твоя мама просто очень скучает по